Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

– Федь, а вот эта пружинка откуда, не знаешь ты?

– Знаю, от кукушки.

– А кукушка где?

– А зачем она тебе, бабушка? Все равно она уже не кукует…

Ну так вот!

Если мы, к примеру… (только ты внимательно слушай меня сейчас, бабушка!) от дома с тобой в магазин идем, то всегда обратная есть дорога. По мосту туда-сюда ездят троллейбусы, и автобусы, и машины. Поезда от Москвы до Анапы, бабушка, и назад, Анапа – Москва, идут! Самолеты! Трамваи, бабушка. Ракеты из космоса приземляются! Даже утки, какие выживут, к нам на лето зимовать возвращаются…

А передвигаться во времени, бабушка, тоже можно не как ты, по старинке в валенках или девичьей памятью, но со всеми удобствами, во Времобиле! Подожди. Я сейчас велосипед сюда тебе принесу…

Вот смотри!

Если колесо сюда крутится, и туда точно так же его крути, если только велосипед приподнять и не помешать ему тормозом. Вероятно, все-таки этот тормоз где-то каким-то вредителем установлен. Если есть путь вперед – пойми, бабушка! – то и путь назад тоже есть! Если вход есть, бабушка, то и выход найдется! Прометей показал, как огонь разжечь, человечеству. Данко сердце вырвал из груди свое, чтобы путь вперед осветить. Сусанин французов в лес завел и бросил там волкам на съедение. А я человечеству путь назад укажу!

– К обезьянам, Федь?

– К обезьянам, бабушка!.. Почему это, бабушка, к обезьянам?..

Знаю я теперь, чему жизнь свою посвятить! Знаю, чем послужить человечеству! Все дороги вперед открыты уже. Мне путем проторенным идти незачем. И Владимир Ленин, перед тем как «Аврора» ударила, так сказал: В СВЕТЛЫЙ ПУТЬ!

– Я ведь, бабушка, сама знаешь, и на велосипеде люблю больше все по колдобинам, а не гладко. По извилинам, а не прямо!

Избороздили люди вперед пути, ничего уже тут не поделаешь. Все моря переплыли.

Только ни один человек еще, до меня, пути назад не открыл! А открыть его, бабушка, важнее гораздо, чем путь вперед. Потому что человечеству – как сама ты не видишь этого?! – некуда возвращаться! Бездомное выходит, бабушка, человечество без пути назад…

Даже времени потерять не жалко на такое открытие, тем более что потом можно будет запросто все вернуть!

– Ты бы, Федя, лучше часы собрал и на стенку вернул…

– Это, к сожалению, бабушка, пока невозможно. Я же только начал еще Времобиль придумывать… И вот эти винтики тоже лишние, это, видно, детали от тормоза, ну а я как раз совсем хочу убрать из часов тормоза. Так что на тебе их, возьми и иди спрячь в коробочку, на память об этом дне сохрани.

А создам когда машину времени, позову тебя, бабушка, заодно и проверим, кто из нас с тобой прав окажется… Дарвин, бабушка, или ты?

– Занята ты, бабушка?

– Занята.

– А что делаешь? Плачешь?

– Вещи вот, Федь, разбираю твои… думаю, может, отдать кому? Ты-то их почти и не поносил…

– Что ты, бабушка, я ж не умер!

– А дай-ка мне, бабушка, посмотреть эту с ушками шапочку.

– Это не шапочка, Федь, распашоночка…

– Все равно дай! Царь-Зайцу в самый раз, я думаю, будет…

– Умный был я, бабушка, когда маленький был?

– Еще какой, Федь, смышленый!

– А что, бабушка?

– А вот, бывало, в кроватке лежишь, упеленутый, чистый гусенка. И такой, Федь, задумчивый… смотришь в потолок, хмуришься, будто там Львом Толстым написано…

– И что?!

