Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Мы пришли к компромиссу, выбрав каблук «рюмочкой», который имел мало общего с сосудами для алкоголя. На таких каблуках можно безболезненно перемещаться в пространстве, но при этом они выглядят «очень женственно». На основании чего так считалось и кем именно? Имело ли это значение? Я сделала мысленную заметку: необходимо провести исследование на тему гендерной политики и гендерной идентичности. На эту тему наверняка есть какая-нибудь книга — на свете существуют книги о чем угодно.

В тот же день я купила сумочку, рассудив, что моя обычная хозяйственная сумка, вероятно, не подойдет для похорон: украшенная броским узором, возле могилы она будет привлекать чрезмерное внимание. Кроме того, колеса могут внезапно заскрипеть.

Сумочка, на которой я в конечном итоге остановилась, была непрактичной: слишком маленькой, чтобы вместить, к примеру, книгу в твердой обложке или бутылку водки. Вернувшись домой, я внимательно ее рассмотрела, погладила мягкую блестящую кожу и шелковистую подкладку. У нее была позолоченная цепочка, которую полагалось повесить на плечо и тем самым освободить себе руки.

В качестве дальнейших ужасающих трат я также купила черное шерстяное пальто — однобортное, приталенное, до колен. Оно было теплое и простое, а эти качества я очень ценю. Оглядывая все эти приобретения, разложенные на кровати для более тщательного изучения, я утешала себя, напоминая, что новые вещи можно будет надевать вновь и вновь, как все вместе, так и по отдельности. Теперь в моем распоряжении был так называемый «капсульный гардероб», то есть приличная одежда для всех мероприятий, которые мы с музыкантом могли бы посетить. В ней я буду выглядеть соответствующе, идя с ним под руку. Посмотреть вечером балет? Сходить на театральную премьеру? Я знала, что он откроет предо мной совершенно новые, непознанные миры. И теперь у меня, по крайней мере, были подходящие туфли.

За последние несколько недель я потратила больше, чем обычно трачу за год. Социальное взаимодействие, оказывается, обходится жутко дорого: поездки, одежда, напитки, ланчи, подарки… Порой часть расходов в конечном счете возмещалась — как, например, в случае с напитками, — но чаще всего человек обнаруживал себя в чистом убытке. У меня были небольшие накопления, но всего лишь в размере месячной зарплаты, а чеки от Боба тоже особой щедростью не отличались. Теперь я понимала, что смогла отложить немного денег только потому, что раньше у меня не было необходимости тратиться на социальные аспекты жизни.

Мамочка предпочитала вести экстравагантный образ жизни, но потом… все изменилось. Я узнала, что о деньгах можно беспокоиться и что их надо экономить. Их приходилось просить, их отсчитывали в мои шелушащиеся красные руки. Я никогда не забывала — мне никогда не позволяли забыть, — что кто-то другой платит за мою одежду, за еду и даже за обогрев комнаты, в которой я спала. Моим опекунам выдавали на меня пособие, и я всегда старалась не вынуждать их истратить на меня больше, делая вид, что я ни в чем не нуждаюсь. И уж тем более ничего не хочу.

«Пособие» — слово, далекое от щедрости и благородства. Теперь я, разумеется, зарабатываю сама, но должна бережно относиться к деньгам. Планирование бюджета — непростое дело, но чрезвычайно полезное. В конце концов, если я истрачу все свои средства и влезу в долги, на всем белом свете не найдется ни одной живой души, которая взяла бы меня на поруки. Я буду полностью разорена. У меня нет ни анонимных благодетелей, покрывающих расходы на квартиру, ни друзей или родственников, готовых одолжить некоторую сумму на покупку нового пылесоса взамен сломавшегося или оплатить счет за газ, чтобы я могла вернуть им долг с зарплаты. Для меня очень важно никогда не позволять себе забыть об этом.

Тем не менее, я не могла пойти на похороны Самми в неподходящей одежде. Черное платье, как заверила меня продавщица, было элегантным, но его можно было «обыграть» и как повседневное. Пальто можно носить всю зиму. За многие годы моя телогрейка уже сто раз себя окупила, но я ее, конечно же, оставлю, на тот случай, если она понадобится мне в будущем. Всю одежду я аккуратно развесила на плечики. У меня все готово. Выносите покойного.

Пятница выдалась солнечной, но невозможно было сказать с уверенностью, останется ли погода таковой весь день. Я приняла душ и надела свои обновки. Колготки мне не доводилось надевать уже давно — под штанами я носила удобные чулки, — но я все еще помнила, как их надо скатывать. Я была очень осторожна, ведь они были такие изящные и тонкие, что стоило неудачно задеть их ногтем, как по ним тут же поползла бы стрелка. И теперь колготки облекали меня, будто чужая кожа.

Черные ноги, светлые волосы. Ресницы я сделала длиннее и темнее, на щеки нанесла розовые румяна, губы накрасила темно-красной помадой — такой оттенок редко встречается в природе. По идее, в таком виде я меньше, чем когда-либо, походила на человеческую женщину, и все же этот облик казался наиболее приемлемым и подходящим из всех, что я когда-либо являла миру. Загадочно. Предполагаю, можно было пойти и дальше: придать коже блеск автозагаром, а телу — аромат химикатов, произведенных в лаборатории из субстанций растительного и животного происхождения. Этого мне не хотелось. Я взяла новую сумочку и заперла за собой дверь.

Из соображений безопасности, чтобы не разглашать свой адрес, я попросила Рэймонда забрать меня в условленном месте на улице неподалеку от дома. Непритязательный автомобиль подкатил вовремя. Пока я забиралась на заднее сидение рядом с Рэймондом, водитель быстро посмотрел на меня в зеркало заднего обзора. Мне понадобилось некоторое время, поскольку я заботилась о том, чтобы новое платье не обнажило ноги больше, чем нужно.

Все происходило так медленно. Раньше я просто принимала душ, проводила расческой по волосам и натягивала брюки. Судя по всему, «быть женственной» означало тратить бесконечное количество времени на любое действие и требовало тщательного планирования. Не могу себе представить, как можно в тонких колготках и на каблуках «рюмочкой» дойти до верховий Нила или забраться по лестнице, чтобы устранить неисправности ускорителя элементарных частиц.

Оценить в полной мере наряд Рэймонда представлялось затруднительным, но даже в таком положении было видно, что на нем белая выглаженная рубашка, черный галстук и черные брюки. Я не видела его ноги, но тихо уповала на то, что на нем не кроссовки, пусть даже черные.

— Хорошо выглядишь, — сказал он.

Я кивнула, немного смущаясь нового платья, и опять посмотрела на Рэймонда. Он не сбрил свою странную бородку, однако аккуратно ее подстриг, а также тщательно причесал волосы. Такси тронулось с места, и мы влились в неторопливый утренний транспортный поток. Из радиоприемника неслась какая-то белиберда, мы не смотрели друг на друга и ничего не говорили. Говорить было нечего.