Николас Спаркс - Три недели с моим братом [litres]

Мы пошли по улице в сопровождении гида, рассказывающего о культуре и истории. Время от времени я отставал от группы – просто чтобы немного постоять в одиночестве. Подобные места нужно не просто посетить, а прочувствовать. Мика тоже так считал. Вскоре мы уже сидели на краешке каких-то руин, болтали ногами, наслаждались видами и не испытывали потребности нарушать тишину разговорами.

Несколько часов мы разглядывали Мачу-Пикчу, а потом нас ждал обед в ресторане. Мы с Микой предпочли бы остаться здесь еще на какое-то время, но это не было предусмотрено графиком; пришлось неохотно присоединиться к остальным.

После обеда мы выехали в Куско и прибыли туда уже в темноте. Один из ассистентов ТСС предложил нам подняться в номер, и там мы увидели, что он заказал в местном ресторане.

Жареную морскую свинку.

– Да вы только попробуйте, – сказал ассистент. – Я попросил одного из гидов заказать ее в ресторане. Мы сделаем фотографии.

Я посмотрел на свинку, и меня затошнило.

– У нее голова. И когти, – шепнул я Мике.

Брат пожал плечами.

– Это ведь деликатес. Кроме того, именно так ее сервировали на картине с Тайной вечерей.

– Ты же не собираешься ее есть?

– Попробую кусочек. Вряд ли мне еще когда-нибудь представится такая возможность. Там, где мы живем, такое не подают.

– Ты и впрямь хочешь попробовать?!

– Придется. А ты…

– Что?

– Сфотографируешь. Для Элли.

– Жуть какая. Она завизжит от отвращения.

– Не завизжит. Ей это покажется забавным. А я тоже сфотографирую, как ты пробуешь кусочек свинки.

– Я?!

– Ну да. Я не позволю тебе разбрасываться подобными мгновениями. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Я снова посмотрел на свинку.

– Меня тошнит при одной мысли о том, чтобы ее попробовать.

– Именно поэтому я здесь – чтобы помочь тебе приобрести новый опыт. Расширить горизонты.

– Вот уж спасибо.

– Для того и нужны братья. – Мика пожал плечами. – Включай фотоаппарат.

Я заснял, как он съел кусочек свинки. Потом он сделал то же самое для меня. От маленького кусочка свинки содержимое моего желудка взбурлило, словно парафин в лавовой лампе.

– Неплохо, правда?

– Кажется, меня сейчас вырвет, – пробормотал я.

Мика засмеялся и положил руку мне на плечо.

– Просто думай об этом, как о последней на данный момент нашей глупости. Причем даже не опасной.

В первые годы в Фэйр-Оакс границы дозволенного мы испытывали порознь. Мика проводил большую часть времени со своими друзьями, я – со своими. Иногда мы играли все в одном месте, но чаще в разных.

Мы перенесли нечто вроде обряда посвящения, хотя и в разное время. Когда соседние поля и рощи застроили домами, мы с братом начали проводить больше времени у Американской реки. Там были велосипедные дорожки и мелководный серфинг – он похож на водные лыжи, только доска шире и привязана к дереву на берегу, а не к лодке, и тебя несет течение. А уж прыгнуть с сорокапятифутового пешеходного моста в холодную воду – и вовсе общепринятый ритуал детства. Дыхание перехватывает, берегов не видно… Я впервые спрыгнул с моста в десять лет, Мика на год раньше. Позже я начал прыгать с перил моста, которые, разумеется, предназначались для того, чтобы не давать прыгать с моста. Это добавляло к длине прыжка еще десять футов. Мика тоже прыгал с перил, и начал он это делать задолго до меня.

Однако больше всего мы любили тарзанку и могли раскачиваться на ней часами. Доска на веревке привязывалась к перилам посреди моста, затем мы садились на доску и спрыгивали. Ветер бил в лицо, а мы, вцепившись в веревку, летели над водой на скорости восьмидесяти миль в час и снова взмывали ввысь, к мосту. Опасное и запретное действо, и нередко приходил шериф и конфисковывал веревку. Заметив меня или моего брата, он спрашивал:

– Я вас вроде знаю?

– Навряд ли, – с невинным видом отвечали мы.

Мы с Микой лазили и на прибрежные скалы. Их отвесные склоны так и норовили осыпаться. Мы не раз срывались, иногда даже падали с высоты в тридцать футов, лишь чудом не ломая ноги. Однажды, карабкаясь на скалу, я чуть не лишился пальца – осколок камня рассек его до кости, – однако мама велела не волноваться, мол, она знает, что делать. И заклеила рану пластырем.

Правда по большей части мы с Микой проделывали все это порознь. Я ходил на речку от случая к случаю, а Мика почти каждый день. Я спрыгивал с моста один раз, он – десять и ухитрялся повышать степень риска: как-то раз он предложил съехать с моста на велосипеде. Я ходил в гости к другу по понедельникам, Мика – ежедневно. Брат усердствовал во всем, включая неприятности. Учился он довольно хорошо, однако любил поспорить с учителями и подраться с другими учениками, и родителей вызывали к директору по меньшей мере три раза в год. Я же, напротив, получал хорошие оценки на экзаменах и дополнительные баллы за домашние задания, а учителя говорили:

– Насколько же с тобой легче, чем с твоим братом!

Еще я постоянно читал. Не только энциклопедию и Библию, но еще альманахи и атласы. Я поглощал книгу за книгой, и информация, даже непонятная и маловажная, прочно оседала у меня в памяти. К шестому классу я знал много всего: если кто-нибудь называл страну, я после беглого просмотра информации о ней мог пересказать ее статистические данные, название столицы, экспортируемые товары или среднюю норму осадков. Впрочем, моих ровесников трудно было этим впечатлить.

Например, на перемене мальчишки собирались компанией, и кто-нибудь спрашивал у одного из друзей:

– Ну, и как тебе поход в Йосемити?

– Потрясно! Мы с отцом поставили палатку и пошли ловить рыбу. Парни, мы столько рыбы поймали! Еще там есть секвойи. Здоровенные, я таких никогда не видел!

– А к горе Хаф-Доум ходили? – интересовался другой.

– Нет, но отец сказал, что в следующий раз обязательно пойдем. Он говорит, это потрясающе!

– Точно. Мы с отцом в прошлом году туда ходили. Было круто.

Тут кто-нибудь замечал меня, стоящего чуть в стороне, и пытался вовлечь в разговор:

– Эй, Ник, а ты был в Йосемити?

– Нет. А вы знаете, что прежде чем стать в 1890 году национальным парком, Йосемити в 1864 году был передан американским конгрессом штату Калифорния по праву доверительной собственности, причем подтверждающий документ подписал сам Авраам Линкольн? Выкроил для этого время в разгар Гражданской войны! В итоге использование земли по доверительной собственности способствовало тому, что в 1872 году Йеллоустоун стал первым официальным национальным парком. А вы знаете, что Йосемитский водопад, имеющий высоту две тысячи четыреста пятьдесят футов, является пятым в мире и состоит фактически из трех отдельных водопадов?..