Тибор Фишер - Как править миром

Я перестал ходить в бар «Слепой нищий», потому что именно там дядя Джо купил мне мою первую (на самом деле не первую) пинту пива в мой восемнадцатый день рождения. Как-то в августе я зашел туда, мучимый жаждой, и сразу вышел обратно, придавленный горем.

Дядя Джо был невысоким, пять футов четыре дюйма, и невероятно худым. Носил очки в черной оправе. Говорил тихим голосом. Я ни разу не видел его разъяренным или даже взволнованным. Но многие люди, встречавшиеся с ним впервые, боялись его, как огня. В присутствии дяди Джо все ходили по струнке и обращались к нему подчеркнуто вежливо и почтительно. Британская армия наворотила на Дальнем Востоке немало такого, о чем предпочитают умалчивать, и основным воротилой был мой дядя Джо. Даже гражданские способны почувствовать, когда рядом проходит убийца. Он обладал сверхмощным притяжением, куда там какой-нибудь черной дыре.

Кому из солдат тяжелее всего на войне? Не тем, кто воюет. А тем, кто попал в плен. Дядя Джо провел в японском плену четыре года.

– Первыми умирали крупные парни, – рассказывал он. – Меня спасло то, что я мелкий.

Он никогда не ходил в кино, потому что не любил любовные драмы; к комедиям он относился нормально, но считал их пустой тратой времени; он не смотрел фильмы о войне, потому что они были глупыми и совершенно нереалистичными, а те немногие военные фильмы, которые реалистичные и неглупые, он не смотрел по вполне очевидным причинам; он не смотрел фильмы о гангстерах, потому что когда-то заведовал бухгалтерией близнецов Крэй («Пацанов», как он их называл).

Мне всегда хотелось снять документалку о дяде Джо, но он умер раньше, чем я добился хотя бы какого-то положения в студии. И он был молчуном. Когда я однажды спросил, что значит быть настоящим солдатом, он ответил: «Успевать стрелять первым». Так он суммировал все двадцать с лишним лет службы в армии. Я не уверен, что кто-то поверит в его историю. Почти все, кого взяли в плен вместе с ним, умерли от голода или болезней. Ему дважды устроили инсценировку смертной казни. Один раз он сбежал. В джунглях было страшнее, чем в лагере. «В джунглях ты – пища». Он чуть не умер, но его спасла собака, которая принесла дуриан. Он не мог двигаться от истощения. Больной, голодный, весь в язвах. Посреди диких джунглей. Он уже мысленно прощался с жизнью, как вдруг непонятно откуда приходит собака, кладет перед ним дуриан и идет восвояси. Так ему удалось выжить, пока его не нашли и не вернули в лагерь.

Его заставили копать себе могилу, но буквально в последний момент расстрельная команда получила какой-то другой приказ. Потом, уже ближе к концу войны, его переправили в Японию на корабле. Корабль потопили американцы. Почти все утонули, многих съели акулы. Акула набросилась и на дядю Джо. Он врезал ей по носу кулаком. Он добрался до Японии. Когда на город сбросили атомную бомбу, он оказался неподалеку от Нагасаки. И только когда ему было уже за семьдесят, врачи обнаружили, что он всю жизнь живет с одной почкой. Это была врожденная патология, и он мог бы запросто откосить от армии.

– Есть единственный по-настоящему важный вопрос, – сказал мне дядя Джо. – Когда тебя заставляют копать для себя могилу, возьмешься ли ты за лопату?

Я сажусь на скамейку и ем сэндвич. Да, в мире есть люди, для которых любая еда – это роскошь, но здесь, в Лондоне, разделение проходит по сэндвичам. Кто-то может в обеденный перерыв купить себе сэндвич, а кому-то приходится делать сэндвичи дома. Когда-то я мог позволить себе полноценный обед из трех блюд, со спиртным на десерт. Потом мог позволить себе сэндвич с кофе. Теперь не могу.

Я спрашиваю у Семтекса:

– Ты слышал о Гебекли-Тепе?

– Нет.

