Яков Липкович - Три повести о любви

Он то и дело вскакивал с дивана, сидел, ходил по комнате.

Особенно ему не давали покоя последние минуты с Маришкой. Его вопросы, ее молчание. Тайна, которую он хотел и боялся постигнуть. И раньше после каких-то пустяковых ссор она нередко замыкалась в себе и переставала разговаривать. Но как можно сравнивать? Неужели женское предательство и его пощечина равноценны в ее глазах? А последняя даже перетягивает?

Нет, здесь что-то не то.

Что же было за молчанием? Сознание непоправимости совершенного? Или только обида за пощечину? За оскорбление, которое она заслужила?

А если не заслужила?

Нет, он же своими глазами видел, как они шли, прижавшись друг к другу. О близости говорило все — и взгляд, и горящие щеки, и то, как она висела на руке, и выражение самодовольства на его лице.

Но ведь первой ее реакцией на пощечину был выкрик: «За что?!»

Он шел прямо из сердца — от неожиданности, от непонимания. По-видимому, она и в самом деле не знала, за что?

Как же не знала, если так смутилась и быстро отодвинулась?

Но откуда тогда это отчаянное: «За что?!»

Неужели он что-то упустил, недопонял?

Может быть, ей так легче было идти, опираясь на руку бригадира? Или у нее закружилась голова, как это уже бывало? Или просто на мгновение забылась, вообразила себя незамужней, девчонкой?

А Горячев?

Почему из многих десятков ругательств он выбрал, казалось, самое неподходящее для данного момента: «дурак»? Да и выбирал ли он? Оно вырвалось у него само. Так же непроизвольно, как у Маришки ее «За что?!».

Дурак? А как же иначе назвать человека, ни за что ни про что заподозрившего жену в измене, оскорбившего и унизившего ее при посторонних!

Господи, еще никогда ему не были так понятны ее слова и ее молчание. Вот оно — долгожданное прозрение!

Аркадий рванулся к стулу. Натянул на босые ноги все еще влажные ботинки, в спешке оборвал шнурок. Сунул в карман загрубевшие носки. Чуть не оторвал рукав у пиджака.

Быстрее, быстрее!

Если не будет оказии, упросить руководителей рыбообрабатывающего, договориться с местными рыбаками! Как угодно и на чем угодно! Даже если придется угнать лодку.

Аркадий шел, продираясь сквозь туман. Ровный плеск волн указывал путь к причалам. Наскочил на деревянные мостки, по которым поздно вечером брел в контору. Туман пятился перед ним, медленно заманивая к воде.

— Стой! Куда? — вдруг услышал он.

Остановился. Попробовал сообразить, откуда окрик. Прошла добрая минута, прежде чем туман выдавил из себя бородатого старика с ружьем.

— Вы куда?

— На пристань!

— Нельзя туда!

— Почему? Мне только взглянуть.

— Нечего там смотреть!

— А это уже не ваше дело! — вспылил Аркадий и рванулся к причалам.

— Говорят, нельзя! — бросился за ним старик.

— Мне необходимо узнать, не собирается ли кто к Горячеву.

— Да не у кого там узнавать! — крикнул старик. — Никого нет!

— Где ваше начальство?

— А вон иди в том направлении… Прямо за мостиком…

Аркадий опять нырнул в густую, непроглядную серую мглу. Хотя отпал страх, что из-под носа уйдет лодка, предстояло самое трудное: уговорить здешних начальников дать моторку. Заставить их поверить, что это нужно для дела.

Неожиданно из тумана выскочил мостик через небольшой ров… Значит, не сбился… В ответ на гулкие шаги по настилу где-то близко залаяла собака… За мостиком тропинка пошире вывела его к дому с высоким крыльцом и стеклянной верандой.

Аркадий решительно поднялся по ступенькам, постучал.

Послышались скрип, возня.

Вскоре раздался сонный мужской голос:

— Сейчас…

Аркадий сжал рукой перила.

Щелкнула задвижка. Заспанный человек в трусах и майке открыл дверь и сказал:

— Проходите!

Аркадий вошел в прихожую.

За портьерой, прикрывавшей вход в жилые комнаты, женский голос недовольно проворчал:

— И ночью не дают покоя.

Человек в трусах махнул рукой в сторону голоса:

— Не обращайте внимания. — И добавил: — Простите, что в таком виде.

— Ничего.

Он взял со стола пачку «Шипки», выбил из нее сигарету, закурил. Протянул пачку Аркадию:

— Курите?

— Нет, спасибо.

— Я вас слушаю, — наконец после нескольких глубоких затяжек проговорил хозяин.

— Дело вот какое, — начал Аркадий. — Я спецкор областной газеты. Готовлю материал о рыбаках, который необходимо срочно дополнить фактами…

Человек в майке не перебивал, слушал внимательно. У него были огромные залысины и бесцветные ресницы на веснушчатом лице альбиноса.

Когда Аркадий закончил, он погасил сигарету о донышко блюдца и сказал:

— Честно говоря, не знаю, как и помочь вам.

— Лодки нет? — ужаснулся Аркадий.

— Лодки-то есть. Да один моторист в отпуске, а другой, как говорится, в разобранном виде. Закеросинил!

— Я вас очень прошу! Вы даже не представляете, как это важно для нас!

— Я понимаю. Но ведь не пошлешь кого попало. А то еще потопит и себя, и вас…

— Давайте рискнем!

— Костя, не смей! — взвился женский голос за портьерой. — Тебя же, вахлака рыжего, первого посадят!

— Чего ты вмешиваешься? — разозлился тот. — Хочешь, чтобы я наоборот поступил? И так говорят, что ты за меня все вопросы решаешь!

— Ох и быть тебе за решеткой!

— И с такой перспективой считаться приходится, — сказал он Аркадию. — Так что не обессудьте. Подождите лодок с утренним уловом.

— Но тогда я там буду только через пять-шесть часов!

— Зато будете.

— Что же мне делать? — почти простонал Аркадий. — Я страшно подведу газету!

— Можно?

В прихожую вошел вчерашний парень в тельняшке, с которым Аркадий встретился в конторе.

— Константин Петрович, радиограмма!

— До утра подождать не мог?

— Так ведь срочная.

— Что там?

— Сведения о передовиках требуют.

Константин Петрович долго и молча держал в руках радиограмму.

— Маловато что-то — три Почетные грамоты на весь коллектив? — наконец сказал он.

— Перебьемся, — ответил парень.

— А кому дадим?

— Мне не надо. Меня в прошлый раз удостоили.

— Ладно, обсудим на четырехугольнике.

— Я вам больше не нужен?

— Нет… Розанов, постой! Ты не знаешь, как там Гнеушев? Случайно не протрезвел?

— Уж больно быстро хотите. Второй день пошел только.

— Не повезло вам, — сказал Константин Петрович Аркадию и пояснил Розанову: — Товарища вот не на чем отправить к Горячеву.

— К Горячеву? — удивился тот. — Вы же в город собирались?

— Новое распоряжение, — сказал Аркадий и покраснел.

— Подождите! Здесь где-то горячевские ребята. Те, что с вами пришли!

— Как здесь? — Аркадий вскочил со стула. — Разве они не уехали?

— Да нет, решили заночевать.

— Где они?

— В красном уголке… Это рядом… Идемте, покажу вам…