Борис Брикер - Собачье дело: Повесть и рассказы

— А если этот должный ход вещей неправильный?

— Такого не бывает!

— Я пытался не вмешиваться ни в какие человеческие дела, но, честно говоря, мне это было трудно.

— Так вы не вмешивались? А кто убил начальника таможни?

— Я его не убивал. Это он от страха.

— Если бы не вы, он прожил бы еще двадцать семь лет. И отлично спал все это время. А умер бы случайно: ему на голову свалилась бы сосулька.

— Я тут ни при чем. Это ветер виноват.

— Не перекладывайте свою вину на кого-то другого, молодой человек! Природные явления сами никогда не виноваты в наших ошибках.

— Что же делать?

— Сесть за стол и исправить свою ошибку. Подсчитать, на сколько судеб повлиял бы этот человек за двадцать семь лет, выявить тех, кого бы коснулись все эти изменения, и ввести в программу поправку, при которой все бы осталось на своих местах. И чему вас только в университете учат?

— А может, поставить на эти годы другого, точно такого же?..

— Не люблю я эти эксперименты. Они редко кончаются чем-то хорошим… Кстати, зачем вам нужны были эти таможенники? Что интересного вы от них услышали?

— Так, одну мелочь.

— Что за мелочь? — заинтересовался начальник.

— Оказывается, собака умерла не от инфаркта. Ее отравил таможенник.

— Вы это серьезно?

— А что тут такого?

— Да понимаете ли вы, что значит ваша «мелочь»? То, что я останусь за этим столом, то, что вы и дальше будете делать свое дело. То, что все идет так, как и должно идти. Вот уже второй раз я ловлю вас на этом слове. Забудьте о нем!

— Да, но если сейчас это важно, то тогда, в начале всего дела, это действительно была мелочь.

— А почему вы сразу не проверили результаты экспертизы?

— Но ведь ее делали квалифицированные люди.

— Какая разница, какие люди ее делали! Я ведь говорил вам, что людям верить нельзя.

— Начальник, но какая разница, от чего подохла собака? Ведь все равно она не жила нормальной собачьей жизнью: думала, разговаривала.

— Жизнь нас не интересует. Мы задумываемся над смертью. А у Белки была вполне нормальная для собаки смерть. Миллионы собак погибают так же на дорогах.

— А как быть с людьми, которые видели и знали ее. Ведь были свидетели.

— Какие свидетели?

Начальник взял папку, раскрыл ее и вытащил кипу бумаг.

— Какие свидетели? Эти?

И он стал с наслаждением рвать бумаги на мелкие клочки и подбрасывать их в воздух.

— Стойте, начальник, — не выдержал молодой сотрудник. — Что вы делаете? Вы же вмешиваетесь в жизнь. Этого делать нельзя!

Начальник улыбнулся:

— Можно. Даже нужно, если разрешает начальство!

Он продолжал рвать бумаги, и с клочками, которые исчезали в дыму его сигареты, исчезали двор на улице Волгоградской, со всеми его обитателями, веревками, бельем и балконами, младший проходчик Львовской железной дороги, экспертиза вскрытия собаки Белки, письмо Белке от Сурки Эйдельбойм и сама Сурка Эйдельбойм в жаркой стране, и секретарь комсомольской организации, и все его бюро, и ОВИР, и очередь, и поезд, и великий маленький Зац, со своими трехтомными мемуарами и пирамидами, и районная больница, со своим главврачем, и Кузьмич, стоящий на страже макулатуры, исчезли старые газеты со статьей Шмелиха и старые учебники по истории партии. Исчезло даже золотое яйцо, которое так и не успела снести Курочка Ряба.

Трамвай, подпрыгивая, подошел к повороту, на минуту задумался и резко свернул на боковую улицу. Пассажиров справа бросило на пассажиров слева. Трамвай притормозил, громко фыркнул, свистнул и медленно покатился дальше.

В этом небольшом украинском городке сняли все трамвайные линии. Осталась только эта, самая короткая, кольцевая. Она проходила по горбатым улочкам в пределах одного квартала от Старого Рынка к Зеленым Воротам. Эту линию тоже должны были снимать. По линии ходил один трамвай канареечного цвета.

На остановке в трамвай вошли двое парней. Один из них прошел вперед, а другой остался сзади. Тот, который прошел вперед, повернулся лицом к пассажирам и поднял правую руку вверх.

— Граждане пассажиры, — громко сказал он, — прошу минуточку внимания.

— Опять талоны проверяют, — сказал старичок, который сидел посередине салона у окна.

— Не доверяют людям, — пробурчал здоровенный дядя со скамейки для инвалидов и детей и стал почему-то нервно шарить по карманам.

Парень открыл свой портфель-дипломат и достал оттуда большой черный пистолет.

— Прошу не двигаться с места, — резко сказал парень и направил дуло в центр салона.

Его друг, который стоял сзади, вынул из кармана гранату и показал пассажирам.

— Одно движение и…

Наступила мертвая тишина.

— Граждане, — сказал первый парень, — без паники. Трамвай поедет в Париж. Все пассажиры являются заложниками.

Старичок засмеялся, но как-то нервно, неуверенно.

— А ну, вылазь быстро! — крикнул со своего места водитель.

— Сейчас, — сказал парень и взвел курок.

— Молодой человек, — вмешалась женщина средних лет в дорогой шубе. — Вы, наверное, выпили. Вам надо было сесть на самолет. А это трамвай. Он ходит по рельсам, — и женщина провела двумя пальцами по ладони для наглядности. — Вам лучше сейчас выйти и пересесть на шестой автобус. Он довезет вас до самого аэропорта.

— Самолеты угоняют, а не трамваи, — снова засмеялся старичок, уже более уверенно.

— Ну довольно! — крикнул парень с гранатой. — Витя, стреляй водителя.

Водитель, наверное, испугался, потому что спросил:

— Куда ехать?

— Доедешь до заправочной сифонов, а там повернешь направо.

— Рельсы же прямо ведут, — попытался возразить водитель и повернулся за поддержкой в сторону второго парня.

— А ты без рельсов, — резко ответил бандит с гранатой, подкинул гранату вверх и под облегченный вздох пассажиров поймал ее.

— Ну, поехали, — пожал плечами водитель и трамвай медленно отошел от остановки. — До заправочной доедем, это точно. А дальше…

Когда трамвай подошел к следующей остановке, бандит с гранатой предупредил:

— Не останавливаться!

— Молодой человек, пустите меня. У меня семья, двое детей, — захныкала женщина в дорогой шубе.

— У всех семья, — сказал сердитый мужчина, который сидел рядом с женщиной. — Будьте мужественной.

— Я не хочу быть мужественной. Я женщина, — сказала женщина и захныкала еще громче.

— Я тоже женщина, — раздался молодой женский голос. — И я жду ребенка.

— Разговорчики! — крикнул тип с гранатой и сразу стало тихо.

Некоторое время ехали молча. Трамвай грохотал мимо старых домов с темными подворотнями, киосков «Союзпечати» и пыльных витрин магазинов. По улицам шли люди, многие из них поворачивали головы и невидящими глазами скользили по стеклам трамвая. И никто даже не подозревал, какие драматические события разворачивались в салоне старого трамвая веселого канареечного цвета.