Николас Спаркс - Три недели с моим братом [litres]

Лишних денег на все это у семьи не было, так что дело продвигалось медленно. Например, чтобы построить забор, мама каждую неделю с получки покупала с десяток досок – больше она позволить себе не могла. На то, чтобы накопить достаточно досок, ушло пять месяцев; к счастью – по ее мнению, – не пришлось платить за постройку. Учитывая наш с Микой опыт по ремонту крыши в Небраске, строить забор поручили нам, и мы его построили. Он получился заметно наклоненным, однако мы с братом сочли, что мама должна была это предвидеть, прежде чем поручить нам подобное дело.

Мы по-прежнему выполняли большую часть работы по дому, и родители начали дарить нам на Рождество инструменты, тем самым убивая одним выстрелом двух зайцев. Мы не только получали неожиданные подарки – к примеру, молотка я точно не ожидал, поскольку не просил его, – но родители еще и деньги на этом экономили. К тому же, по их мнению, лучше дарить нам инструменты, чем оружие.

Как-то одним рождественским утром я сел на кровать рядом с Микой.

– Ну, как тебе Рождество? – спросил он.

– Потрясно. Если бы я был плотником. – Я кивнул на свои подарки: плотницкий молоток и деревянные шканты. – Они хотят, чтобы я начал делать мебель?

Мика покачал головой и вздохнул.

– Ох, как я тебя понимаю. Но у тебя хотя бы несколько подарков. А мне подарили ножовку. Даже не представляю, что мама задумала. Я-то хотел джинсы «Леви Стросс».

Мы помолчали.

– У нас странные родители, – сказал я.

Мика не ответил. Он смотрел на ножовку.

– Что? – спросил я.

Он нахмурился и покачал головой.

– Да так. Просто на коробке написано, что она может пилить твердую древесину, например дуб.

– И?..

– Полы в моей спальне дубовые?

– Вроде бы да.

Мика задумался.

– Согласись, что наши родители слегка деспотичны?

– Точно. Они словно охранники в ГУЛАГе.

Мика заморгал так, будто марсианина увидел.

– Ты это о чем, Ник?

– Неважно.

– Ты тоже иногда странный.

– Знаю. – Мне уже доводилось это слышать. – Но о чем ты говорил?

– Что, если мы воспользуемся этими подарками для собственной выгоды?

– То есть?

Он нагнулся и прошептал мне на ухо свой план. Довольно толковый, надо сказать. У нас были каникулы, и, когда родители ушли на работу, Мика ножовкой пропилил дыру в полу своей кладовки прямо в подвал. Теперь ночью, когда он якобы шел спать, Мика мог выбраться из спальни незаметно для родителей. И, разумеется, он это делал.

Примерно в то же время мама решила, что устала работать полный день, а потом еще готовить и убирать в доме. Стать поваром пришлось отцу. Я узнал это, когда вернулся домой из школы, и даже не усомнился, что отцу это нравится. Он сказал, что собирается приготовить одно из любимых блюд своего детства, и запретил нам заходить на кухню.

– Будет сюрприз! – сказал он.

Мика, Дана и я не знали, что и думать. Единственное, что отец когда-либо самостоятельно готовил, были куриные потроха. Не крылья, не ножки, не грудки – потроха. Просто отцу они нравились. Он мог нажарить их полную тарелку. Мы уже знали их запах и сразу поняли, что в сегодняшнем меню на ужин явно не они.

При жарке потрохов – или вообще чего-либо – по кухне плывет приятный аромат. Сейчас пахло горелым, будто в огонь сыпанули муки, и отец несколько раз ойкал и бегал открывать заднюю дверь, чтобы проветрить. Иногда он заглядывал в гостиную и кричал:

– Пальчики оближете! – Или: – Потрясающее блюдо! Не могу дождаться, когда я приготовлю вам еще что-нибудь из блюд моего детства!

