Зульфю Ливанели - Счастье

Он старался не думать об этом, однако Мерьем – вот она, рядом. И чего бы это ни стоило, а выполнить наказ отца надо. Эминэ была права, однако Джемаль не в силах ничего изменить. Другого выхода нет.

«Может, ночью выбросить ее из дверей вагона? – думал он. – Когда все уснут, придушить и выбросить в безлюдном поле. Поезд за несколько минут уже будет далеко от этого места. Может, на следующий день обнаружат труп, однако никто ничего не поймет. Или лучше сбросить, когда будем проезжать по мосту? Потонет – и вообще никто не сможет ее найти. Даже если и найдут, кто будет интересоваться мертвой девушкой в шальварах?»

В армии он много раз видел смерть, и смерть стала для него настолько простым делом, что он ее совсем не боялся; наоборот – обычная жизнь, в которой не было смертей, казалась Джемалю угрожающей и непривычной.

Он никак не мог забыть того, о чем говорил капитан во время обучения:

– Вы дадите урок тем предателям, которые пытаются разделить нашу страну! На вас лежит ответственность, вам выпала честь сохранить нашу страну и нашу нацию неделимой. Павшие во имя отечества попадают прямо в рай. Ребята, где вы увидите террористов, там и убивайте их! Не забывайте, они – убийцы ваших товарищей.

Позже капитан стал говорить, что нет никакого курдского языка, что называющие себя курдами горцы – на самом деле турки, и они, как и другие турки, пришли сюда когда-то из Центральной Азии. Но это уже не укладывалось у Джемаля в голове. Потому что он знал, что курды говорят на своем языке. Он и сам мог немного болтать на этом языке. Даже их собаки в горах говорили по-курдски и по команде: «Хошт!» – нападали на турок.

Джемаль вышел в коридор вагона.

Сходил в туалет, осмотрел состояние входной двери. В тамбуре на расстеленной на полу газете лежала больная женщина. Она стонала. У ее изголовья сидел мужчина с двумя детьми.

Из их купе доносились звуки ссоры. Несколько человек говорили одновременно. Джемаль плюхнулся на свое место. Девушка по имени Сехер, которая сидела напротив него, вступила в перепалку с молодым человеком, сидящим рядом с ним, другие же или встали на одну из сторон, или предпочитали молчать, не вмешиваясь.

Мерьем, съежившись в углу, беззвучно наблюдала за спором. Первой причиной возникшего скандала, пожалуй, мог считаться сам Джемаль: еще до того, как выйти из купе, он хотел проявить некоторое дружелюбие по отношению к пожилой женщине и в ответ на ее слова, сказанные по поводу ее предстоящей встречи с сыном: «Если мы успеем», спросил, почему она все время плачет. Женщина объяснила, что сын увлекся политикой, был схвачен за свои политические взгляды и, протестуя против условий содержания в тюрьме, вместе со своими товарищами объявил голодовку. И снова на ее глаза набежали слезы. Прошло семьдесят дней, в течение которых заключенные ничего не ели и не пили. Только немного подслащенной воды. Они повязали на голову красные повязки и ожидают смерти. Каждый день отключаются те или иные органы: в один день теряется зрение, на следующий – пропадает память, перестает работать желудок и т. д. Позавчера она видела сына по телевизору и не узнала его. Журналисты, делавшие репортаж, протянули сыну микрофон. И он не смог сказать ни одного слова. Только смотрел пустым взглядом. Как будто мертвый. Лидеры организации сказали, что они будут сопротивляться до самой смерти. Вторая дочка, живущая в Анкаре, пошла, чтобы навестить своего прикованного к постели брата, от которого остались кожа да кости, но ей так и не удалось его увидеть. Кое-кто из товарищей, начавших голодовку вместе с сыном, уже умер, а кто-то лежит на смертном одре. Вот она и едет в Анкару – с надеждой, что ей повезет его увидеть, что он прислушается к ее мольбам и отменит голодовку. Что тут поделаешь. Материнское сердце!

Здесь в разговор вмешался молодой человек и сказал, что он, конечно, уважает материнские чувства, но они – террористы, и вся их деятельность ведется с подрывной целью. Вспыхнул страшный скандал. Как раз в этот момент вошел Джемаль.

Сехер кричала на молодого парня:

– Что вы за человек? Сотни молодых ребят умирают, а вы и пальцем не пошевелите, да еще и говорите матери, что ее сын – террорист! Какое вы имеете право?!

Парень тоже не оставался в долгу:

– Твой брат задержан по антитеррористическому закону, не так ли? Что тут еще говорить!

– Мой брат не связан с терроризмом! Никакого отношения к этому не имеет.

– Но арестован по закону о борьбе с терроризмом, да? Что? Разве не так? Давай-ка говори!

Парень был из вспыльчивых и задиристых. Сидящая рядом жена тщетно пыталась успокоить его.

Сехер сказала:

– Мой брат всего лишь состоял в студенческом союзе, изучал книги! У него не было никакой связи с терроризмом.

– Однако этот закон преследует террористов!

– Так называемый закон о борьбе с террором на самом деле – несправедливость, по его букве было арестовано десять тысяч человек! Из них девять тысяч – школьники и студенты, мальчишки, которые писали надписи на стенах, читали книжки, организовывали студенческие союзы. У тебя вообще, что ли, нет к ним сострадания?!

Сехер уже перешла на высокие тона, и мать, приговаривающая: «Не связывайся, ради бога, не связывайся!», никак не могла ее успокоить.

Отец смотрел вокруг печальным взглядом, попыхивал из-под усов трубкой с табаком и не встревал в разговор ни словом.

– Студенты! – выкрикнул парень так, словно разговаривал не с теми, кто сидел напротив, а сам с собой или со своей женой на их кухне. – Знаю я, что это за студенты…

Сехер снова взорвалась:

– Да откуда ты знаешь? Ты же никогда не встречался с моим братом!

– Даже если и не с твоим братом, так с его товарищами я достаточно сталкивался. Знаю, что это за фрукты!

Мать снова попыталась закрыть рот Сехер, она поняла, что человек напротив – чиновник или полицейский, а может, сотрудник спецлужб или каких-либо спецподразделений, и испугалась возможных последствий.

Но глаза Сехер горели, она была возмущена тем, что этот человек смеет нападать на ее брата-студента, которому вскоре было суждено умереть.

Сехер повернулась к Джемалю:

– Ты военный, братишка? Вот скажи, такая вот несправедливость разве допустима? Разве можно так оскорблять мать, сердце которой разрывается от горя? Мой брат – чистый ангел. Какой он террорист?! В жизни своей оружия в руках не держал, даже не видел его…

Джемаль не знал, что сказать. Ситуация его смущала, лучше было не вмешиваться в разговор.

Сидящий рядом молодой человек спросил:

– Где ты служил, брат?

Джемаль ответил.

– Во многих боях побывал?

Джемаль качнул головой.

Человек протянул руку Джемалю:

– Меня зовут Экрем. Я сотрудник отдела по чрезвычайным ситуациям. А это моя жена Сюхейла.