Семтекс сооружает ловушку для голубей из кофра от камеры. Занятие, неподобающее для вегана, но сделаем скидку на то, что он вырос на пустошах Уэльса, где наверняка больше нечем заняться, кроме как мучить диких животных и учиться играть на диджериду. Быстро протянув руку, он отрывает кусочек хлеба от моего сэндвича и кладет для приманки в свою ловушку. Делаю вид, будто так и надо.

– Кто такой Гебекли Тепе?

– Это памятник древности в Турции. Археологические раскопки. Возможно, тот самый Эдем, райский сад. Сады там были точно. Умные дяденьки в белых халатах установили, что именно там впервые начали выращивать пшеницу.

Я не знаю, имеет ли смысл спрашивать Семтекса о Гебекли-Тепе. Какой вообще смысл задавать людям вопросы?

– Как дела у Эллен? – интересуется Семтекс.

– У нее все в порядке, спасибо.

– Хорошо быть неудачником, Бакс.

– Что?

У него в волосах так и осталось птичье говно, но этого я ему не говорю.

– Можно быть точно уверенным, что тебя любят таким, как есть. Человек остается с тобой, потому что ты это ты. Не потому, что ты невероятно богат и успешен. Не потому, что с тебя можно что-нибудь поиметь.

С чего бы он такой злой? Из-за голубя или из-за сэндвича? Может быть, расценил сэндвич как провокацию? Может, считает, что я ем сэндвич исключительно с целью ему досадить? Что этим сэндвичем я плюю ему в душу, тогда как я просто присел пообедать? Я знаю Семтекса уже много лет, но так и не понял, почему он питает такое болезненное отвращение к сэндвичам. Вплоть до того, что переходит на другую сторону улицы, лишь бы не проходить мимо сэндвич-бара. Может быть, у него фобия? Должен признаться, раньше я частенько над ним издевался по этому поводу и доводил до истерик сэндвичами с яйцом и двойной порцией майонеза.

– Но я хотя бы называюсь своим настоящим именем.

– Ты еще не нашел сейф Херби? – спрашивает Семтекс. Он знает, чем меня можно задеть.

– Нет.

К моему удивлению, его ловушка сработала, и голубь, польстившийся на приманку, попался.

– Зачем он тебе?

– Ничего страшного я с ним не сделаю, – говорит Семтекс. – Отнесу его домой, дождусь, когда мне приспичит, насру на него и отпущу. Чтобы сравнять счет.

Наверное, стоит промолчать, но я не могу удержаться:

– Сомневаюсь, что это тот голубь, который тебя обосрал.

– Дело в принципе.

Да, не поспоришь. Мы все боремся за справедливость, каждый по-своему.

Мы расходимся в разные стороны. Я иду по Камден-Хай-стрит. На фонарном столбе висит объявление с фотографией кота, развалившегося на диване. Над фотографией написано: «Найден полосатый домашний кот». Под фотографией: «Джиффи (как было указано на ошейнике) обрел новый дом у меня в животе. Виндалу из кошатины – не лучший выбор. Маринад забивает тонкий вкус мяса». Если ты ешь, то не жалуйся, что тебя тоже съедят.

Вижу через дорогу маленький букинистический и решаю зайти покопаться в книгах. Может, там найдется что-то, что подаст мне идею для мегафильма, который произведет впечатление на Джо’на. Лично мне нравится Гебекли-Тепе, «Пузатый холм» в переводе с турецкого, но здесь нужно что-то другое. Джо’н не оценит Гебекли-Тепе. С точки зрения Джо’на, идеальная тема для документального фильма – это история одноногого чернокожего транссексуала, бывшего раба на плантациях, чьи новаторские алгоритмы для вычисления силы тяжести были украдены Исааком Ньютоном, а видеоряд обязательно должен включать гравюры, сделанные лесбиянкой-луддиткой в Бедламе. Интернет-поиск – великое изобретение человечества, но проблема в том, что этим поиском (я еще помню времена, когда приходилось звонить добрым людям и вытягивать из них информацию, буквально по слову зараз, или тащиться в библиотеку под проливным дождем) пользуются абсолютно все.