Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

Очень хорошо изображена народная жизнь тогдашняя в стихах великого русского поэта Некрасова и на картине в учебнике «Бурлаки».

В произведении Тургенева о глухонемом крепостном крестьянине Герасиме тоже правдиво показано, как тогда дело было. Там самодурная барыня велит утопить собачку, и мы видим на примере рассказанного, какая царила тогда справедливость.

Но потом пришел Дедушка Ленин, какой делал из хлеба чернильницу, писал молоком, жил в шалаше и детей любил, и открыл людям правду, что бога нет, люди все от обезьян происходят, и можно теперь спокойно царя убить, кому хочется. Все же люди давно уже хотели царя убить, только бога боялись, а когда узнали, что его нет, слава богу – сказали, обрадовались и царя наконец-то казнили, и всю семью его казнили, от радости.

Аврора выстрелила, и произошла Великая Октябрьская Социалистическая революция!

Землю порезали поровну и отдали, власть тоже поровну и отдали.

Так наступил мир на всей земле, белых прогнали красные люди. Храмы все, где прятались от гнева народного попы обманщики, разрушили, с землей сравняв, на месте Христа Спасителя бассейн просторный построили, попов утопили, все стало по справедливости, и дети могут теперь учиться в школе все, а не только дворянские. И такое право дала нам советская власть.

Так люди лучше всякого бога и царя сами с собой расправились, и теперь, когда отгрохотала Великая Война Отечественная, и мы фашизм победили, во дворцах живут только справедливые, народным голосованием, а не богом никаким избранны.

Вот и у нас тоже есть такой дворец, «Дворец Юных Ленинцев» называется, куда я хожу на секцию конструирования, бесплатно.

Сам же дедушки Ленин, как живой в гробу хрустальном в мавзолеи на Красной Площади у нас лежит, под курантами, и его очень хорошо охраняют часовые с винтовками. Так и щелкают каблуками. Тоже захотелось мне вырасти поскорее и стать таким часовым. Только холодно зимой часовым, носы были красные.

Мы с папой, когда они с мамой еще с нами жили, на дедушку Ленина смотреть ходили. Отстояли большую очередь, всем интересно, и туристам, и так – посмотреть на человека, какой теперь у нас в стране вместо Бога есть.

Вчера у нас в школе не было занятий, и в рекреации, где у нас тоже голова дедушки мавзолейного каменная стоит и фикус, флаги повесели и транспаранты, и поставлены были урны избирательные, в какую мы с бабушкой опустили билет со своим голосом за очень порядочного человека. Он нам с бабушкой сразу понравился, по фотографии. Мы по фотографии его с бабушкой во власть определили.

Бабушка сказала, что у него лицо доброе, а мне он даже показался чем-то на папу нашего похож.

С тех пор, как бога нет, прошло много времени, а как при нем было, так и осталось, только стало, конечно, гораздо лучше, чем прежде.

А в бога верят теперь только одни старушки, потому что в их юности бог еще был.

А из нас в бога этого, конечно, не верит никто, потому что стыдно и суеверия, а человек сам творец своего счастья и радости!

Поставила мне Анна Павловна за сочинение пять – четыре с минусом за ошибки, показал его бабушке похвастаться, а она не похвалила меня даже, головой покачала только, сказала: эх ты, творец…

Вот пусть сама Богу своему молится, а я по-другому:

Здравствуй! Дедушка Ленин…

– Неисповедимы, Федя, пути Господни…

– И не говори, бабушка! Не пойму, зачем придумал он такую длинную улицу?

– Господи! Это где же мы с тобой, Феденька? Куда нелегкая занесла…

– Неисповедимы, бабушка, наши с тобой пути…

– Подскажите, женщина, как к больнице градской детской шестнадцатой отсюда пройти?

…Ну, пришли, Федя, слава богу…

– Язык, бабушка, и до Киева доведет!

– Кого, Федь, до Киева, а кого до греха. Не всякого встречного Бог посылает дорогу человеку указывать. Всякий знает зато, куда вместо Господа пальцем ткнуть. Ах ты боже мой, где же тут у них третий корпус?

– Вот он, бабушка!

– Слава Богу…

Помог Бог нам с бабушкой третий корпус найти, завести медицинскую карту…

Оторвала с руками бабушка в магазине курицу.

– Не с руками, а с лапами, бабушка!

– Это так говорят просто, Феденька…

– Нужно говорить не «просто», а правильно, бабушка! Где у курицы руки?

– Бабушка…

– Что, Феденька?

– А ты дай мне, пожалуйста, кусочек сервелата неприкосновенного нашего, маленький, вот такусенький…

– Не могу, Феденька, потерпи…

Отложила бабушка сервелат на случай войны атомной. Потому «неприкосновенный» называется он. Только нюхать можно его. Так, бывает, сервелатом этим надышишься, что и есть уже больше не хочется.

Вот что значит духом единым!

Лежит у нас под лампадкой на холодильнике книга большая старинная.

«КНИГА О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ ПИЩЕ» она называется.

Посмотришь картины в книге, и так глазами наешься, что никакие макароны не лезут. Вырезал я из книги картину «Поросенок в сухарях „Юбилейный“», пополам разрезал его, положил себе и бабушке на тарелки. Бабушка так и ахнула!

…Вот что значит «не хлебом единым жив человек», да, бабушка?

– И не говори, Феденька…

Великая сила – искусство!

Запасаемся мы с бабушкой помаленечку, на случай войны атомной. В подполе у нас от консервов – мышь не протиснется. Сбросит Пентагон на нас бомбу грибную, ядреную…

– Не «ядреную», Федя, а ядерную…

…бомбу ядерную, в подполе мы тогда с Зайцем и бабушкой перекантуемся…

– Откуда это такое слово взял, Федя, разбойное, «перекантуемся»?

– А где все слова берутся, бабушка, там и я взял. Из жизни каторжной…

Встает над крышами тревожное пожарное зарево. Как штыки белогвардейской конницы смотрят в небо антенны телевизионные.

Борода под носом сосульная. Варежки в снежноградинах. Саночки. На подушке Царь-Заяц в шубе сидит, что из носка сшили мы ему с бабушкой, красным ремешком опоясанный.

Нам бы день простоять да ночь продержаться…

Горят вдоль дороги костры, синий снег под валенками поскрипывает. Душу выдохнешь, на глазах застывает она синеньким облачком, как от посоха Мороза синичка.

Не на жизнь, а на смерть стоим мы с бабушкой за бананами очередь. Холод лютый! Знай переступай да подпрыгивай…

– Умерз, Феденька?

– Ничего, бабушка, за правду стоим!

Отоварили с боем мы с бабушкой в универмаге «МОСКВИЧКА», через дорогу, талоны наши.

Сапоги резиновые мужские мне отоварили. Сорок шестого размера! Черные, гладкие, ногу вставишь – по пояс уйдешь! Не налюбуешься! Всё в сапогах, как в зеркалах, отражается. Язык показывать можно. Хоть сиди сапоги!