Андрей Сысоин - Богословские беседы Андрея Сысоина

К колодцу подошла самарянка.

— Дай напиться, женщина.

— Ох, мало воды в этом колодце, — пожаловалась самарянка, — на, возьми немного.

— Спасибо тебе. Но как бы много не было сей воды — никогда ты не сможешь ею напиться.

Улыбнулась женщина непонятным речам:

— Как имя твое, путник?

— Что тебе мое имя? Не спрашивай, ты сама постигнешь имя мое, когда я укажу тебе источник воды живой. Припади к нему и утоли жажду навечно!

— Где же он?

— В вере истинной.

— Но мы верим в иудейского Бога.

— Вы, самаряне, извратили веру и покинула вода ваши колодцы. Подойди ко мне! Иисус положил руку на голову женщине. — Только истинная вера в Предвечного спасет тебя и твой народ.

— Да, Господи! — прошептала самарянка (зрачки ее закатились под веки).-Помоги сыну моему!

— Хорошо, пошли.

Они поднялись на гору. На большом плато паслось стадо свиней. На камне сидел пастушок, странен был его лик: у юного тела — изъеденное морщинами и язвами лицо старика. Невыносимая вонь распространялась от пастушка повсюду.

— Ха! Ты пришел ко мне, — прокаркала мерзкая харя Иисусу, — проси, что тебе надобно.

— Скажи имя свое, — от тихих, но властных слов бродяги судорога скорчила бесноватую морду.

— Получи! — желтый густой плевок-блевотина потек по лицу Иисуса.

— ИМЯ?! — не оттирая лица поднял Иисус правую руку; упало, скорчилось тело пастушка.

— Нас много, имя нам — Легион, — прохрипело с земли, — помилуй нас, Господи, отпусти…

— Идите!

Что-то странное сотворилось с мирным стадом. Заорали свиньи дикими человечьими голосами, закатались по земле на спинах, начали бить друг друга копытами и рвать клыками, понеслись в безумстве к обрыву и сверзлись с горы.

Пастушок с юным чистым лицом и его старая мать встали на колени:

— Как нам отблагодарить тебя, Господин?

— Веруйте во всемогущество Отца нашего Небесного, — благословил их Иисус…

Прекрасен обширен и дик заволжский лес ярыми летними днями! Идешь ли огромными полянами, распаханными под огороды, или разросшимся кустарником, минуешь ли березовые рощицы или перебираешься через проложенную прямо по земле теплотрассу, — все чудится: выйдет сейчас на тропинку снежный (то бищь — лесной) человек, или леший, как звали этого гуманоида на Руси, или в более древние времена — дивом.

Вот станет этакий гигант-див посередь тропинки, поведет умным глазом и, если нет у тебя съестного — сгинешь, пропадешь. Но вместо лешего выходили на тропинку маньяки, трахали молоденьких студенток булыжником по голове и уволакивали на мягкую травку… Страшные сказки творятся ныне на святой Руси…

Петр не заботился маньяками, он шел и наслаждался пряным дыханием леса, глаз ласкали зелень дерев и богатство трав. Вдоль тропинки паслись ручные козочки и носились дикие зайчата. Отдыхал душой ересиарх, когда шел этим неблагоустроенным уголком Ярославля…

Но хватит лирических отступлений: ересиарх перебирается через широкий хэй вей, начинающийся лесом и заканчивающийся в лесу, подходит к Дому студентов, без приключений поднимается на свой этаж и входит в 411 комнату.

А там развеселая кампания пирует за столом: Любочка с Пушкарем, Ксюша с Танюшей, Олег Николаевич. Душой общества являлся психоинженер Ковалев.

— Валера, ты был у священника? — так отреагировал ересиарх на веселое настроение психоинженера.

И Валера сразу затих и как-то незаметно ретировался. Пока ересиарх с ходу откушивал полстакана водки, Ксюша атаковала его вступительной речью:

— Мой папа — полковник в Плисецке, — гордо глядя в глаза ересиарху начала полковничья дочка, — он запускает ракеты, он очень честный и зарабатывает большие деньги, и он очень сильный и ловкий, поднимает штангу, владеет самбо, карате, ниньдзютсу…(etc, etc, etc)…

— Да? — глубокомысленно изрек Петр, вспомнив, что Любочка тоже питает слабость к панегирикам собственному папе-кооператору. Вообще, неплохо было бы организовать конкурс пап, для начала сведя ксюшиного и любочкиного, а в финале устроить дуэль на сковородках — такого шоу еще не видал Дом студентов. Однако мысли свои ересиарх оставил при себе и почел за разумное отступить вслед за психоинженером, но набраться все же успел.

Вот так Петр познакомился с Ксюшей и Танюшей. Эта встреча сыграла роковую роль в дальнейшей судьбе ересиарха, но об этом надо писать отдельный роман…

Многодневная пьянка привела ересиарха в легкое воздушное состояние. Он почти перелетел в комнату абсурд-режиссера, удобно устроился на кровати и начал весело комментировать похождения Шпагина по комнате.

— Расскажи лучше как гностики мыслят Бога.

— О! — воспламенился еретик. — Древнейший богослов Василид считал, что Бога не существует в мире. Он называл Его "Не-сущим". То есть, мы не можем постичь Бога ни умом ни чувством, Он не связан с нами ничем.

— Тогда откуда мы? — удивился абсурд-режиссер.

— Вот это самое сложное, приготовься, Андрюша. Не-сущее неизвестно каким образом произвело Логос — идею Вселенной. Логос породил Демиурга, создавшего материальный мир.

— Ну это все понятно, — отмахнулся абсурд-режиссер, — а чем гностики практически отличаются от христиан?

— Это те же христиане! Только гностики еще владеют магией.

— Ну да! — теперь режиссер откровенно потешался над Петром.

— Андрюша, нет ничего проще навести на вас порчу, — прищурился ересиарх.

— Ну да? — режиссер не поверил, но поостерегся.

— Черная магия — самая примитивная, ею владеет каждый гностик, но не пользуется.

— А что еще гностики могут?

— Библию читай! Древние гностики наподобие Иисусу излечивали больных, воскрешали мертвых, предсказывали будущее и много еще чего умели7 Но вот об одном важном факте Священное Писание умалчивает…

— Сейчас кофе заварю, — пообещал Шпагин.

— Так вот, — когда кофе был разлит по стаканам продолжил Петр, — расцвет гностического движения приходится на II век нашей эры. Тогда в христианство пришла античная интеллигенция, владеющая гносисом, то есть тайным знанием.

Гностики стали первыми христианскими богословами, организовали тайные школы, где учили адептов философии, врачеванию и многому другому — подготавливали учеников к определенной миссии. Налей еще кофе. Итак, основная масса населения Римской империи II века — темная невежественная масса крестьян и ремесленников, непосредственно верящая в чудо. Чудо существовало объективно в языческих мистериальных культах, которые праздновались повсюду. Для того, чтобы обратить всю эту массу язычников в христианство, гностики создают собственный мистериальный культ. Гностическая мистерия объединила языческую магию с христианской истиной и победоносно прошла по всем провинциям Империи.