Мария Воронова - У тебя есть я

Зиганшин немного удивился подобному равнодушию. Сам он любил наставничество, с удовольствием занимался с молодыми операми, передавал им секреты мастерства и потом следил за их карьерой с почти отеческим чувством. А для Дымшица, стало быть, ничего личного, чистый бизнес.

– Только я не стал бы слишком рассчитывать на мою тетушку, – задумчиво продолжал Давид Ильич, – она помогала мне очень давно, еще когда Петенька был жив…

Зиганшин встрепенулся.

– Петенька? Кто это?

– А, вы не знаете… Действительно, мы с Оксаной поселились здесь через много лет после его смерти. А когда меняли паспорта, тоже нам его, конечно, не вписали. Да, время идет и стирает следы. Петенька был нашим сыном, Мстислав Юрьевич, но умер, когда ему еще не исполнилось пяти лет.

Зиганшин стиснул зубы. Собираясь к Давиду Ильичу, он был готов, что придется причинить боль, но не знал, что сам получит удар.

– Авария? – спросил он.

– Нет, врожденная опухоль. Мы боролись, но победить не смогли.

– Простите.

– Ничего.

Чтобы скрыть волнение, Зиганшин положил сахар в кофе и стал очень внимательно его размешивать. Странно, как схожа оказалась судьба Дымшица с его собственной судьбой. Один – профессор, другой – мент, все разное, но для обоих первая любовь оказалась сильным чувством, только Давиду Ильичу в конце концов повезло, а ему – нет. Подумав так, Зиганшин поскорее захотел вычеркнуть эту мысль, удалить из сознания все ее следы, потому что это было предательство Фриды и детей – так думать.

Оба они – участники боевых действий, только разных войн, и оба потеряли сыновей. Зиганшин получил удар сразу, наотмашь, а Давид Ильич с Оксаной Максимовной… У него закружилась голова, как подумал, через что им пришлось пройти. Пять лет борьбы, жизни между отчаянием и надеждой, смотреть, как угасает твое дитя, и быть не в силах этому помешать, знать, что даже твоя смерть его не спасет… Пришлось больно ущипнуть себя за ногу, чтобы очнуться.

– Съешьте бутербродик, – сказал Дымшиц, – вы же наверняка целый день голодный.

Зиганшин послушно положил сыр на кусок хлеба, откусил и не почувствовал вкуса.

– Скажите, а Оксана Максимовна? – спросил он осторожно. – У нее могут быть враги?

– Очень сильно в этом сомневаюсь. Жена ведет очень замкнутую жизнь, в сущности, я, Костя и Маргарита составляли все ее контакты с внешним миром.

– А раньше?

– Раньше, конечно, было иначе. Оксаночка отлично ладила с людьми. Возможно, из моего рассказа о школьных годах у вас создалось о ней впечатление как о заносчивой красавице, но это не так. Моя жена по-настоящему хороший человек.

– Если бы враги были только у плохих, то полиция не нужна.

– Тоже верно. Но Оксаночку действительно не за что было ненавидеть. Да, был в ее жизни довольно короткий период, когда отец ее стал много зарабатывать, но он так быстро прогорел, что люди и позавидовать толком не успели.

«Господи, бизнес! Какой я идиот! Зачем полез в какие-то дебри, когда всем нормальным сыщикам известно – где деньги, там и мотив. Где мотив, там и деньги. Только тридцать лет-то почему надо было ждать? Что за библейские замашки?»

Услышав это предположение, Давид Ильич надолго замолчал, а когда Зиганшин окликнул его, сказал «я думаю» таким тоном, что ничего не оставалось, кроме как доедать свой бутерброд.

– Нет, нереалистично. Тесть был человек рисковый, азартный, но в то же время порядочный. Он ни за что не подставил бы жену и дочь. Кроме того, когда случилась катастрофа с бизнесом, он, прежде чем пуститься в бега, продал все, чем владел, а даже самый закоренелый преступник знает, что нельзя взять с человека больше, чем у него есть.

– Далеко не всякий, Давид Ильич. Об обществе, в котором ненавидят исключительно негодяев, а злодеи обладают логическим мышлением и здравым смыслом, мы пока можем только мечтать.

– Убедительно.

– Кроме того, вы с супругой много лет жили скромно, элитное жилье приобрели сравнительно недавно, и ничего удивительного, если это насторожило бывших партнеров по бизнесу вашего тестя.

– Уверяю вас, деньги на покупку квартиры мы взяли совсем из другого источника.

– Но враги-то об этом откуда знают? – воскликнул Зиганшин. – Они видят, что дочь нехорошего человека вдруг, после долгих лет скромной жизни, переселяется в роскошную квартиру. Ясно дело, скрывалась, выжидала, а потом решила, что уже можно.

– Убедительно. Но тогда это какие-то совсем тупые или бескорыстные бандиты, потому что мы с Оксаночкой не получали никаких угроз, и после взрыва никто не выходил со мной на связь, что было бы разумно. «Ты видел, на что мы способны, так что отдавай заначку тестя, иначе хуже будет». Если бы хоть намек в подобном духе, я, безусловно, согласился бы с вашей версией, но… – Дымшиц театрально развел руками, – а месть ради чистой мести – занятие какое-то слишком уж литературное. Тем более что Оксаночка не имела никакого отношения к отцовскому бизнесу, ей мстить не за что.

– Вы запишите на всякий случай мой мобильный, и если вдруг заметите хоть тень угрозы или вообще подозрительной активности вокруг вас, сразу сообщайте.

Дымшиц сказал, что забил в контакты, когда договаривались о встрече.

Зиганшин знал данные отца Оксаны Максимовны, но на всякий случай уточнил, и задал еще несколько вопросов, но Давид Ильич ничего не помнил. Вроде бы фирма называлась «Вектор», а может быть, и нет. Пик папашиной бизнес-активности пришелся на те годы, когда Давид с Оксаной еще не были женаты, поэтому молодой человек не был знаком с партнерами будущего тестя, и ничего не мог о них сказать.

Что же делать? Рыть самому, нырять в смутные девяностые, когда документация велась еще хуже, чем в блокаду? Или ждать, пока поправится Оксана Максимовна?

Зиганшин вздохнул и допил свой кофе. Кажется, всё. Хорошая, достойная жизнь в достойном окружении. Немножко настораживает бизнес-зигзаг отца жены, но в те годы это считалось обычным делом. С кем-то не поделился, кому-то перешел дорожку, где-то не смог через себя переступить, и всё. Считай, что повезло, если остался жив. Дымшиц сказал, что после исчезновения главы семьи Оксана с матерью оказались буквально на улице, продав всю недвижимость, выписались в никуда, но быстро решили жилищную проблему с помощью замужества. Оксана вышла за своего давнего обожателя Давида, и некоторое время они жили в его комнате втроем, но вскоре теща тоже вступила в новый брак и переехала к мужу в Подмосковье, что оказалось как нельзя кстати, потому что Оксана ждала ребенка. Возможно, усмехнулся про себя Зиганшин, тут верна поговорка, что новое – это хорошо забытое старое, и второй супруг мамы только по документам второй, а на самом деле первый. Надо деликатненько прощупать.