Юлия Климова - В ее сердце акварель

– Что ж… – Опустившись на стул, удобно устроившись, Василий Петрович теперь улыбнулся широко, закрыл глаза и победно произнес: – Так значит, все не напрасно. Я знал… знал… Если бы Кравчики не выставили тебя за дверь, это утро было бы совсем другим. Да и вечер тоже. Твое молчание лучше любых слов! – Открыв глаза, Дюков хлопнул рукой по краю стола и добавил, насмешливо глядя на Лесю: – Уверен, Сашка и не догадывается, кого воспитала, вернее – кого так и не смогла слепить по образу и подобию своему! Любая на твоем месте уже собирала бы чемоданы, рыдала или предъявляла мне тридцать три претензии. Но ты молчишь… – Дюков кивнул, точно хотел подчеркнуть последние слова. – Ладно уж, откроем карты, я думаю, наш интерес в этой истории обоюдный, и у тебя не меньше вопросов, чем у меня. Твоя реакция говорит о том, что вчера дом Кравчиков содрогнулся от новости, кто ты и зачем пришла.

– Вы ошибаетесь, я пришла только затем, чтобы познакомиться с родственниками Кирилла.

– Это ты так думаешь, но помимо нас с тобой в этом деле участвует провидение. – Василий Петрович указал пальцем на потолок и хмыкнул. – Предлагаю сделку. Что может быть лучше старой доброй сделки, а? Когда каждый получает свою долю и остается совершенно доволен и счастлив! Даже враги частенько заключают союзы, желая получить выгоду, а мы с тобой вообще-то родня. Пусть дальняя, но кому интересны подобные мелочи? – Он небрежно махнул рукой и сморщился. – Судьба постаралась свести нас под одной крышей, как видишь, выбрала для этого день и час, так что перейдем к делу. Я хочу знать все. В ответ обещаю утолить твое любопытство. Сделка честная, не так ли?

Согласна?

Василий Петрович умело прятал нетерпение, но у Леси был большой опыт общения с родственниками, именно многочисленные дяди и тети выточили в ней наблюдательность. Да и художественный талант всегда помогал в трудную минуту. Сейчас не нужно было мысленно дорисовывать Дюкову черточки-морщинки и добавлять блеска глазам, это все присутствовало и так. Но напускная деловитость прятала не только вихрь всевозможных страстей, не дававших покоя душе, но и удовольствие, которое Василий Петрович испытывал в данный момент.

– Согласна.

Леся не услышала, а скорее почувствовала тихий вздох облегчения.

– Отлично, отлично. – Василий Петрович потер ладони, как заправский делец, и немедленно потребовал: – Рассказывай с самого начала, вот ты зашла в дом Кравчиков… Что было дальше? Ничего не пропускай! Слышишь? Ни одной секунды, ни одного ощущения, ни одного взгляда!

Помолчав немного, Леся приступила к выполнению своей части сделки. Выдавать чувства не хотелось, и она нарочно представляла случившееся сухо, будто читала доклад перед уставшей аудиторией. Но «аудитория» не дремала, Василий Петрович живо реагировал на каждую фразу и резкими движениями требовал продолжения. То поднимал брови, то ерзал на стуле, то смотрел на Лесю восхищенно, то с удивлением и почти постоянно улыбался. «Как зайдете в гостиную, положите, пожалуйста, подарок на столик… Вы, как я полагаю, и есть та самая художница?.. Этого не может быть… Развлечений нам действительно не хватает, а тут такой сюрприз… Что ж… проверим, хорошую ли актрису выбрал Дюков и справится ли она со своей судьбоносной ролью…»

– Как смела она назвать тебя актрисой! – Василий Петрович подскочил, но сразу сел, боясь пропустить что-нибудь важное или сбить Лесю с мысли. – Да, да, сюрприз, моя дорогая… А как ты думала?.. – прошептал он, тщательно приглаживая эспаньолку, глядя в окно, будто там, за стеклом, находилась именно та женщина, к которой он обращался.

– …я ушла, мое присутствие на этом ужине было явно лишним.

– Но Кирилл?!

Опыт общения с Василием Петровичем настойчиво советовал спрятать хотя бы один козырь в рукав, и Леся не стала говорить правду о Кирилле. Она лишь упомянула его несколько раз вскользь, делая основной акцент на главной героине – Зофие Дмитриевне.

– Он стоял вдалеке, нас разделяли метры, все случилось очень быстро и неожиданно.

