Иван Охлобыстин - Запах фиалки

– Не сомневайтесь во мне! Вы же знаете, мне и в голову не придет нарушать нашу… договоренность… – Фадеев заметался, пытаясь срочно придумать новую тему для разговора. – Но почему именно этот бездарь? Что в нем такого, чего в других нет?

Мужчина, почувствовав в голосе редактора нотку зависти, скосил на него глаза и ответил с ироничной полуулыбкой:

– Крестный за него ходатайствовал. Что поделаешь, правильно говорят про нас – орда. Только мы в это позитивный смысл вкладываем. А парень? Наш он по сути. Просто не вызрел еще. Хватит о нем. О своих делах рассказывайте.

Орест Николаевич чуть было не взвился в воздух в подобострастном порыве:

– Само собой! Вы же знаете, я вам всё первым делом выкладываю. Всё до последней буковки.

Переписку медиацентра раскрыл и свою личную. Я всё записываю на диктофон, и даже пару видео сделал. Качество не очень, но всё же. Надеюсь, я уже искупил свой проступок честным сотрудничеством? Расстанемся друзьями, вы забудете про меня, я забуду про вас…

– Орест Николаевич, – погрозил пальцем собеседник, – вы опять забываете, кто тут ставит условия. Не в вашем положении торговаться. – Несмотря на улыбку, его серые глаза недобро блеснули. – Так что вы забудете о нас, лишь когда вам будет дано соответствующее распоряжение, а вот мы про вас, скорее всего, никогда не забудем. Детское порно – это очень нехорошая штука, и срока давности подобные преступления не имеют. Так что молите Бога, чтобы господа офицеры вас забыли, и покажите мне наконец обещанную расшифровку по вашим друзьям из медиацентра.

Фадеев утвердительно покачал мокрой лысиной и принялся суетливо рыться в своем портфеле в поисках нужной папки.

– Вот. Вот распечаточка, тут всё записано. Посмотрите.

Редактор передал папку и услужливо раскрыл зонтик над мужчиной, пока тот, надев очки, углубился в чтение.

Александру снился сон, будто он прячется за кустами в промокшем от дождя Машкинском лесу, а за ним, с хрустом снося деревья, гоняется бульдозер на базе американского танка «Абрамс», и в кабине сидят хохочущие Ксения Ланцер и главред Фадеев с салафитской бородой, который дергает своими короткими ручонками рычаги и строит изуверские рожи. Вот бульдозер уже совсем рядом, он ревет так, что дрожит земля… Александр открыл глаза оттого, что кто-то вежливо теребил его за плечо. Калачев повернулся и увидел, что над ним склонилась стюардесса в синем шарфике с эмблемой Syrian Air. Журналист потряс похмельной головой и тупо уставился на девушку. Та, ни на секунду не теряя ослепительной улыбки, повторила свою просьбу на русском:

– Пристегните ремень, пожалуйста, и поднимите спинку кресла. Мы идем на посадку в аэропорту Дамаска.

Александр не без труда восстановил в голове события последних суток. Неестественно белозубая улыбка Чарли, модель фрегата, подвешенная к потолку, одинокая красная туфля, оставшаяся на пустой набережной… И в финале всего Пши, провожающий его в Шереметьево под промозглым серым дождичком. «Ни пуха ни пера!» Вот уж, воистину, к черту!

В зоне прибытия его встречал высокий молодой араб с планшетом в руках. Александр прочитал надпись «ALEXANDER KALACHEV, NEW PLANET», кивнул и, проклиная жару и всё выпитое накануне, поплелся следом за водителем. Они с трудом нашли на суматошной парковке аэропорта старенькую «тойоту марк» и запихали в багажник наспех собранный чемодан журналиста. Калачев сел в салон и блаженно выдохнул – внутри работал кондиционер. Вторым приятным сюрпризом стало то, что когда араб привычно потыкал пальцем магнитолу, вместо ожидаемой заливистой попсы из колонок раздались первые аккорды «Soldier of fortune» Deep Purple.

– Нравится? – по-английски спросил араб, заметив посветлевшее лицо пассажира.

– О да, неожиданно было услышать музыку моей юности здесь, посреди всего этого, – Александр указал за окно, где на пыльном пустыре разворачивался армейский джип.

– Да, здесь мало кто слушает такую музыку, почти никто. Я бы тоже, наверное, не слушал, если бы не отец, – согласился араб, лихо выруливая на шоссе.

– А что отец? – сдавленно спросил Калачев, после крутого маневра с трудом удержав внутри содержимое желудка.

– Отец в сельском клубе под Ярославлем директором был. Меня Абдул зовут, кстати, – неожиданно перешел на чистейший русский араб.

– Приятно познакомиться, – пожал протянутую руку Александр. – А что теперь с твоим отцом?

– На пенсии папа. Кабачки растит, – Абдул белозубо улыбнулся. – Помочь?

– Наверное, – неопределенно кивнул Калачев, внимательно изучая водителя, – смотря что за помощь.

– Для начала держи, – Абдул сунул ему банку пива. – Вот, поправься. А то совсем лица нет. А что насчет остальной помощи… Я тебе могу сказать кое-что. Когда ты встретишь кое-кого, скажи ему пароль, и всё будет хасанан.

– Не совсем понятно, – оживился журналист, отпивая глоток теплого пива. – Что за пароль такой?

– Слушай, только сразу запоминай, почти приехали, потом не смогу с тобой поговорить, – заторопился араб, – скажешь кому положено четырнадцатый аят суры Аль-Анфаль. Запоминай: «О верующие, вступите в это сражение и будьте уверены в победе и поддержке Аллаха». Повтори.

Калачев повторил аят, понимая, что снова влипает в какую-то чужую и неприятную историю. Хотелось, чтобы хоть кто-то наконец нормально объяснил, что происходит вокруг.

– Погоди, Абдул, а что это вообще значит, и главное, зачем ты…

– Слушай дальше, не спрашивай ничего! Вот приехали уже почти к отелю, – перебил водитель. – Он тебе должен ответить: «А неверным, которые не уверовали в знамения Аллаха, будет еще и другое наказание в Судный день – наказание в огне ада». Запомнил?

Александр кивнул и вылез из остановившейся машины. Абдул, сверкая улыбкой и попутно рассказывая что-то про особенности местной кухни, извлек из багажника перекошенный чемодан и еще раз пожал Калачеву на прощание руку, сунув в нее пакетик с камешком гашиша.

Александр втащил свой чемодан в номер, на всякий случай запер дверь, а ключ со старомодной бронзовой биркой спрятал в карман. Он огляделся по сторонам, сунул голову в ванную комнату, и остался приятно удивлен. Номер был просторный, с выходом на отдельный балкончик. Обстановка слегка отдавала старомодностью, но это компенсировалось восточной роскошью.

Калачев с наслаждением стянул с ног ботинки и в одних носках прошлепал по прохладному мрамору в сторону заманчиво блестящего бутылками мини-бара. Прайс на прилагающейся бумажке выглядел отрезвляюще, но Саша подумал о внушительном авансе, бухнувшемся на его счет сегодня утром, и, вздохнув, открыл ледяную, запотевшую бутылку. Он осушил залпом почти половину, осторожно поставил пиво на стеклянный столик и повалился на шелковые простыни.