Ержан Рашев - Человек на балконе

Когда мы наконец-то прошли в украшенный различными арт-инсталляциями павильон, выяснилось, что группа Pompeya уже отыграла. Зеленело огромное людское поле в центре огромного павильона и у сцены. Издали какие-то люди захлопали руками, затопали ногами, некто шумно откупорил пивную банку.

— Ага, Рашев привалил! — прохрипел незнакомый волосатый несовершеннолетний самец, явно обдолбанный марихуаной.

Молодой Шодик Ализода стоял в компании двух прелестных девиц. Туда и сюда сновала красивая актриса Айсулу Азимбаева. В углу бухал режиссер Каиржан Орынбеков, разговаривающий с лос-анджелесским акцентом, но кажется немного страдающий от синдрома дефицита внимания и гиперактивности. А вот и яркие бестии, сестры Грибановские — красные, будто горящие в огне губы, блеск в глазах, в один момент похожие как две капли воды, в другой совершенно разные. Вот нарисовался журналист Мади Мамбетов с седой неухоженной шевелюрой. В углах стояли вездесущие Багабои и Яны Рэи. Пришедшая на выставку со своим долговязым американцем пиарщица Жамиля Гафур нарочито меня игнорировала. Уже довольно tipsy, я поздоровался с ней в проходе, однако нарвался на самый жестокий игнор из всех игноров, которые испытал в жизни. Это было гробовое молчание, уважаемые дамы и господа. Кристальная ненависть.

— Хе-хе, все тебя ненавидят, — сказал улыбающийся Superfly.

Одни и те же люди, снова и снова. Байтасов, несомненно, устраивал бал, по всем традициям европейских балов конца XIX-го века. Он даже людей позвал выборочно, по пригласительным, при этом умудрившись пригласить аж 800 человек. Все эти 800 человек сейчас гудели, напивались и курили на его пиршестве. А хули ему еще делать, если его настоящая профессия — наследник. Пресыщенному, ему, наверное, скучно. Я, разумеется, иронизирую сейчас, но в словах моих есть доля правды. Мысли мои подтвердились, когда сам хозяин бала подошел ко мне и улыбчиво поздоровался.

— А, Рашев! Как ты мог приехать так поздно? Ты все пропустил! Ты же обещал, что приедешь и напишешь об этом! — даже немного с обидой заявил Байтасов, тем не менее, не скрывая свою радость по поводу успеха мероприятия.

— Напишу, напишу, — ответил я. Как видите, слово свое я сдержал.

Казахские инди-телочки, так же, как и их американские эквиваленты, в основном занимались распространением вокруг себя ауры презрительной горделивости и сопливой нахальности. Поверженный взгляд, как бы говорящий: «Меня никто не понимает». Неправдоподобно изношенный свитер, купленный в Benetton, но выдаваемый за second-hand. Бесполезная плюшевая сумочка. Самодельная юбка. И, что самое интересное, они научились холодно и высокомерно танцевать. Я думал, что в Казахстане это невозможно, но они, блядь, научились это делать. Один 26-летний фотограф на вопрос о том, легко ли затащить в постель женщину из этой тусы, ответил мне:

— Не-не, ты чо. Я даже никогда и не пытался. У них нос настолько высоко поднят, а на лбу прямо написано: «Я ТЕБЕ НЕ ДАМ»!

Народ вокруг вглядывался в мир и ошалевал от восторга. Заторопились, зашумели, зааплодировали молодые люди. Затоптали в проходах, устремившись к идущему к ним, таща за собой черный шнур микрофона, певцу группы Pompeya. Забывшие душевные раны, задавившие источники тревоги и жгучих воспоминаний.

— Рашев — авантюрист, он заигрывает с хипстерами и мамбиками, чтоб в интернете про него писали, — сказал рядом стоящий знакомый человек, не будем называть его по имени.

