Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

И когда мертвеца еще – помнишь ты? – сети тятины притащили…

Так и видишь, как в них он запутался, синий весь, и такую-то даже смерть страшную безотказно, сколько ни дрыгался, а принял…

Так, я думаю, книги нужно писать, чтоб верилось, если даже и не было дела этого, чтоб как да!

Как колдун богатыря несет, как русалка в ветвях сидит, как кот кругом по цепи, как звезда во лбу горит у царевны Лебеди, как орешки изумрудные грызет белочка, не захочешь – поверишь! Поколения целые, бабушка, выросли, веря в это!

Почему же не нашлось ни одного писателя, ни поэта хоть одного такого единственного, чтоб про Бога так написал бы, чтобы все поверили в него, даже я?!

– Вот ты вырастешь, Федь, и напишешь…

– Я вообще-то, когда вырасту, бабушка, ни к одной тетрадке больше добровольно не прикоснусь!

– Что бы мне лучше первым поделать, как ты думаешь, бабушка? Математику или природоведение?

– Математику лучше сделай первой, Федя.

Хуже математику первым делом делать. Трудное это дело, неприятное, математика. То ли дело природоведение, ничего делать не нужно…

– Лучше я все-таки, бабушка, природоведение первым делом сделаю, а потом уже и ужинать скоро…

– …Выбирал Федот из двух дел, какое важнее, какое сделать нужнее. До сих пор выбирает. Голову ломает…

То ли пол подмести, то ли воды принести? Оба, говорит, погожу, на третье отложу.

Загорелся третьим делом дом у Федота. Срочная работа. Стоит Федот, выбирает, дым клубами глотает: то ли за водой бежать, то ли еще обождать…

Подожду, говорит, пусть первым делом дом догорит…

Да он всегда был нерасторопный какой-то у бабушки, Федот этот.

– А вот если бы мне пятерку поставили по математике, бабушка, купила бы ты мне тогда луноход?

– А на «если бы», Федя, хоть сейчас в магазин пойдем, купим.

Если-бы тесто месило, Если-бы поле косило, Если-бы воду носило. Сделал математику, Федя?

– Вроде сделал, бабушка…

– Если бы да вроде растет в огороде. Хорошо принялось, даже поливать не пришлось…

Приснились, Федя, Федоту новые ворота. Сам Федот поставил, обтесал, расправил. Тесаные, резные, высокие, расписные…

Вот терпеть не могу Федота я этого… Невзлюбил! Где взяла его только бабушка? Если б было место такое, где взядено, вот туда бы и назад положить…

– Лежит Федот на печи, зевает, в воротá мух пускает. Летят мухи в воротá, говорят: красота!

Проросли бы, Федя, «если бы» – собирали вместе бы…

…Посмотрел бы я, как заговорила бы бабушка, если бы ей самой бы эту математику бы делать бы пришлось!

Чего-то просит душа моя, а чего – никак не придумает. Исстрадалась. То в окно поглядит, то под столом посидит, то в программе телевизионной передачи интересной поищет. Открутила от лампы винтик, процарапала ногтем на обложке «МАМА», баранку погрызла… Никакого не нашла себе утешения. Вся измаялась, извертелась, бедная.

А вот был бы у меня луноход…

– Что бы мне такое поделать, не знаешь ты, бабушка?

– А уроки, Федя, поделай.

– Нет, бабушка, чего-то другого просит душа моя. Не усидеть ей в теле сейчас за примерами…

– А вот получит сейчас как следует – усидит.

Точно есть душа! Невиновная, от уроков страдает! Зачем ей, легонькой, математика?!

– Плохи наши дела с тобой, бабушка…

– Это что же так, Федя, плохи они?

– А сама не видишь ты, бабушка?! Сервелат-то кончился…

Хорошо, когда сервелата целый батон. Посмотришь, так душа и оближется, за тело радуется она, сколько у него еще всего впереди…

На одни пятерки училась бабушка, и в пожарной тумбочке папы с мамой дипломы красные. А с моими оценками может Бог оставить меня второжителем. Оставляют же в школе самых плохо учащихся второгодными…

Скажет: плохо в школе училась ты, душа Феди Булкина, не годишься по табелю в Небожители…

– И еще дай мне, бабушка, одно наперед слово честное пионерское…

– Федя, может…

– Ты не бойся, бабушка, я собаку сейчас, честное пионерское, не прошу…

– Хорошо, Федя. Честное пионерское.

– Что пока на одни пятерки школу не кончу я, не умрешь…

Так что поживет пока бабушка, долго-долго бабушка поживет!

– Что ты пригорюнился, Федя?

Пригорюнишься тут! Выписали меня. Подневольный я человек. Разнесчастный. Школьнообязанный.

– Не хочешь, что ли, в школу идти?

Вот неправильно вопрос задает! Как будто скажи «Не хочу!», а она и разрешит: «Ну и бог с ней, Феденька! Ну и ну ее, школу эту! Ну и правильно, ну и умница! Не ходи!..»

И с сомнением смотрю на бабушку… Что хитрит она с душой человеческой?

– Бабушка?! А где конфеты наши были, в синей коробочке?

– Так ты вчера последнюю съел…

Я же не знал вчера, что та конфета последняя! Надо было сразу сказать мне, предупредить меня! Я бы тогда сегодня, конечно, последнюю съел!

Никакого нет удовольствия человеку от вчерашней конфеты… Ни сладко. Ни вкусно… одни вспоминания… Ими разве наешься?

– …Жил-был, Федя, Федот, задом-наоборот, и так круглый год. В сегодня жил, на завтра копил. Сегодня на завтра скопит, а завтра опять сегодня приходит…

Копились «завтра», копились, да в труху превратились…

– Что притих, хочешь фиников?

Лишних вопросов что-то много сегодня задает бабушка. Зачем вопросы задавать, на какие и так все понятно?

И несет бабушка в блюдце финики, толстые, гладкие, сладкие. Только мало. Всего пять штук. Один возьмешь – и уже ни одного не останется.

– Что не ешь, Федя?

Коплю терпение. Вот терпения посильнее накопится, и фиников как будто побольше станет. Вкуснее еще сделаются они. И с лимонными дольками так же поступать нужно. Закалять характер! Середину сначала выгрызть невкусную. А корочки – в горочки, тогда потом одно наслаждение. С зефира сначала шоколад обтесать. Тут особенно много не нужно терпения. А с орешками кедровыми сколько терпеть приходится! Я потому до сих пор шишку еще с полки не взял, что нет у меня, я чувствую, на эту кедровую шишку терпения. Подкопить нужно…

А с реви́тинами наоборот. У них сверху сладкое, а где кислая горошина – за диван. Только клюкву в сахаре вместе вкусно есть. Но на то она и клюква в сахаре. Самая правильная конфета.

Всю неделю школу терпеть придется мне за одно воскресенье. Только вот воскресений, как фиников, не накопишь. Я бы, может, и подкопил воскресенья, чтоб потом отгулять на воле…

А вот в Граде Небесном, наверное, видимо-невидимо фиников. Готовыми на деревьях висят, как в книжке Чуковского галоши-сандалии-валенки. Кому нужны ботинки на дереве?! Финики нужно рисовать было художнику на дереве этом. Финики и арбузы. Груши. Бананы еще, конечно. Персики. Вот и получилось бы у него настоящее Чудо-Дерево. А так не чудо, а обыкновенная вешалка. Нужно было еще шарфы с шапками на ветках развесить. Очень бы замечательно вышло.