– Актриса! Ну если это тебя утешит. Как?.. Как ты могла посчитать ее актрисой!?

Поступок Егора тоже остался тайной: чем меньше подробностей, тем лучше.

– Вам не стыдно? – спросила Леся, хотя торжество, сияющее на лице Дюкова, перечеркнуло вопрос почти мгновенно. Василий Петрович дирижировал невидимым оркестром и, похоже, вовсе не собирался смущаться или стесняться своего поступка.

– Я предлагаю позавтракать, – ответил он, торопливо придвигая тарелку к себе. – Конечно, все бессовестно остыло, но сейчас я готов съесть даже позавчерашнюю запеканку. Сразу пять порций! Стыдно ли мне? – Василий Петрович на миг замер. – Нет. Я рад и счастлив. И скажу больше: я заслужил эту радость и это счастье!

– Но вы…

– Бросил тебя на растерзание львам? Прикинулся заботливым дядюшкой? Да. И что? Мы можем посмотреть на ситуацию иначе. Благодаря мне ты теперь знаешь, что на свете есть не только добро, но и зло.

– Поверьте, я догадывалась об этом и раньше.

– Жаль. – Василий Петрович нахмурился и недовольно дернул плечом. – Не порть мне настроение!

– Вы расстраиваетесь оттого, что не успели первым познакомить меня с темными сторонами жизни и болью? – Леся сдержала улыбку, покачала головой и тихо вздохнула. Невозможно предъявить претензии тому, кто сознательно, с удовольствием добавляет в чистую воду черную краску, а потом берет самую толстую кисть и рисует, рисует, рисует… Акварель испачкана, каждая краска потеряла свой истинный цвет, но художник счастлив. – Вы специально пригласили меня поближе ко дню рождения Зофии Дмитриевны. Съезжаются родственники, друзья…

– И сыновья! – Глаза Василия Петровича сверкнули недобрым огнем. – Ладно уж, я выполню обещанное и вытащу прошлое на свет. – Он хохотнул. – Признаюсь честно, мне будет интересно посмотреть на твое выражение лица: когда ты становишься избранницей или избранником судьбы, это всегда приятно.

– Смотря для чего тебя выбрали.

– Ерунда, – Василий Петрович отмахнулся от уточнения и быстро добавил: – Ты еще не родилась, а я уже тебя ждал.

– Зофия Дмитриевна – ваш… враг?

– Именно так! Отличное определение. Прекрасное! Я бы даже сказал, самое любимое.

– Зачем вы построили такой же дом, как и у нее?

– Мой дом – великая насмешка над ее домом. Зофия всегда мечтала об исключительности, а я украл ее мечту и поместил в кривое зеркало. Пусть смотрит и кипит от злости. Не зря же она такая тощая, будто тифом переболела. Она же тощая?

– Зофия Дмитриевна стройная и хорошо выглядит. Вы давно ее видели?

– Сейчас мне кажется, я не видел ее никогда! – Василий Петрович искренне засмеялся, затем смял льняную салфетку и посмотрел на Лесю. – Очень давно она сильно испортила мою жизнь, а я не из тех простаков, которые прощают подобное. Надо сказать, удар был весьма болезненным, я забыл покой и сон и даже начал терять зрение. Нет, Зофия соврала, моей тетке не приснился пророческий сон, все было намного реальнее. – Василий Петрович вновь пригладил эспаньолку и продолжил более спокойно, но настойчивый румянец на щеках выдавал внутреннее волнение. – Много лет назад в Утятине жила хромоногая Катерина, вся деревня бегала к ней лечиться. И бабы на сносях тоже заглядывали. Ни разу старуха не ошиблась, всегда правильно говорила: парень родится или девка. И от пожара дом соседки уберегла, и ребенка, потерявшегося в пургу, нашла, указала, где он укрылся, да много чего было. И все через знание свое! Видать, за сильную хромоту ей дар и достался, нога-то левая отекала сильно, а правая походила на коромысло. – Василий Петрович начертил в воздухе дугу и задержал взгляд на невидимом рисунке, будто решал, хорошо получилось или нет. – Жизнь так и устроена. Ясно? Где прибавит, а где убавит, только успевай плюсы и минусы в копилку складывать! Вот Катерина и сказала моей тетке, что пройдут годы и судьба все расставит по своим местам: появится в нашем роду рыжая девчонка, которая ударит Зофию Кравчик по самому больному… – Улыбнувшись, Василий Петрович одновременно ласково и хищно спросил: – А ты почему не кушаешь? Аппетита нет?