Булат Ханов - Дистимия [СИ]

1. Лекция «История трости от Петра Первого до наших дней».

2. Мастер-класс по составлению резюме.

3. Мастер-класс по плетению фенечек.

Или такое меню:

1. Лекция «Загадки острова Пасхи».

2. Деловой семинар «Стопудовая идея для стартапа».

3. Лекция «Как дрессировать кошек?»

На второй день моего пребывания в общей группе, когда мне впервые сунули в руку программку, я не придал ей значения и не поставил галочку. Тогда меня задним числом записали в мастер-класс по изготовлению леденцов. Отсидеться в комнате не получилось: комнаты до обеда запирались. Дежурный чуть ли не под руку отвел меня на леденцы.

Кулинарные мастер-классы обычно проходили в столовой, а для семинаров и лекций предназначались три специальные комнаты – зеленая, желтая и синяя, поименованные так по цвету дверей. В центре комнаты располагался на стуле ведущий, а вокруг рассаживались мы и слушали советы – по стартапу, по кошкам, по резюме. Ведущие регулярно менялись, и мне никак не удавалось проследить, куда они исчезали, потому что с семинаров нас сразу отсылали на обед.

После обеда мы разбредались по комнатам. Праздность не дозволялась. Дежурные разносили листовки с командными заданиями на тему дня. Обычно требовалось подготовить проект или театральную сценку. Мы всей комнатой собирались за столом и вшестером обмозговывали дичайшие вещи: сценарий для скетча, собственный бренд одежды, смету парка аттракционов, поэму о Русском Севере. По формату это было близко к тому, что я предлагал клиентам на групповых тренингах (вроде презентации проекта островного государства), только не в пример глупее.

Дежурный возвращался часа через три и возвещал, что пора полдничать. Перекусив ватрушкой или кексом, все стекались в большой зал с зеркальными стенами на турнир под пафосным названием «Битва страждущих». Восемь команд (по числу комнат), соревнуясь, представляли на сцене свои проекты и сценки, а дежурные в жюри вскидывали таблички с оценками и наслаждались ролью судей.

Это напоминало и телешоу, и одновременно пародию на них.

Самое жуткое, что почти все в реабилитационном центре всерьез воспринимали и мастер-классы, и лекции, и даже «Битву страждущих». Последняя обсуждалась за ужином по горячим следам. Ужином, надо сказать, обязательная программа не завершалась. Нас вновь вели в большой зал. Мы ложились на коврики для йоги, свет гас, потолок превращался в гигантский экран. Выбор кино также не отличался продуманностью. Так, на следующий вечер после второй серии советской экранизации «Преступления и наказания» мы приступили к просмотру сериала «Мир Дикого Запада». На четвертом вечере его показ без причин остановили, а вместо прерванной истории о поумневших андроидах нас ждала «Ирония судьбы-2».

Дежурные и остальной персонал держались с нами дружелюбно. Тем не менее я старался контактировать с ними реже. Где-то не хватало доверия, где-то смущал дресс-код. Дежурные одевались в костюмы и носили рации, подобно охранникам в моллах, уборщицы и кастелянши походили на горничных из отеля. Для пациентов также существовала униформа. На зарядку мы натягивали спортивные костюмы. В прочее время мужчины облачались в брюки и белую рубашку с короткими рукавами, а женщины в колготки телесного цвета, длинную юбку и светлую блузку. Меня бы это устраивало, если бы наша униформа не включала белые больничные тапки. Из-за этой детали у меня в голове не складывалось целостное представление о себе. Меня раз за разом настигало свербящее чувство беспощадной дисгармонии.

Меня даже посетила мысль, что я угодил в ад для тренеров. Первый или второй круг, облегченная версия. Вместо котлов над кострами в нем терзали бесконечными тренингами с прокачкой бесполезных навыков.

Впрочем, могло быть и хуже.

Ко мне никто не приставал, не лез в душу. Кого бы я не вынес, так это типов вроде Кагэдэ, что узрели бы во мне избалованного москвича, над которым изобретательная судьба посмеялась за незаслуженное везение в прошлом.

С соседями мне точно повезло.

Молодой инженер Металл Кувшинников источал энергию и радовался, что попал в условия, где его неуемная фантазия наконец-то реализуется. Кувшинников с восторгом брался за сценарии и проекты и сожалел лишь о том, что ему физически не успеть на все мастер-классы и семинары.

Пенсионер Надир Ильзатович, бывший железнодорожник, напротив, выделялся флегматичностью. Он ни в чем не усердствовал, ни к чему не тянулся, съедал по полпорции завтрака и обеда и отказывался от ужина, предпочитая ему стакан оленьего молока. Надир Ильзатович незаметно дремал на полуденных лекциях, а в командных турнирах старику отводилась почетная роль талисмана.

Грузчик Иван Федорович, пожалуй, единственный из всех открыто выражал скепсис по поводу методов, которые к нам применяют. На соционическом типировании он долго хмыкал, чесал бровь, уточнял термины, а в финале вынес лаконичный вердикт соционике: «Дуал-мануал. И какого черта я тут торчу?»

В целом же Иван Федорович не проявлял ни злобы, ни бунтарства. Его пребывание здесь скрасила Люда, пациентка из соседней комнаты, за которой приударил грузчик. Кавалер приглашал Люду к нам на карты и домино, потчевал ее анекдотами и байками, а в один вечер умудрился затащить очарованную даму в душевую кабинку. Кувшинников пошутил, что Иван Федорович завел реабилитационный роман. На следующее утро кавалер тяжело дышал во время зарядки и отпросился с мастер-класса из-за боли в груди.

Игорь, четвертый сосед, представился пожарным инспектором. Он имел привычку ни с того ни с сего рассказывать криминальные истории с северными декорациями и закрученным сюжетом. Так, Игорь бесстрастно поведал о двух бандитах, которые с треском провалили в Петербурге важное задание, подняв на уши полицию, и спрятались в Нертенггове, чтобы переждать, пока не утихнет шум. За бандитами прилетел их заказчик и устроил кровавую погоню на заледенелых улицах. В другой истории, поданной с ледяным спокойствием, речь шла о православном священнике, которому доставили анонимную записку с обещанием убить батюшку через неделю.

Кроме того, от пожарного инспектора я узнал, что недалеко отсюда есть кладбище поездов. Вагоны списывают, и они остаются на запасных путях десятилетиями. В одном вагоне, по легенде, поселился отшельник – бывший машинист, которому оторвало кисть.

Наконец, пятым соседом оказался молодой поэт Тарас, на злополучном литературном вечере читавший стихи из сборника «Луна на проволоке». Дреды и пышные усы Тараса исчезли, поэтому я не узнал его, пока поэт сам не обратился ко мне. Именно он растолковал мне принципы, по которым пациентов определяли в реабилитационный центр. Выяснилось, что мои домыслы насчет случайного отбора ошибочны.