Марсель Паньоль - Слава моего отца. Замок моей матери [сборник, litres]

Нет, нет, это невозможно: лучше сидеть в школе в классе господина Бессона, со всякими там квадратами и ромбами на доске, и изучать права и обязанности образцового гражданина.

– Их, наверное, двое! – как заведенный повторял Лили.

И тут я ощутил, что мне стало тем легче оставаться «бесподобным», что я уже решил про себя отступиться при первом удобном случае от новой жизни.

– Ну и что? И нас тоже двое. Неужели ты боишься? – холодно спросил я.

– Да, боюсь! Ты одного не понимаешь. Эту неясыть мы видели днем – поэтому она не напала на нас… А вот ночью другое дело – когда ты будешь спать, они вдвоем налетят на тебя и выклюют тебе глаза… Неясыть ночью хуже орла!

Я подумал, что если проявлю чрезмерную храбрость, то он откажется пойти со мной.

– Поэтому мы с тобой подождем до рассвета, а там сами на них нападем! – веско ответил я. – Привяжу острый нож к палке и поставлю в известность милых пташек, что в пещере новый квартирант! А теперь давай прекратим болтовню и подготовимся к бою! – решительно объявил я, не двигаясь с места.

Лили посмотрел на меня и вскочил на ноги.

– Ты прав! – горячо вскричал он. – В конце концов, это всего-навсего птицы! Сейчас срежем две длинные ветки можжевельника, свою я как следует заострю, и мы нанижем их, как цыплят на вертел.

Он сделал несколько шагов и, раскрыв пастуший нож, пригнулся, влез в заросли и принялся за работу.

Сидя на камешках под сосной, я размышлял.

– А если они не выползут из своей дыры, я туда засажу палку – и ты услышишь, какой галдеж поднимется! – не переставая возиться в кустах, бросил Лили.

Я понял, что он не шутит и серьезно готовится к сражению с филином. Это он был «бесподобным»; мне стало стыдно, что я струсил.

Я призвал на помощь одного из своих любимых героев, Робинзона Крузо… Что бы он сделал, обнаружив двух хищных птиц в своем первом жилище? Нетрудно было вообразить себе, как он сразу же скрутил бы им шеи, ощипал и зажарил на вертеле из бамбука, возблагодарив Провидение! Если я спасую перед этими грозными «пташками», то утрачу право запоем читать приключенческие романы, а персонажи с иллюстраций, до сих пор всегда смотревшие мне прямо в глаза, станут демонстративно отводить взгляд, не желая видеть «трусливое сердце койота».

Кстати, речь уже шла не о двух филинах, мощных и беспощадных хищниках, одно упоминание о которых приводит в ужас, а всего-навсего о двух так называемых неясытях, которые показались мне в тысячу раз менее опасными.

Недрогнувшей рукой взялся я за острый нож и стал точить его о камень.

Остался нерешенным вопрос с призраком. Я принялся повторять безапелляционное утверждение моего отца: ПРИЗРАКОВ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Затем на всякий случай раз пять или шесть осенил крестом все вокруг, отчего призраки должны были распасться надвое.

Лили вылез из зарослей, таща за собой две идеально прямые ветки, длиннее его самого, и вручил мне одну из них.

Вынув из кармана бечевку, я крепко привязал рукоятку грозного ножа к более тонкому концу своей палки. Лили рядом со мной усердно затачивал свое копье, как оттачивают карандаш.

Утренняя заря просачивалась сквозь белесоватый туман: в мутном ее свете видно было, как ватные клочья тумана застряли под кронами сосен, повисли на верхушках кустарников. Было промозгло.

Нервное напряжение, служившее мне верой и правдой всю ночь, вдруг ушло, и я ощутил, какой огромной ценой дается моей шее держать голову, я прислонился спиной и затылком к стволу сосны, и мои отяжелевшие веки сомкнулись, согревая словно засыпанные песком глаза. Я, без всякого сомнения, заснул бы, если бы не услышал, как где-то чуть ниже соснового бора что-то ворохнулось.

– Слышал? – прошептал я.

– Это кролик!

– Кролики не лазают по деревьям.

– Ты прав. Тогда лис. – Лили по-прежнему оттачивал свое копье. – Ты просто бесподобен! – снова добавил он.

Только я собрался сказать ему, что это совсем не так, как между черными сосновыми стволами, которые начали светлеть, увидел высокий силуэт: тот самый пастух, укутанный в длинный плащ, в широкополой черной шляпе, медленно брел среди овец из лохматого тумана, а между лопаток у него торчала крестообразная рукоятка кинжала…

Дрожащей рукой четыре или пять раз я осенил видение крестом. Но вместо того чтобы распасться на части, призрак обернулся ко мне, перекрестился сам, с вызовом возведя очи к небесам, и направился к нам, усмехаясь… Я хотел закричать, но от жуткого страха задохнулся и потерял сознание… И сразу почувствовал, как две руки крепко держат меня за плечи; еще немного – и я завопил бы, если бы не услышал голос Лили:

– Эй! Проснись! Сейчас не время спать!

Он старался поднять меня, поскольку я завалился на бок.

– Ты видел? – пролепетал я.

– Да, видел, как ты стал заваливаться! К счастью, тут повсюду тимьян, не то ты мог бы расцарапать себе все лицо, грохнувшись головой о камни! Тебе так хочется спать?

– Да нет! Уже прошло. А призрака ты не видел?

– Ничего не видел, зато опять услышал, как где-то там… Может, это Мунд де Парпальюн… Нельзя, чтоб он нас увидел… Смотри, какое у меня копье!

Он так искусно выстругал ножом палку, что она казалась отполированной, как мрамор. Он дал мне пощупать острие, оно было отточено и кололо не хуже моего ножа…

На краю неба ближе к Сент-Бом слабо мерцали одинокие звезды. Лили встал.

– Мы готовы, – решительно произнес он. – Но еще не так светло, чтобы ринуться в бой с неясытью. Еще успеем завернуть к источнику Фон-Брегет: там и наполним наши бутылки.

Я зашагал следом за ним по кустикам промокшей от утренней росы дикой лаванды.

Источник Фон-Брегет находился слева от Ле-Тауме под небольшим скалистым обрывом. Вода сочилась из скалы и набиралась в квадратное углубление размером с творило каменщика и глубиной не больше двух пядей: какой-то козий пастух былых времен терпеливо выдолбил выемку в обомшелой расщелине, и она всегда была наполовину полна ледяной воды.

Лили положил в нее пустую бутылку, послышалось звонкое бульканье, напоминающее воркование вяхиря.

– Сюда будешь приходить за водой, – объяснил он. – Источник никогда не пересыхает и дает не меньше десяти литров в день!

И тут меня осенило, чего, кстати, мне уже некоторое время недоставало. Изобразив на лице беспокойство, я переспросил:

– Десять литров, говоришь! Ты уверен?

– Ну да! А может, и все пятнадцать!

– Ты шутишь?! – вскричал я, прикидываясь ошеломленным и возмущенным.

– Вовсе нет! Сказал, пятнадцать, значит так оно и есть!

– А что мне, по-твоему, делать с пятнадцатью литрами воды? – закричал я еще громче.

– Тебе, пожалуй, всего не выпить!

– Нет, конечно, но мне же надо еще умываться!