Тэд Хеллер - Офисные крысы

— Ну, я бы сказал, что мы-то на своем месте.

Мы с Лиз разговариваем по телефону: я сижу на работе, а она — дома, у меня дома. Идет «Час разговоров об ужине».

— Когда придешь домой, я сообщу тебе одну новость.

— Какую новость?

— Скажу, когда вернешься.

Как только я кладу трубку, звонит телефон Тодда Берстина. Это внутриофисный вызов — два быстрых звонка. Он зажимает трубку между шеей и подбородком, кладет ноги на стол и постукивает карандашом по ежедневнику. Он может оказаться вполне приличным парнем, несмотря на его прошлое: из богатой семьи, закрытое учебное заведение, трастовые фонды — но он просто обречен раздражать меня. Он не чавкает, не издает странных звуков, не гримасничает, но даже его покладистость начинает действовать мне на нервы.

— Ну, кино всегда можно посмотреть, — бормочет он.

Мои щеки начинаю втягиваться. Я пытаюсь подслушивать, но улавливаю только глаголы и союзы: поесть… пойти… посмотреть… и…

Я встаю и иду туда, где в крошечной кабинке недалеко от «Черной дыры» сидит Айви. Она тоже разговаривает по телефону и, когда замечает меня, заметно напрягается.

Я быстро возвращаюсь к своему месту и вижу, что Тодд изменил позу за столом. Айви ни за что бы не стала рассказывать ему о нас… или все же рассказала?

Он кладет трубку на аппарат с подозрительной осторожностью, словно считает, что если я не услышу, как он положил трубку, то уже через секунду забуду, что он вообще разговаривал по телефону.

— У тебя есть подружка? — спрашиваю я его.

Он смотрит на меня и пожимает плечами, а я говорю:

— Конечно, есть.

Когда я возвращаюсь домой в тот вечер, меня ждет сюрприз: Лиз приготовила ужин — филе миньон, вареную кукурузу, салат и даже испекла яблочный пирог. Впервые в этой квартире накрывается стол… кто бы мог подумать, что в моей квартире имеется скатерть? Лиз где-то откопала одну.

— Я возвращаюсь к астронавту, — говорит она мне.

— Когда?

— Завтра или послезавтра. Это зависит от того, смогу ли я сегодня ночью упаковать все вещи.

— Складывай их тогда помедленней.

Еда получилась вкусная, а Лиз выглядит очень красивой.

— Мне кажется, это будет правильно, — говорю я.

— Ты так думаешь?

— Ты ведь замужем, — привожу я веский довод и опрокидываю стакан вина.

— Хотела бы я быть уверенной, что поступаю правильно…

— Конечно, правильно…

Но кто знает, действительно ли я так считаю?

— Я слышала, что вы с Марком Ларкином собрались зарыть топор войны, — говорит она. — Кофе пьете каждый день.

Мне нельзя выдавать себя, и поэтому я не могу сказать: «Да, я собираюсь зарыть топор на его свежей могиле». Вместо этого я говорю:

— Мы пытаемся ладить друг с другом.

— Дело твое, — пожимает плечами Лиз.

— Хочу тебе признаться кое в чем… Я знаю о вас с Оливером Осборном.

Она перестает жевать, а кусок, который она пытается проглотить, попадает не в то горло.

— Как ты догадался?

— Нашел каблук с жевательной резинкой на нем.

— Черт побери!

Ей определенно не очень приятно сознавать, что она не так умна, какой себя считала.

— Хорошо, — говорит она с улыбкой секунду спустя. — Я немного пошалила. Все прошло и забыто. Может, настало время завести ребенка.

— Это будет интересно.

Я представляю, как Лиз будет держать на руках ребенка, кормить его, укачивать, а потом присядет у детской кровати и подумает: «О’кей, и как мне из всего этого теперь выбраться?»

После ужина она начинает собирать одежду и книги, которых оказывается совсем немного.

— Встреча с Айви была единственным хорошим событием в моей жизни, — говорю я ни с того ни с сего, сидя на диване, в то время как она ходит вокруг, пакуя коробки.

— Даже не знаю, верить ли тебе.

— Можешь мне поверить на слово: я потерял все как профи.

— По улицам таких профи много ходит.

Я слышу голос Вилли: «Макдоналдс? Старбакс? Кинкос?»

— Есть какой-нибудь шанс, что вы вновь можете сойтись? — спрашивает она, заталкивая чулки и колготки в вещевой мешок.

— А еще есть Лесли Ашер-Соумс, — говорю я.

— Я тебя умоляю! — Лиз застывает с черным лифчиком в руках. — Больше даже не думай о ней.

— Я бы мог сказать то же самое о ваших отношениях с мужем.

Она засовывает лифчик в мешок, рывком застегивает молнию и говорит дружески, но довольно резко:

— А не пошел бы ты на три буквы?

Никому не хочется сознавать, что ты не так умен, как себе представляешь. У иного только от удара обухом по голове в мозгах наступает просветление, и он понимает, какой же он законченный идиот.

Как истинный хранитель кабинета Марка Ларкина, я посвящен во все его дела и изучил распорядок дня. Я знаю его привычки, и он редко изменяет им: приходит на работу в девять двадцать, уходит на обед в час, и так далее. Поэтому я ощущаю себя спокойно, отправляясь в его кабинет, чтобы послать от его имени себе сообщения; я уверен, что ему ни за что не застукать меня.

Я начал крепить нашу вновь обретенную дружбу. Например, я отсылаю с его компьютера себе следующее сообщение: «У этой Шон Джефферсон определенно имеется пара ног, как думаешь, Пост?»На что я отвечаю: «Не может быть! Хорошие шпильки. До самых ушей».Или: «ЛАРКИНМ кому ПОСТЗ: „Янки“ выглядели вчера ночью трижды ущербными».На это я пишу: «„Босокс“ ни разу не выигрывали чемпионат по бейсболу с каменного века, „Боссман“ и „Янкс“ выигрывали, и что? 200 в прошлый раз?!?!»

И все в таком духе, всякий такой бред из разряда приятельских подначек. «Иногда просто не знаю, что бы я без тебя тут делал, старичок», — написал он мне однажды, на что я ответил: «Пожалуйста, Марк, не пытайся меня растрогать».

У меня в жизни не было настолько близкого друга!

И вот как-то в конце июня я сижу в его кабинете и пишу сообщение на адрес ПОСТЗ («Восхищаюсь твоей статьей о Сагапонаке [24] Курортный город на Лонг-Айленде. , Пост. Просто зачитываюсь».), когда над строчкой «Входящие» загорается зеленая стрелочка. Солнце светит мне в спину, и я ощущаю выступившие на шее капельки пота.

Я дважды щелкаю мышкой и вижу, что письмо от МИЛЛЕТМ.

Подняв голову, я смотрю сквозь открытую дверь в коридор и убеждаюсь, что никого нет поблизости: ни тени, ни шороха. Я щелкаю еще раз, открываю письмо и читаю:

Я в своем кабинете и думаю о тебе, мои трусы промокли насквозь. Хочу ощутить твой член в себе.

И тут обух бьет меня по голове.

Как я мог быть таким идиотом?! Что за полный кретин! У меня сводит живот.

Я отвечаю:

У меня встает на тебя, когда я представляю твою роскошную грудь, величаво колышущуюся подо мной взад-вперед.

(Надеюсь, я попал в точку с «грязными» словечками.) Капли пота на шее, несмотря на то что на них светит солнце, колют меня, как растаявшие льдинки.