Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Хотя Фэрхейвен и Эмпайр Фоллз находились совсем рядом, звонки были междугородними, и Грейс пришлось сделать не один, прежде чем она нашла человека, согласившегося приехать за ними. Они ждали в кофейне напротив терминала, а так как время ужина давно миновало, Грейс заставила Майлза поесть, хотя он уверял, что не голоден. От автобусных выхлопов в сочетании с тем обстоятельством, что вскоре ему предстоит встретиться с отцом, Майлза подташнивало, но, когда принесли хотдог, он так вкусно пах, что Майлз умял его без остатка под грустным взглядом матери, потягивавшей кофе. Расплачиваясь, Грейс открыла свой бумажник, и Майлз заметил, что денег едва хватило на оплату заказа. Если мать не припрятала остальное в другом отделении бумажника, домой — или почти домой — они вернулись с горсткой мелочи на все про все и на неведомо какой срок. Что же мать собиралась делать на Мартас-Винъярде, спросил себя Майлз, не возникни там Чарли, с готовностью плативший за все?

Женщина, вызвавшаяся доставить их в Эмпайр Фоллз, была моложе его матери и очень некрасивой, по мнению Майлза, а ее машина пребывала даже в худшей форме, чем их «додж». Майлза, конечно, усадили на заднем сиденье и туда же впихнули сумки. Багажник не открывается, сказала женщина, и Майлз невольно подумал, как же все изменилось буквально за один день. Вчера в это же время они с матерью летели по острову в шикарном канареечного цвета спортивном автомобиле Чарли, предварительно заправившись ужином, который стоил (Майлз украдкой заглянул в чек) больше пятидесяти долларов. Сегодняшний хотдог стоил тридцать пять центов, мамин кофе — четверть доллара, и даже на это они с трудом наскребли.

Почти всю дорогу до Эмпайр Фоллз Мод — молодая женщина, приехавшая за ними на автостанцию, — говорила без умолку, угощая Грейс свежими местными новостями. Опять пошел слух, что фабрику готовят к продаже, и подпитывало эти слухи то, что в четверг Ч. Б. Уайтинг уехал, а куда, никому не сказал, предоставив людям строить предположения: в Атланту, например, или в другой город на юге, чтобы окончательно утрясти условия продажи. Если это правда, кое-кому недолго осталось работать на рубашечной фабрике, особенно таким, как Грейс и Мод, офисным служащим. Новое руководство привезет своих людей на эти должности, ведь всем известно, что южане готовы работать даже за меньшую зарплату, чем жители Мэна. Новоиспеченный профсоюз уже разрабатывает стратегию переговоров с начальством. А Макс, добавила Мод, понизив голос, чтобы Майлз не услышал, опять на свободе. В начале недели он приходил на фабрику, искал Грейс.

Казалось, Мод не замечает молчания Грейс, ни на что и никак не реагировавшей, и лишь на подъезде к городу молодой женщине пришло в голову спросить, хорошо ли они провели отпуск. «Каково это, пожить на острове?» — поинтересовалась она, и Майлз вспомнил, что всего неделю назад он считал острова полосками суши, дрейфующими по окружавшим их водам. Так они выглядели на картах, и до поездки на Мартас-Винъярд Майлз не был уверен, насколько тверда почва под ногами на этой ненастоящей земле. Не перевернется ли остров, если все его обитатели сгрудятся на одной стороне? Он понимал, что подобное невозможно, тем не менее обрадовался, убедившись в твердости всего, на что он ступал, сойдя с парома. Возвращение домой, понимал он теперь, вот что делает все вокруг таким шатким.

Отца дома не было, когда они приехали, как и «доджа», но к холодильнику магнитом была прижата записка. Макс отбыл красить дом в Кастайне, вернется к выходным. Порывшись в мусорном ведре, Майлз извлек смятую записку, выброшенную матерью, разгладил и прочел от начала и до конца. К его удивлению, в записке говорилось ровно то, что он уже слышал от матери, и ни словом больше. Майлз полагал, что человеку, отсидевшему за решеткой неделю, пока его жена с сыном отдыхали на Мартас-Винъярде, было что сказать своей семье. В заключении у него хватало времени для размышлений, и он мог горевать, например, или злиться, увериться, что он всегда прав, или, наоборот, исправиться. Очевидно, отец пренебрег всеми этими опциями и, выйдя из тюрьмы, спокойно отправился в Кастайн красить чей-то дом. Майлз в записке не упоминался — к его облегчению, потому что он опасался, а вдруг Макс примет его за сообщника матери. Лишь несколько дней назад Майлз и не подозревал о существовании людей вроде Чарли Мэйна, способных при случае увести чужую жену, и, судя по записке, подобный вариант его отец пока не рассматривал, а если и рассматривал, то не винил Майлза, не сумевшего встать на стражу добродетели своей матери.

Дома Майлз и Грейс не испытывали особой нужды ни в Максе, ни в «додже». На бейсбольные тренировки Майлз ездил на велике, и тем же способом он мог добраться куда угодно, а Грейс каждый день ходила на работу пешком. Как большинство женщин в фабричной конторе, ланч она приносила с собой в коричневом пакете, экономя и деньги, и время. Если ты торопливо съедал свой сэндвич за рабочим столом, тебе разрешалось уйти домой в половине пятого, а не в пять. Ч. Б. Уайтинг, хозяин фабрики, к понедельнику еще не вернулся, и по вечерам телефон в их доме звонил и звонил: сослуживицы расспрашивали Грейс, общепризнанную первую среди равных в конторе, не слыхала ли она чего-нибудь новенького.

К пятнице, вопреки своему обещанию, Макс не объявился, и Майлзу стало ясно, что Грейс погружается в депрессию. По причине, не сомневался он, не имевшей ничего общего с опасением потерять работу, а еще меньше — с отсутствием мужа. Грейс размышляла, догадался Майлз, о Чарли Мэйне и его обещании, что у них все будет хорошо. Каждый раз, когда вечером звонил телефон, Грейс вскакивала, ее лицо вспыхивало надеждой и угасало, когда она узнавала голос Мод или другой девушки из конторы, спешившей поделиться очередными слухами. Согласно одному из них, Ч. Б. Уайтинг наконец приехал, но почти сразу опять уехал. Дважды Майлз замечал, как мать набирала номер, но тут же клала трубку.

В понедельник старый Хонас Уайтинг внезапно наведался на фабрику и созвал всех работников на собрание, где объявил, что на некоторое время он снова станет главой Имперской мануфактуры. Он знал о разговорах, будто фабрику продают, и он хотел, чтобы все поняли: эти слухи совершенно ни на чем не основаны. Напротив, в Мексике открывается еще одна фабрика Уайтингов, и Ч. Б. временно переезжает туда, чтобы запустить и наладить производство. Франсин Уайтинг, жена Ч. Б., недавно узнавшая о своей беременности, присоединится к мужу через месяц, когда в Мексике для нее подготовят подходящие условия для проживания, там она перезимует и вернется весной, чтобы произвести на свет ребенка — мальчика, как все надеются, наследника, который и поведет «Международные предприятия Уайтингов» в следующий век. Работники всех трех предприятий выслушали старика, а когда он закончил, вернулись на рабочие места. Мало что из услышанного походило на правду.