Дарья Сойфер - На грани серьёзного

Запала хватило до двух часов ночи. Потом Кира залезла под одеяло, взяла к себе Линукса и уповая на его бессловесность, выплакала в его шкуру все свои обиды, начиная с того дня, как родители привезли из роддома младшего братика. Она не хотела быть слабой! Никогда не ныла и презирала любителей наматывать сопли на кулак. И ненавидела Эрика за то, что он откупорил ее, как теплое шампанское, и теперь наружу поперло то, что она вытаскивать не планировала.

Утром, опухшую и с больной головой, ее вытащил из кровати телефонный звонок. Надежда, что Саакян хочет извиниться, растаяла. Звонила Леночка, секретарша Локоткова. Требовала быть в десять часов в кабинете шефа.

Все нехорошие предчувствия оправдались, стоило Кире распахнуть дверь. Сан Сергеичу не надо было даже открывать рот, сам спертый офисный воздух шептал об увольнении.

– Мы предлагаем вам оформить заявление по собственному, – криво улыбнулся Локотков. – Учитывая ваш опыт работы… Хотелось бы расстаться полюбовно.

– И все из-за какой-то рекламы? – с горечью уточнила Кира.

Она бы не опустилась до просьбы оставить ее. Но никак не могла поверить, что вот так, по одному щелчку пальцев ее могут выгнать.

– Дело не в рекламе. – Локотков облизнул губы и зачем-то взглянул на часы. – Речь о лояльности. Если вы не участвуете в развитии компании, если не видите плюсов в ее росте, то о чем может идти речь? Для вас работа здесь – вторична. Вы ставите юмор выше «Айтиком». А нам нужны те, кто целиком включается в команду. Тот, кто станет частью ее успеха.

Опять какие-то агитки. Впору открывать секту «Свидетели Айтикома»! Корпоративная этика, команда… Они правда думают, что кто-то идет к ним работать не за деньги, а за любовь к бренду?

– Я не буду писать заявление, – на удивление ровным голосом произнесла Кира. – Оформляйте увольнение по обоюдному согласию.

Пусть делают что хотят, но они обязаны платить ей еще три месяца.

– Вы, конечно, можете настоять на своем, – Локотков поправил воротник, слишком туго обхватывающий третий подбородок. – Но вы же понимаете: в нашей сфере рекомендации решают все. Черный список разработчиков – и работы по специальности вам не видать. Неужели такие проблемы вам нужны?

Ногти Киры впились в ладонь, она с усилием сглотнула. Не от страха – от злости и омерзения.

– А если я напишу заявление? – уточнила она.

– Мы с руководством решили, что можем оплатить вам эти две недели по новой ставке. Но поскольку вы заняты в разработке нового приложения, конфликт интересов может сказаться на результате. Поэтому на этот срок вы можете только сесть на третью линию техподдержки.

– Я подумаю.

Ее подмывало надеть на Локоткова мусорную корзину и послать его с руководством куда подальше, но слишком дорого обошлись бы последствия. Сейчас, когда она планировала беременеть, даже если не от Саакяна и не в этом месяце, работа ей будет нужна. А компания «Айтиком» в сфере программного обеспечение имела вес. С ней считались. И отрицательный отзыв мог перечеркнуть все… Неужели все-таки придется писать заявление?… Хотела доказать, что не продается? Получила обратное.

Кира надеялась хотя бы в обеденный перерыв поговорить с Ольгой. Утешиться, зарядиться оптимизмом и неиссякаемой энергией. Но Липкина дулась. Как только Скворцова зашла в обеденную каморку со своим пластиковым судочком, Ольга в полнейшем безмолвии прошагала вон и отправилась на обед с Леночкой. С этой непроходимой дурой, которая ничего серьезнее женского журнала в жизни не читала и непонятно, как вообще попадала вилкой в рот.

Все просьбы о прощении улетали в никуда. Ольга была в сети, но на сообщения не отвечала. Кира не выдержала и сама пошла в бухгалтерию, уселась на край стола Липкиной и отчетливо извинилась. Дважды.

– У меня много работы, – отчеканила Ольга в монитор.

– Да я сама не знала, что у меня с Эриком! Не хотела говорить, потому что он тебе не нравится…

– Кир, я переживала за тебя! – Ольга поджала губы, но все же взглянула на подругу. – Думала, ты страдаешь, не можешь себе найти мужика. Жалела тебя. А ты просто развлекалась. Все это время ты встречалась с этим слащавым армянином, с кобелем, каких свет не видывал. А мне вешала лапшу про одиночество. Так не поступают с друзьями.

– Да не встречаюсь я с Эриком! – отчаянно воскликнула Кира. – И он не кобель…

– Ну ясно. А вчера он тебя по дружбе чуть не сожрал посреди офиса? Хоть бы постеснялись…

– Он просто хотел меня позлить.

– Я заметила! С таким-то букетом! И те розы, наверное, от него были! Ну ты и…

– Да не от него! От Кати. Она просто извинялась.

– Только не делай из меня идиотку, – Ольга презрительно скривилась.

– Правда! И Эрик… Он просто предложил быть донором!

– Как благородно. Мои поздравления.

– Оль, ну пожалуйста! Не обижайся! – Кира коснулась ее плеча, но Липкина с такой злостью посмотрела на руку предательницы, что Скворцовой пришлось отстраниться. – Меня уволили сегодня.

На мгновение на лице Ольги мелькнуло сочувствие. Но тут же исчезло, сменившись обидой и непробиваемым упрямством.

– Надеюсь, ты недолго останешься без работы, – произнесла она и нарочито увлеченно застучала по клавиатуре.

– Да ну тебя… – Кира пошла к себе.

Ее накрыла апатия. Слишком много перепадов настроения за последние дни. Она искренне надеялась, что здоровый пофигизм станет последней ступенью. Взяла пальто и, показав прыщавому Роману средний палец, оставила на столе Локоткова заявление. На сегодня она закончила работать. Что, в конце концов, они могли ей сделать? Уволить еще раз?

Эрик так и не объявился. Ни в этот день, ни на следующий. Пропал. Не звонил, не писал, не караулил с розовым телефоном или гладиолусами у подъезда. Не звал в кафе и не беспокоился о том, сыта ли она. А она ела лепешку из осетинской пекарни, и впервые ей было этого недостаточно.

Квартира казалась пустой и холодной, и не только потому, что октябрь принес заморозки, а отопления еще не дали. Все ее существование превратилось в одни длинные, бесконечные сумерки. Не те, что с вампирами и полуголыми оборотнями, а те, что серые, промозглые и безрадостные.

Самостоятельность внезапно превратилась в одиночество. Теперь Кира была бы рада даже присутствию болтливой Кати или любопытной Ольги. Но всех она оттолкнула своим стремлением к независимости. Всех – и главным образом Эрика. И глядя на довольного жизнью Линукса, Кира отчаянно завидовала его самодостаточности. Как он не сходит с ума в четырех стенах? Как умудряется развлекать себя? Понятно, что с такой гибкостью не нужна вторая половинка.

Против воли всплывал в памяти ужин у родителей Эрика. Шумные девчонки, ворчливый, но добродушный папа Геворг и маленькая искусница Элинар. Кира смотрела, как зажигаются окна в доме напротив, и думала, что там, у кого-то, сейчас накрывают к столу. Дети бегают с машинками и рисуют на обоях, мама помешивает печенку в подливке, про которую обязательно потом кто-нибудь скажет «фу». Зато если доесть – дадут на десерт кусок шарлотки с молоком. Папа заходит с работы, весь холодный, пропахший осенью, с красными от ветра щеками.