Юлия Климова - В ее сердце акварель

Егору никогда не приходилось соревноваться с братом, они существовали в параллельных вселенных, несмотря на родственную кровь и общую работу. Впрочем, душой он не пересекался ни с кем из семьи. Для отца огромную роль играл бизнес, и преемником он видел только Кирилла, мать делила мир на равных и неравных, Ева поставила на судьбе крест и тихо ненавидела всех за это. И когда каждый старался указать Егору на минусы в его жизни, хотелось… улыбнуться и спросить: «А вы счастливы?» Но он знал, что в ответ они дружно набросятся на него с высокопарными фразами и в лучшем случае замолчат через полчаса. Так зачем?

Егор встречался с девушками, и однажды, лет пять назад, даже почудилась любовь, но иногда оказывается, что нужен не ты (со своими достоинствами и недостатками, с чашкой кофе по утрам, с невесомым «В кино пойдем сегодня вечером?»), а твое положение и достаток. Егор усмехнулся, миновал три высоченные сосны и ступил на тропинку, ведущую к дому. Каким же пустым, ненужным и неважным это кажется сейчас…

– Где был? – спросила Зофия Дмитриевна, царственно спускаясь с лестницы.

– Ходил к Лизе.

– Выглядишь уставшим, ты не заболел?

– Давай назовем это так, – коротко ответил он и направился в кухню пить кофе.

На спине чувствовался тяжелый взгляд матери, Егор дернул плечом, пытаясь сбросить его – не получилось.

«Не стоит на меня так смотреть, я не иду в дом Дюкова только из-за тебя, мама. Но я не знаю, на сколько меня хватит».

Давным-давно…

Удивительно, как за считаные минуты жизнь обретает смысл. Еще утром ты не знал, что на свете есть необыкновенно красивая, не такая, как все, – Зофия Кравчик, а теперь… Сердце выстукивает ее имя, душа не просит, требует идти рядом как можно ближе.

– Я провожу тебя, а то еще грохнешься куда-нибудь.

– Раньше я как-то обходилась без твоей помощи, – наклонив голову набок, Зофия кокетливо улыбнулась.

– То было раньше, – твердо ответил он и смело взял ее за руку.

Василий Дюков пользовался в деревне уважением, потому что в свои двадцать лет мог починить абсолютно все. Голова у него работала как надо, и, в отличие от многих, он равнодушно относился к спиртному и не ленился. Тетка Наташа воспитала его хорошо, жизнь на него положила, и теперь Василий даже с гордостью заботился о ней, возвращая сыновний долг. С девчонками сильно не баловал, жениться еще заставят, а в этом пока мало радости.

– А почему ты приехала сюда?

– Так сложились обстоятельства, потом расскажу.

Они пошли к дороге, по пути Василий жадно задавал вопросы, будто только сейчас научился говорить и теперь наверстывал упущенное. Зофия отвечала и тоже спрашивала, но главное – она ни разу не попыталась освободить руку. Теплую, мягкую, шелковистую.

– Вечером увидимся? – пряча неловкость, спросил он.

– Я подумаю, – нарочно увиливая, дразня, ответила она.

– Думай сейчас. – Василий остановился и нахмурился. – Не отпущу, пока не скажешь.

Немного помолчав, будто и впрямь раздумывая, она счастливо засмеялась, затем сжала его пальцы и выпалила:

– Да согласна я, согласна!

Егор разговаривал с Елизаветой Ильиничной минут пятнадцать, затем поцеловал ее в седую макушку и ушел, оставив после себя звенящую тишину. Минут пять Глеб расхаживал по комнате, улыбаясь, щелкая пальцем то по плетеным косичкам на шторках, то по пузатой глиняной вазе, то по листу герани. Давненько ему не было так хорошо.

«Партизанка ты моя ненаглядная! – мысленно восклицал он. – Ах, бабка Лиза! Ах, бабка Лиза! А я, дурак, думал, что разбираюсь в женщинах. Красавица! Неисповедимы пути Господни, да, Небесная канцелярия?»

Когда он вышел из комнаты, Елизавета Ильинична вновь вязала. Теперь спицы стучали реже, движения стали медленнее, морщин на лице прибавилось. Посмотрев на Глеба, она тяжело вздохнула и с укором кивнула на кастрюлю с гречкой. «Так и не позавтракал», – читалось в ее глазах.

– А кто приходил? – игриво начал разговор Глеб.

– Тебе-то что.

– Вот где справедливость, Елизавета Ильинична? С одними вы добрая да ласковая, а с другими, то есть со мной…

– Подслушивал? Ну для этого много ума не надо. Только не твое это дело, соколик.

«К превеликому сожалению, мое…»

– А если я помочь хочу? – Глеб подхватил стул, поставил его рядом с Елизаветой Ильиничной, сел, положил ногу на ногу и добавил: – Верите вы в доброту души человеческой?

– До чего же ты шут гороховый. – От негодования спицы застучали чаще, носок задрожал, забирая часть волнения на себя.

– Елизавета Ильинична, – Глеб убрал иронию и сел ровнее, – даю честное слово, что помогу Егору, полагаю, это в моих силах. Вчера я был на дне рождения Зофии Дмитриевны Кравчик, и теперь знаю, какие тайны кружат над Утятином. И я знаком с Олесей, племянницей Дюкова, мне кажется, она хорошая девочка и специально никого не обидит. Повторяю, я помогу Егору, шанс есть всегда, но и вы должны мне немного помочь.

«Не подведи, Елизавета Ильинична, голубка моя сизокрылая. Не подведи!»

Ее плечи дрогнули и задрожали, по морщинистой щеке потекла слеза, которую она сразу смахнула.

– Своих детей не нажила, а он мне как сын родной…

– Та-а-ак. – Глеб обнял старушку, притянул к себе и начал гладить по голове, точно малого ребенка. Носок упал на пол, но сейчас было не до него. – Никаких слез, Елизавета Ильинична, только этого не хватало. Если из-за меня будут плакать пожилые женщины, то рая мне не видать. – Он сдержал улыбку. «Ад, впрочем, мне тоже традиционно не светит».

– Не из-за тебя я, глупого, – она отстранилась, вытерла краем фартука глаза, села прямо и строго, перечеркнув минуту слабости. – Дороже Егора у меня никого на всем белом свете нет, каждый день за его здоровье молюсь. Я его с младенчества нянчила и воспитывала до двенадцати лет. И за Евой приглядывала тоже. Да только как Егорушка подрос, Зофия на дверь мне указала, преподавателей полон дом, я и ненужная. Однако он ко мне дорогу не забыл, доброты в его сердце много.

– Теперь ясно, откуда вы его знаете.

– А какую помощь-то ты хотел?

– Правды мне для полной ясности не хватает. Что произошло между Дюковым и Зофией Дмитриевной, с чего проклятье взялось?

– Ишь, все уже разведал! – всплеснула она руками.

– «Наша служба и опасна, и трудна…» – пропел Глеб строку известной песни, наклонился, поднял с пола носок со спицами и положил на край стола.

– И как мне понять, откуда ты такой взялся?

– Вестимо откуда, – он широко улыбнулся. – С неба. Все хорошее всегда с неба падает.

– Ладно, расскажу тебе, что помню, но Егору подмоги, от меня толку мало, а ты, может, с девочкой этой поговоришь?

– Даже не сомневайтесь, дорогая моя Елизавета Ильинична.