– Пузыри пускаешь…

Или вот была у тебя, Федь, погремушка одна, любимая. Голубенькая такая, в форме зайчика. Возьмешь ее и всю ночь напролет гремишь, гремишь, только под утро, бывало, и угомонишься. И так погремушку эту зажмешь ручкой крепко-накрепко и во сне опять все гремишь, гремишь…

– Это я, наверное, чтобы вы во сне ее не отняли.

– А отнимешь, Федя – ты в крик, и не знаешь уже, что лучше.

Вот однажды, Федя, слышу с кухни: что-то притих. И сразу на сердце так неспокойно… Я к тебе. Господи помилуй, в манеже нет! Ну, туда-сюда, нет нигде. А окно-то, Федя, распахнуто, май на дворе… а стул-то к столу пододвинутый… только ахнула. И в окно, окрестясь…

– И что, бабушка?!

– И там нет…

– И где же оказался я, бабушка?

– А с Пуней, Федь, спал в лукошке.

– А покажи-ка еще раз, какой был я, когда мама с папой мне тебя привезли?

– Вот такой был, Федя, с мизинчик пяточка…

– Все же, бабушка, это не может быть. Сильно, думаю, ты преувеличиваешь в размерах…

– Печально смотрю я, бабушка, на твое поколение…

– Лучше, Федь, в учебник смотри.

– И в учебник смотреть печально мне, бабушка! Сколько мне еще всего до вашего печального состояния узнать предстоит…

– А скажи мне, бабушка, только честно… хоть раз единственный с чистой совести мне ответь! Веришь ты в Дед Мороза?

– Я, Федь, в Бога верю.

– В Бога для тебя, может быть, то же самое, что для меня в Дед Мороза. Ну о чем, например, у Бога своего первым делом просишь ты, бабушка?

– Ни о чем не прошу, молюсь.

– А как молишься?

– По псалтырику, Федь, молюсь, сто раз слышал ты…

– Ничего, бабушка, ты еще повтори, я прислушаюсь. Мне хотелось бы тоже, бабушка, в этот Новый год своего добиться.

– Ну, вот так молюсь, Федь…

…Помилуй, Господи…

Сотвори начало не вскоре, без лености, посети и направи душу мою в терпении начати с разумом и кончати благом, утверди сердце мое на творение добрых дел, да добрыми делами просвещена на судище Твоем причастницей, в жизни вечныя со всеми избранными к Тебе припасть…

– А своими словами, не по книжке вот этой, можешь сказать ты, бабушка, что тебе нужно?

– Ничего не нужно, Федь, прощенья прошу, обещаю стараться исправиться…

– Ну а «в жизни вечныя со всеми избранными…» – это что означает? В Город Небесный к маме с папой просишь Бога тебя пустить? Вечной жизни просишь, что ли, бессмертия?!

…А я вот у Деда Мороза, бабушка, только машинку с коньками попросить в этот раз хотел.

Да и то…

Видишь ли, бабушка… Не хотел тебя я расстраивать, да, видно, придется. Тут такое дело открылось в школе печальное…

Нет его.

– Кого, Феденька?

– Дед Мороза…

Послала меня Анна Павловна на уроке отнести в учительскую тетрадки… Вот иду. Коридоры пустынные. Двери классов закрытые. Все учатся, один я торжествую. Постучал в учительскую, нет никого, локтем дверь открыл, поднатужившись.

Тут тетради все и рассыпались. Я сначала, пока собирал их, бабушка, ничего не заметил, а потом разогнулся и прямо всем носом к вешалке, а на ней… Где учительские пальто, куртки всякие, тулуп висит Дед-Морозовый, посох серебряный к стенке приставлен и Снегурочки рядом пальто…

Я бы, может, решил бы, что просто разделись они, в школе жарко…

– Может, так и было, Федя?

– Так бы было, если б, бабушка, не борода Дед-Морозова на резиночке, так бы было, бабушка, если б не коса от Снегурочки снизу шапки…