Ухая, охая, сопя, хрипя и ругаясь, потные, «хипстеры» и «молодежь» прожигали друг друга взглядами, топчась по полу павильона. В отблесках пламени от светомузыки в стаканчиках и бутылках физиономии старых и молодых посетителей бала выглядели таинственно и героически. Мне пришло в голову, что они — толпа пьяных римских мужей и женщин, жгущих свои костры под стенами Колизея; что расположившись вверху, в темных небесах над городом Алматы, следят за нами Бахус и Зевс, что подстерегает нас месть богини Ники. Но невзирая на надзор за ними с небес, увы, на земле Республики Казахстан, где эти «хипстеры» и «молодежь» живут, они не нужны. Модные и буйные не нужны Казахстану, но нужны покорные труженики, бессмысленные производители: агрономы и бизнесмены, пиарщики и налоговые инспекторы. Вся эта кодла c ветром в голове могла бы служить любой вере, но неспособна на выполнение посредственных заданий. Потому они скопились тут, под крышей Байтасова, как отставные офицеры без дела и занятий по привычке жмутся в мирной жизни к своему командиру.

«Хе-хе-хе, все тебя ненавидят».

Впизду! Не хочу! Мохито мне! И «Куба либре»! — думал про себя. Господи, помоги мне найти в этой вакханалии хотя бы одного нормального человека! Бухгалтера там, или другого офисного планктона. Или Джулиану, на худой конец. Я не хочу хипстеров, я хочу Джулиану.

Накачавшись вином, я решил нарушить их мирное щебетание. Я прошел в самый центр площадки и, не выпуская вино из рук, сделал несколько движений бедрами. Женщины вокруг одобрительно хмыкнули, мне показалось, что они смотрят на меня приветливо. Затем я пустился в свой агрессивно-трагический казахский танец, по-казахски метался, то в быстрых дробных прыжках, то вдруг в резких поворотах. Мне казалось, что я хорошо танцую, увлекая всех в свой абсурдный стиль! Я танцевал не хаус-ритм, но трагедию Мусрепова!

Они все отлетели от меня, как голуби в парке 28 панфиловцев, вспугнутые ботинком негодяя. Вместо аплодисментов я сорвал вымученные улыбки пятившихся в толпу стеснявшихся девиц. Вокруг образовался пояс отчужденности. Дотракиец, резко дернув задницей, с позором покинул танцпол.

«Хе-хе-хе, все тебя ненавидят».

В этот момент я точно для себя решил, что покину Алматы навсегда. Или спрыгну с высокой-высокой скалы. Мне опостылел этот город и опостылела эта страна. А все мы — лишь мертвецы в отпуске. Смертные, смертные, смертные… Чем короче любовь, тем она ярче, чем короче жизнь, тем она слаще. И вот наши линии пересеклись, вот мы выпиваем, а скоро вы исчезнете и от этого мои чувства только острее.

Останется лишь влюбленность — в город, в музыку и в старые, хуевые джинсы.

Мне не хотелось возвращаться в квартиру с текущим краном, и потому я отправился на вечеринку к Изабель. Приглашение на это сомнительное мероприятие нагло висело в моем электронном почтовом ящике еще со вторника. Ее сообщение гласило следующее:

Dear Yerzhan, I’m having a party at my place this Saturday after 9 pm, only drinks and dance, to celebrate 2011. You are welcome to join, there’ll be Russian, English and French speakers but the music might be too loud to chat.

Hope you can come,

Isabelle

Что же имелось в виду под слишком громкой музыкой? Звучало все немного странно, в особенности из уст сорокапятилетней женщины, матери двоих взрослых дочерей, недавно разведенной и, соответственно, наверняка отчаявшейся. Муж Изабель, французский экспат, занимающий крупную руководящую позицию в городе грез Алматы, встретил на своем пути юную казахскую девушку, потерял из-за нее голову и бросил семью ради новоявленной любви. Изабель осталась в Казахстане до конца учебного года, чтобы дочки закончили свои курсы в экспатовской школе и получили необходимые академические кредиты.