Яков Липкович - Три повести о любви

Аркадий и Маришка сидели прямо на палубе и любовались горами. Утро было как по заказу. Притомившееся за лето солнце грело еле-еле, зато светило так, словно хотело возместить нехватку тепла. Небо уходило в безмерную высь и отливало нежнейшей матовой голубизной. Такую же бездонность таила и зеленоватая толща воды. Но так было и полчаса назад, и час, и два. И только горы с осевшими на них пушинками облаков непрерывно меняли свои краски и очертания.

Ошеломленная красотой великого озера, Маришка без конца теребила мужа:

— Аркаш, ну посмотри, ну посмотри!

— Да я смотрю, — уверял он и украдкой целовал ее в затылок.

А горы и впрямь представляли собой захватывающее зрелище. Еще недавно, с большого расстояния, они казались старым, пропыленным макетом местности из папье-маше. Но уже через полчаса они превратились в невысокие холмы, покрытые обыкновенной, изрядно выгоревшей на солнце травой. А еще через некоторое время Маришка сравнила их с отдыхающим верблюжьим караваном. Она увидела даже потертости и проплешины на боках. И вдруг эти холмы начали быстро расти, подниматься к небу. Крохотные травинки на глазах становились деревьями. То была тайга. Она круто взбиралась по склонам до самых вершин. И тень от облаков, медленно проходивших рядом, тянулась на многие километры. Странным образом потемнело, хотя по-прежнему слепило, если смотреть на него, солнце. Сверкала и переливалась серебром необозримая рябь озера.

Вскоре все пространство впереди заполнила громадная гора. Она тяжело нависала над бухтой и вызывала у Аркадия и Маришки смутное и тревожное беспокойство.

Берег был уже совсем близко, и все же катер не только не сбавил скорости, но даже, казалось, пошел быстрее.

— Это там? — Маришка показала рукой.

— Как говорил один из моих школьных друзей: если не там, то где же? — ответил Аркадий.

Маришка с уважением посмотрела на мужа. Он часто шутил и всегда умно.

Подошел помощник капитана. То ли с детства, то ли от ранения одна нога у него была короче другой, сильно отвисало плечо. Накуролесила природа и с его лицом: чего стоил кривой, повернутый в сторону нос. И все-таки он не был уродлив. Все скрашивала улыбка — добродушная и застенчивая.

Помощник не скрывал своей симпатии к Аркадию. Он, видимо, питал слабость к приезжим журналистам.

— Можно считать, доехали, — проговорил он.

— Вот видишь: приятель не ошибся! — подмигнул жене Аркадий и быстро поднялся. — Я схожу за рюкзаком.

— Не забудь зубные щетки! — напомнила Маришка.

— Еще успеете, — заметил помощник.

— Да здесь всего минут десять ходу! — воскликнул Аркадий.

— Будет хорошо, ежели за час доберемся.

— За час? — Маришка даже привстала на колени. — А вы не разыгрываете нас?

— Как можно, — ответил помощник. — Обман зрения. Поначалу все с непривычки ошибаются.

— Чудеса! — протянула Маришка.

— Да, чего другого, а чудес у нас навалом.

— А я знаю, что вы имеете в виду! — как-то по-детски проговорила Маришка.

— Известно что, — улыбнулся помощник.

— Прежде всего, фауна, да?

— Ну и фауна тоже.

— Я просто сгораю от любопытства! — воскликнула Маришка.

— Смотри, не сгори раньше времени, — шутливо предупредил Аркадий.

Помощник посмотрел на них и осторожно спросил:

— А вы не муж и жена?

— Друзья, — поспешила ответить Маришка.

— Старые друзья, — уточнил Аркадий.

— Стало быть, товарищи по работе, — раздумчиво сделал вывод помощник.

И вдруг Маришка залилась краской. Аркадий удивился: до сих пор она не смущалась, скрывая правду об их семейном положении. Так они договорились перед отъездом. Им казалось, что иначе начнутся разговоры: вот, мол, хитрецы, умудряются справлять медовый месяц за счет своих редакций. Ведь не скажешь каждому, что оплачивается только его командировка. Но, как бы там ни было, им уже удалось провести многих. О том, что они муж и жена, пока догадалась лишь одна старуха, пустившая их на ночлег. И то потому, что Маришка забылась и позвала Аркадия застегнуть ей лифчик.

«Ах вот почему она покраснела!» — наконец сообразил Аркадий. Сам того не ведая, помощник подковырнул Маришку. Хороши товарищи по работе, если она за эти три дня командировки так и не вынула блокнота, не написала ни строчки, и Аркадию пришлось корпеть за двоих. Самое непонятное было то, что она принимала это как должное и не очень-то задумывалась о своем журналистском будущем. Иногда, правда, как будто спохватывалась и стыдилась своего слабоволия. Вот как сейчас.

Катер сбавил ход, и всех троих обдало тяжелыми и холодными каплями.

Подошел единственный матрос катера — молодой парень с тонкими пижонскими усиками. Несмотря на погоду, он был в одной тельняшке и босиком.

— Капитан вызывает, — сказал он помощнику.

Тот заковылял к рубке.

— Радиограмма получена: зайти в Максатюху, захватить представительницу комбината, Ангелину какую-то, — сообщил матрос.

— Прямо сейчас? — спросила Маришка.

— Ну нет! — запротестовал Аркадий. — Вначале они нас должны высадить.

Матрос, шлепая босыми ногами по палубе, прошел за спиной Аркадия и неожиданно сел между ним и Маришкой.

— А мы ее не отпустим! — сказал он и нахально придержал взгляд на ее лице. — Оставайтесь с нами!

Маришка игриво помотала головой:

— В другой раз.

— На обратном пути, что ли? — не унимался матрос.

— На обратном, — отшучивалась Маришка.

Аркадий отвернулся. Ничего не поделаешь, Маришка многим нравилась, он это давно заметил.

Еще какое-то время разговор продолжался в этом духе и угас. Матрос поднялся и скрылся в люке.

— Аркаш, что это? — удивленно воскликнула Маришка, глядя в небо. Там надсадно кричали чайки. — Смотри, они преследуют какую-то большую птицу!

— Это скопа, ну, ястреб-рыбак.

— Он от них удирает!

— Смотри, догнали!

С громкими и пронзительными криками чайки настигли ястреба и принялись его клевать. Тот совсем не защищался, только время от времени медленно и плавно переворачивался через голову. И что особенно поразило Аркадия — ни разу не взмахнул своими большими черными крылами.

Нет, он не удирал, он отступал, как и положено ястребу. Преследуя его, чайки галдели и кричали, как базарные бабы. Наверное, их приводило в ярость то, что он не унижался до драки с ними.

Из камбуза выглянула кокша, она же благоверная капитана, как ее называл Аркадий.

— Простить не могут, что тоже рыбкой кормится, — объяснила она.

— Неужели заклюют? — жалостливо спросила Маришка.

— Где уж им с ястребом сладить. Покрутятся, покрутятся да и отстанут…

И в самом деле, вскоре от вихрящейся стаи чайки начали отпадать одна за другой. Они устремлялись к воде и назад уже не возвращались.