Ержан Рашев - Человек на балконе

— Не может быть. У нас самая последняя модель, установленная самим Хрущевым. Вся проблема в магнетических бурях и электромагнитном поле. У меня давление.

С этого искрометного диалога, как правило, начинается мой типичный день в офисе. Как я в него попал? Давайте расскажу все по порядку. Часть моей жизни прошла в Нью-Йорке и Москве в мире инвестиционных банкиров. Многие сегодня спрашивают меня: как ты мог покинуть эту работу, когда все о ней мечтают? Как ты вообще мог вернуться из Штатов? Обычно я игнорирую подобные вопросы и треплю что-то о чувствах призрачного патриотизма. Все дело, наверное, в том, что я попал в Америку в очень депрессивное время — в эпоху Джорджа Буша. Финансовый коллапс тогда еще только маячил на горизонте, но в американском воздухе уже не было никакой надежды. Я сидел в офисе банка «Кредит Свисс» на Мэдисон-авеню в компании трейдеров — измученных, несчастных, нагруженных, тучных и неуравновешенных людей — и тихо себя ненавидел.

Когда я вернулся в Казахстан, думал, все изменится. Мне казалось, что после возвращения мое западное образование вознесет меня до самых вершин карьерного роста, вытащит меня из корпоративного рабства и будет приносить сплошные удовольствия. Как же горько я ошибался! Первое, с чем ты сталкиваешься после возвращения — ты на хуй никому здесь не нужен. Как выяснилось, ни один агашка-начальник не заинтересован в том, чтобы уступить свое место молодому. Его цель — молодую поросль загнобить и всячески поработить. Один мне по пьяни даже прямо так и сказал:

— Вас тут никто не ждет! Идите вы все с вашими заграничными дипломами в пизду!

Короче говоря, стремительной и головокружительной карьеры не произошло, а с каждым прошедшим днем, неделей, месяцем момент «стремительности и головокружительности» неумолимо отдалялся. И все, на что оставалось надеяться — это удачно устроиться на любую более или менее оплачиваемую работу в том же душном, затхлом и неприветливом офисе, от которого ты пытался убежать в Америке.

И вот каждый будний день я протираю свои штаны в «казахско-французском» офисе — рядом со своим собутыльником ЧЗМИ и главным бухгалтером Бубизадой Сейткалиевной. Сижу, барабаню по клавиатуре, делаю умное лицо и жду шестичасового старта, чтобы поскорее убежать отсюда. Денег лопатой не гребу, потому что (как все остальные) не ворую. Однако, по сравнению с людьми, выживающими в степных просторах Казахстана, в каком-нибудь Аягузе, например, где питьевую воду привозят раз в неделю на водовозе и электричество работает только до обеда, я получаю достойную зарплату и живу в райских условиях. Просто мечта каждого выживающего из поселка Аягуз!

Ради своих копеек каждый день я вынужден проводить рядом со своими коллегами — затянутыми в деловые костюмы и белые рубашки потомками древних кочевников Великой Степи. Иногда мне становится смешно, когда я об этом думаю. В сегодняшнем мире нет ничего более желаемого для казаха, чем привязка к офисной жизни и собственной жилплощади. Семьи тратят всю жизнь на то, чтобы стать приближенными к телу руководства всеми доступными и недоступными, лестными и доводящими до рвотного рефлекса способами и средствами. А устроившись на хорошую работу, тут же начинают тратить свою жизнь на покупку квартиры — берут ипотеку, экономят, копят, собирают. Получив желаемое двухкомнатное жилище, они долгие годы его обживают. Десятилетия уходят на ремонт и обустройство. За пять лет закончилась Вторая Мировая война, а тут эпохи уходят на покупку и обустройство квартиры. А очнувшись, обнаруживают, что жизнь прошла. И все, что после тебя осталось — это бетонный кубик с определенным количеством мебели. И кучка сожалений о мире, которого ты не видел, и о местах, в которых ты не был. В общем, «кочевники»? Не смешите мои тапочки.

Под монотонное перебирание бумажек в офисе я, как правило, вставляю в уши наушники и слушаю музыку. Сегодня выбор пал на новый альбом Radiohead «The King of Limbs». Восемь длинных треков. Начинается все с абстрактной, путаной фортепианной линии в песне Bloom, прежде чем на вас наваливаются полиритмические барабаны, прерывистая электроника и безумные глюки. Бас-гитара взрывается вихрем в сердце, да и вообще играет довольно знаковую роль на протяжении всего альбома. «Open your mouth wide, a universe inside», — верещит шаман Том Йорк, выводя нас в другое измерение, к новому началу. Вот она, новая эра. Все продолжается красивейшим грувом в Morning Mr. Magpie, пока мы не погружаемся в океан боли и одиночества под предводительством сложных перкуссий и завораживающего голоса Йорка в песне Little By Little. Йорк поет вам в ухо и пытается вас запугать. Дикий пещерный ужас. Йорк тихо плачет от злости, бьет кулаком в собственную ладонь и выругивается. Далее наступает интерлюдия Feral — практически без вокала, лишь с какими-то обрывками и с доминирующей басовой линией, как пулеметы, парашюты и пушки. Lotus Flower — моя любимая песня из альбома на данный момент. Мне нравятся болотные синтезаторы в песне, мне нравятся используемые эффекты задержки, мне нравятся хлопки, фальцетто Йорка — короче, мне нравится все. Это именно та музыка, которую Бог слушает на своем айподе. Затем завораживающая фортепианная баллада Codex, выполненная в минималистическом стиле. Здесь смутные надежды и какое-то зимнее солнце. Give Up the Ghost — ничего больше, чем барабан, акустическая гитара, электрогитара и вокал. Охуительно. И заканчивается все, наверное, самой мелодичной песней в альбоме под названием Separator, которая, скорее всего, понравится массам, ибо мелодична.

— Ты деньги будешь сдавать или нет? — прерывает мои мысли Бубизада Сейткалиевна.

— А на что, деньги-то?

— Как на что? Сегодня же 8 Марта!

Держитесь за ваши мониторы, жалкие корпоративные рабы! Пришло время самого любимого праздника в ЕАЭС! Наступил «Международный женский день», мать офисных торжеств, мать его. Я должен был заметить это еще утром, потому что к Бубизаде Сейткалиевне уже несколько раз подходили группки самцов из других отделов и приносили свои дары: прошлогодние конфеты и дешевое полусладкое шампанское.

Часам к трем нас всех собрал в конференц-зале наш главный босс — француз-монегаск Филипп Гризуль. Офисный ритуал 8 Марта оставался неизменным из года в год. Когда в комнату зашли мужчины, женщины уже стояли полукругом напротив, как на кадрили. Филипп произнес торжественную речь о том, какие женщины прекрасные создания, смущаясь и дергаясь, в противоестественном порыве.

— Дорогие женщины! От всей души поздравляю вас с женским днем! Этот праздник — напоминание о важной роли женщины в мире. Роли вдохновительницы, хранительницы очага, творца новой жизни.

Где-то в гробах переворачивались тела Розы Люксембург и Клары Цеткин. Но наши дамы непрерывно улыбались, краснели и время от времени всхлипывали: «Ах!», «Ох!», «Ну что вы!».