После еще трех-четырех «Ой!» он наконец позвал нас к столу. Мама еще не вернулась с работы, так что мы сели за стол втроем. Отец вынул что-то из духовки и поставил перед нами.

Блюдо состояло из двух частей: тарелки с тостами и…

Мы пригляделись. Серо-бурое, комковатое, с черными пятнышками… На медленно остывающей массе лежала ложка.

– Чуть-чуть подгорело, но на вкусе это не должно отразиться. Ешьте.

Мы не шевелились.

– Что это, папа? – наконец спросила Дана.

– Бобы. Я приготовил их по секретному рецепту.

На бобы масса ну никак не походила. Она даже пахла не бобами, а чем-то… несъедобным, как если бы собаку вытошнило полупереваренной пищей. Ну да ладно, пусть будут бобы с тостами и…

– А что на главное? – спросил я.

– Ты о чем? – удивился отец.

– Гамбургер? Или курятина?

– Ничего не нужно. Только не с этим блюдом.

– А что это за блюдо? – спросил Мика.

– Бобы на тостах, – гордо ответил отец. – Мама никогда вам такого не готовила, правда?

Мы переглянулись и покачали головами.

– Ну, кто первый?

Мы с Микой боялись шевельнуться.

– Я, папа, – кашлянув, сказала Дана.

Просияв, отец положил на ее тарелку тост и зачерпнул бобы. Они успели загустеть, и отцу пришлось приложить усилия, чтобы подцепить их. Запахло еще ужаснее. Отец наморщил нос.

– Как я уже говорил, они немножко подгорели. Но все равно должно быть вкусно. Наслаждайтесь.

– А ты не хочешь их попробовать, папа? – спросила Дана.

– Нет, это все для вас троих. Я просто посмотрю. Вы еще растете, вам нужно много есть. Мика?

Отец снова сунул ложку в миску и, нахмурившись, с усилием зачерпнул бобы, будто застывшее мороженое.

– Нет, спасибо. Я сегодня ужинаю у Марка. Не хочу перебивать аппетит.

– Ты не предупреждал.

– Забыл, наверное. Мне уже пора. Я должен был быть там еще десять минут назад! – Выскользнув из-за стола, Мика исчез за дверью.

– Ладно. А ты, Ник?

– Давай. – Я поднял тарелку и положил в нее тост. Густая, подгоревшая бобовая масса упала на тост тяжело, будто бейсбольный мяч.

– Размажьте их немного по тосту, так будет лучше, – посоветовал отец.

Мы с сестрой потыкали ложками в массу, честно пытаясь размазать ее. Мысль о том, чтобы положить это в рот, ужасала. Когда мы поняли, что дальше откладывать неизбежное не получится, вошла мама.

– Как дела? Я так рада вас видеть… – Она остановилась и наморщила нос. – Чем здесь воняет?

– Это ужин. Проходи, мы только тебя и ждем, – ответил отец.

Мама подошла к столу, глянула на еду…

– Так, дети, поставьте тарелки в раковину.

– Но… – заикнулся было отец.

– Никаких «но»! Я приготовлю спагетти. Ники, Дана, хотите спагетти?

Мы яростно закивали и быстро встали из-за стола.

– Отлично. Тогда возьмите с моего велосипеда продукты. Будет готово через несколько минут.

Как ни странно, отец ничуть не расстроился. Наверное, он это спланировал, ведь после того вечера ему запретили для нас готовить. И каждый раз, когда мама начинала жаловаться на то, что он не хочет взять на себя часть домашних обязанностей, отец искренне отвечал:

– Я пытался, но ты мне запретила.

Еда стала нашим слабым местом. Мы не могли тратиться на то же, что и другие дети – на печенье, конфеты и разные сладости, – и как только представлялась возможность получить их, становились будто пьяницы, уходящие в запой. Навещая друзей, мы наедались у них до отвалу. За раз мы могли съесть тридцать-сорок печений «Орео». Иногда мы ускользали из комнаты друга, тайком пробирались в его кладовую и снова ели.