Эка Курниаван - Красота – это горе

– Не любишь сына могильщика, не хочешь быть его женой – так и скажи, – взмолилась несчастная мать, – признайся, кто тебе по нраву, за кого ты хочешь замуж?

– Мне никто не нравится, – отвечала Прекрасная. – Если уж выходить замуж, то за моего насильника.

– Скажи мне, кто он.

– Я выйду замуж за пса.

Ее беременность уже стала заметной, и она, как все беременные женщины, еще похорошела. Черные волосы, годами не знавшие ножниц, ниспадали ниже пояса таинственным покрывалом. Кожа отливала золотом, как корочка свежего хлеба. С самого ее рождения было ясно, что другой такой красавицы в городе не сыщешь. Отец с матерью гордились, но оба с горечью сознавали, что природа, одарив их дочь красотой, обделила ее умом. Ее всегда наряжали куклой, перед школой заплетали ей косы. На ежегодный конкурс “Королева пляжа” отец привел Прекрасную, хоть все и знали, что танцевать она не умеет, да и петь не мастерица, но красота ее покорила жюри, и ее выбрали королевой.

– Ты бы узнала того пса? – спросила Ай.

Ренганис сокрушенно покачала головой.

– Все собаки для меня на одно лицо, – сказала она. – Может, он придет, когда его дитя родится.

– А как он узнает?

– Дитя мое залает, и он услышит.

Никто не знал, откуда у нее эта дикая фантазия, но Ренганис, размечтавшись, казалась такой счастливой, так разгорелись у нее щеки, что никто и не стал ее разуверять. Бросив расспросы, мать обняла дочь и, гладя ее роскошные волосы, приговаривала:

– Знаешь, мама в твои годы тоже ждала ребенка, тебя.

Вечером она рассказала мужу обо всем, что случилось за день, указав на разгром, что учинила в доме Прекрасная. Маман Генденг со скорбным лицом сидел на ступеньках.

– Все знают, что Кинкин в тот день в туалет не заходил, – продолжала Майя Деви. – А Ренганис не хочет за него замуж.

– Ну раз так, заставим нашу дочь признаться, кто это сделал.

– А если она будет молчать?

– Если будет молчать, отдам ее за любого, кто захочет на ней жениться, – сказал Маман Генденг. – Лишь бы не за пса.

И Ренганис Прекрасная молчала. Жениться на ней мечтали, разумеется, многие, но лишь один Кинкин осмелился просить ее руки. И вопреки желанию Ренганис Прекрасной начали готовиться к свадьбе, ведь близился срок родов. Ренганис Прекрасная, конечно, знала об их планах, но почему-то уже не противилась, а уверяла, что если кто и пожалеет о женитьбе, так это сам Кинкин.

Юная Ай очутилась меж двух огней.

– Если мы выдадим Ренганис замуж против ее воли, она непременно что-нибудь натворит, – уверяла она.

Ей ли не знать, какова Ренганис Прекрасная. Отец с матерью тоже все понимали, но, казалось, рукой махнули. Довольно и того, что Майя Деви, как и ее старшие сестры, незаконное дитя Деви Аю, – еще не хватало, чтобы Ренганис Прекрасная повторила бабушкину судьбу. Даже Маман Генденг, далеко не образец добродетели, и тот горевал – его дочь изнасиловали, а он, гроза города, ничего не знает. Он чуял, что столкнулся с опаснейшим за всю свою жизнь врагом.

– Я дал ей имя Ренганис, – сокрушался он, – а принцесса Ренганис, как известно, вышла замуж за пса.

Незадолго до свадьбы он взял напрокат стулья для банкета. Перед домом будет играть уличный оркестр. Не зная, куда себя деть, с головой ушел он в свадебные хлопоты.

– Неправильно это, дядя, – убеждала его Ай. – Не нужна ей никакая свадьба. Скажи мне, почему всем беременным обязательно надо замуж?

Маман Генденг отмахивался от ее назойливых расспросов и продолжал готовиться к свадьбе как к своей собственной. Доктор объявил, когда Ренганис Прекрасная должна родить, и свадьбу назначили на другой день после родов.

Пока повитуха принимала роды, Ренганис Прекрасная называла малыша собачьим сыном, а родители все твердили о замужестве. В ночь накануне свадьбы Ренганис сбежала, прихватив ребенка.

– Наверное, ушла к Ай, – предположил отец.

Бросились к Ай, но даже та не знала, что случилось. Поднялся переполох. Они вернулись, надеясь, что дочь уже дома, но нашли только записку на клочке бумаги: “Я ушла, чтобы выйти замуж за пса”.

Открою секрет: это Крисан раскопал могилу Ай и спрятал труп у себя под кроватью. Раньше каждое утро смотрел он в окно своей спальни на заднюю веранду дома Шоданхо. Ай тогда, конечно, была жива, и он ждал, что она выйдет сонная умываться к крану у пруда с рыбами. Подходил он к окну и днем, посмотреть, как Ай с матерью нарезают к ужину курятину или батат; но в тот день Ай не появилась, потому что была уже мертва, а труп спрятан у Крисана под кроватью.

Крисан испугался, что люди уже знают о разрытой могиле, и представил, как Шоданхо – тот в последнее время заметно сдал, но по-прежнему командовал военным округом – услышит, что могилу разрыла собака. Он, конечно же, не поверит, ведь яма глубока, а сверху защищена прочными досками.

“На такое способен только человек – точнее, один человек, Маман Генденг”. Вот что, наверное, скажет Шоданхо.

Крисан был доволен, что оказался хитрее всех. Наверняка Шоданхо еще держит зло на премана, Мамана Генденга, но тот никогда не раскопал бы могилу Ай, у него одно на уме – найти дочь, Ренганис Прекрасную, которая убежала из дома. Еще раз повторю, раскопал могилу Крисан, а труп надежно спрятал под кроватью и теперь удивлялся, что никто его не заподозрил.

Землю он рыл по-собачьи, решив, что Ай не разозлилась бы – скорее, наоборот, была бы рада. Пустил в ход руки-ноги, и даже сейчас, через неделю после похорон, земля оставалась мягкой. Копал он всю ночь, без передышки. Даже пса бездомного привел, чтобы порадовать Ай, и тот тихо сидел, привязанный к стволу плюмерии. Увидят люди собачьи следы – подумают: пес; а свои следы Крисан тщательно стер.

Тяжело копать без лопаты, но так бы и собака рыла, лапами, разве нет? Он вообразил себя псом, даже язык высунул – пусть Ай радуется, глядя на него с небес. А когда в разгар этого безумного дела во рту у него пересохло, подбежал на четвереньках ко рву с водой на краю кладбища и залакал. Так работал он с половины восьмого вечера, а к трем часам ночи завиднелись наконец доски.

Доски лежали в ряд, чуть под уклон. Сдвинув несколько, вытащил Крисан из ямы тело Ай, завернутое в саван. Ай оказалась легче перышка, и сердце у Крисана дрогнуло от непонятной радости. Наконец-то можно обнять Ай крепко-крепко, как ему хочется, ну и пусть она мертвая. От савана исходил странный аромат, как от цветочной клумбы. Разумеется, благоухали не цветы, а девичье тело.

Отвязав бездомного пса, взвалил Крисан на плечо мертвую Ай и заспешил домой, ступая осторожно, – в этот час люди уже проснулись, собираются в мечеть. Зеленщики торопятся на рынок открывать свои палатки, да, может быть, кто-то идет по большой нужде к кладбищенским прудам.