Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

Ты вот как отнесешься, к примеру, бабушка, если я сейчас пообедаю и на пруд пойду?

– Да ты что, Федь?! Какой сейчас пруд тебе? До калитки-то не дойдешь, одни лужи…

– А я вот, бабушка, хорошо отношусь, чтоб по лужам именно пройтись до пруда. Там сейчас знаешь сколько головастиков?! Ты вот как относишься, чтобы наловить в дуршлаг головастиков, заселить их в бочку пожарную, лягушек домашних вырастить и пожарить попробовать, как в лучших домах Парижа?

– Федь! С ума ты, что ли, сошел, дуршлагом ловить головастиков? Я в него макароны сливаю!

– То-то и оно, бабушка… Всего-то дуршлаг, а даже к нему по-разному мы относимся. Для тебя вот, наверное, бабушка, котлета эта – искренне на один укус, для меня же в ней как минимум сто укусов!

И давай по справедливости, бабушка! Сама видишь ты, что в мире все относительно. Я котлету съем не на твой укус один, а на свой и на пруд пойду ловить головастиков… с дуршлагом в твою пользу?

– Что ты, Федь, сидишь, пригорюнился?

– Да вот думаю, как бы жизнь без пруда до мультиков скоротать?

– А ты солдатиков собери…

– Не могу сейчас, бабушка.

– Это что еще за «не могу», Федя?

– Всему свое время, бабушка! Сама говорила ты: всякой вещи время под небом… Время собирать, время разбрасывать…

А я только что, бабушка, этих солдатиков разбросал…

Ну и день, все тянется, тянется…

– Долог день, Федь, да жизнь коротка… Не заметишь, как бабушкой назовут…

– Меня, бабушка, в отличие от тебя, никогда не назовут бабушкой. Я и внукам своим скажу, чтобы называли меня не бабушка, а Федор Михайлович!

– Ты бы, Федь, хоть раз своей волей помог бы бабушке…

– А что нужно сделать, бабушка? Ты скажи!

– Федя, сам посмотри, подумай, не нужно, что ли, мне помочь ничего?

– Тут такой смерч творится у тебя, бабушка, вот как слон в посудной лавке прыгал в резиночку, разве я с чего начать угадаю?

– Ладно, Федь. Не нужно тогда.

– Ну как знаешь, бабушка, ну как знаешь…

Я вот тоже не люблю, бабушка, в своих неудачах и промахах сознаваться…

– Ладно, Федь, воды пойди тогда в ведро набери.

– В какое ведро набрать тебе воды, бабушка? Они оба у тебя вообще-то пустые…

– Почему мне, Федь? Не сама я вроде два ведра выпила…

Нужно очень догадливым человеком быть, чтоб у бабушки угадать, что ей нужно.

– В оба?!

Молчит, как партизан, рассвирепилась бабушка. Тоже мне, Зоя Космодемьянская! Радистка Кэт…

А чего я сделал-то? Ничего! Просто выровнял грядку для лунохода. У него через бабушки колотяпы морковные батареек переваливать не хватает.

Есть цветок один за калиткой заветный, спасительный, желтенькие такие цветочки. Если их о коленку размазать как следует, выйдет точь-в-точь синяк, натурально, сам не поверишь.

Вот как миленькая заговорит теперь бабушка. Ни за что не выдержит такой пытки…

Незаменимый я у бабушки человек. Необменный…

– Нету больше сил моих никаких, Федя, с тобой, вот отдам тебя тете Гале!

– Да она не возьмет меня, бабушка! НИ ЗА ЧТО! Не надейся…

– Ты куда идешь, бабушка?

– К тете Гале иду, она саженцы мне вчера обещала.

– Стой, бабушка! Не ходи! Не бери у ней саженцев! Ну прости меня! Ну прости… Я не буду больше так, я не буду…

Я у ней не выживу, бабушка! Вот минутки не проживу у ней, бабушка! Ни секундочки… Ты в ответе, бабушка, за меня! Ты сама во мне виновата!!!

ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП, БАБУШКА!

– Ты что, Федь, калитку загородил, пройти не даешь, почему нельзя мне к тете Гале идти, объясни по-человечески, что ты?

– А вот вырасту, бабушка, и отдам тебя ей! Вот тогда-то ты и узнаешь!

– Да ты что, Федя, правдой решил, что я отдам тебя ей?

– А сколько она тебе, бабушка, за меня саженцев предлагала?

Как я дачу нашу люблю, если б знали!.. Как люблю-то люблю ее, прям вот тут, вот тут, в серединочке… Весь! Бессмертно. Ну не может любовь такая пропасть, просто не в чем ей раствориться!

– …Хоть сейчас в Москву едь, да, бабушка?

– Это что же в Москву-то, Федь, чем тут плохо?

– Чем тут плохо может быть, бабушка?! Рай в раю… Только так, понимаешь? Чтоб… чтобы больше еще любить с расстояния…

Вот как Пуня, помнишь ты, бабушка? Ты положишь минтая ей, а она вся изморщится, так понюхает, так покосится, мол, да фуууу… да я сейчас не хочу, я еще пораздумаю, мысли за ухом почешу: рыба, что ли? А как схватишь ее, потряхнешь немножечко, взбултыхаешь, поднесешь понюховать мордой к мисочке, и подальше, подальше – хвасть! – и придержишь к себе-то, насмерть. Так она вся ежом извертится, во все стороны ужом размахается, всеми лапами в бой, только выпусти, уж вот так-то есть теперь хочется, невтерпеж!

А когда ей так лежи минтай на тарелочке, то весь день хоть пусть мухами обжужжи. Вот и я бы в Москву поехал, бабушка, себя дачным голодом поморить…

И еще, например, когда есть ты, так с тобой скучно, бабушка, не поверишь! Все ты да ты… А когда тебя нету, то так и ждешь, так и ждешь, бывает, тебя, бабушенька, у калитки…

– Это когда же ты ждал меня, Федь, у калитки-то?

– Да какая разница, где я ждал?! У калитки или в сарае? Хоть на чердаке, хоть в беседке ждал. У забора дальнего, бабушка, тоже я…

– Федя, корочку доедай…

– А ты дай мне лучше на ужин одну ее, бабушка. И увидишь разницу у разлук…

– Не ценили мы с тобой вчерашнего солнышка! А сегодняшнего даже Царьцу не хватит на лавочке пятнышка посидеть.

Жизнь вообще, давно заметил я, бабушка, как прогноз погоды на завтра…

– А что обещали, Федь?

– Переменная облачность, ветер южный, к вечеру северо-западный, местами дожди…

Где местами обещают дожди, те места у нас с бабушкой.

Деревня Тетерево. Тридцать третий участок, вторая линия. К нам от станции – одиннадцатый автобус.

Есть, конечно, много у нас всего вкусного, сыроежки бабушка вкусно жарит… теруны, оладушки с яблоком… а клубника так, промелькнула. Промелькнула, и не заметили. То еще была «совсем белая», то «бочком по дождю пошла», то уже густым варом сахарным на все грядки. Вот прилюпнуть нюхом можно к такому воздуху, хоть с Востока Дальнего носом к дому выведет…

Или, если забудет бабушка, что молоко парное не выпил я вечером с тумбочки, то под утро на ноготь сливки пальцем с кружки снимай. А крыжовник? Ходи хозяин царства колючего, обдирай, жуй да плюй! Кожура крыжовника несъедобная, у него она как орех, все нормальное в середине. Кстати, бабушка тоже так: пожует-пожует и плюнет. Огурцы малосольные тоже… Но! Дайте вы хоть раз человеку вдоволь арбуза! Дайте так арбуза ему, чтоб хоть раз один-единственный навсегда он наелся! Чтобы памяти, как наелся он, на всю жизнь хватило…

– Да ешь, Федя, кто тебе не дает?