Ван Мэн - Современная китайская проза

Циньцинь решила молчать. Они допоздна шумели, но она слова не вымолвила. Сидела с безучастным видом, а мать с отцом, виновато улыбаясь, без конца извинялись. Циньцинь их жалела — наверное, не избежать им людского осуждения, — и, когда семья Фу Юньсяна наконец покинула дом, долго плакала, забившись в угол. Уже ночью Циньцинь пришлось выдержать двухчасовую атаку тетки, сестры отца. Наговорила она много, но все сводилось к одному: «Замуж надо выйти непременно. А выйдешь, хороший ли муж, плохой ли — терпи. Сама выбрала. Не понимаю, чем плох Фу Юньсян». «Не хочу за него замуж! Лучше всю жизнь одна проживу, — в отчаянии думала Циньцинь. — Никто меня не понимает!» И она снова заплакала. Последнее время глаза у нее были на мокром месте.

Тетка ушла, ворча и негодуя. Циньцинь вместе с ней спустилась по лестнице и проводила до дверей. Ей было совестно, что из-за нее пожилая женщина, под шестьдесят, прибежала среди ночи. У входа стоял человек; судя по его виду, он сильно продрог на холодном ветру. Только тетка отошла, как он направился к Циньцинь и крикнул:

— Постой-ка!

Это был Фу Юньсян. Видимо, он пришел вместе со своими родными, но наверх не поднялся и до сих пор стоял на улице. Одну руку он держал в кармане пальто, а другую — за спиной, дышал хрипло и часто.

— Порвать со мной хочешь? Почему же раньше молчала? В чем я перед тобой виноват?

— Знаешь, — тихо произнесла Циньцинь, — бывает, человек не сразу может разобраться в своих чувствах. Для этого нужно время… Ты не виноват, я одна во всем виновата — и перед тобой, и перед самой собой…

Он упал на колени, обхватил ее ноги, что-то звякнуло и покатилось в снег.

— Циньцинь!.. Вернись, одумайся… Все будет хорошо… Я не могу…

Она едва не упала, ощутив запах бриолина, исходивший от его волос. Она не помнила, как вернулась в дом; шла, спотыкаясь, под ногами скрипел снег. Она из окна увидела, что он все еще стоит под фонарем.

Ночью шел снег и засыпал следы Фу Юньсяна. Лишь в душе следы пережитого остаются на всю жизнь. Удачи и неудачи, взлет и падение, несправедливость — они остаются на всю жизнь. Можно оступиться, потом исправить свою ошибку, но в душе сохранится след. Стоит ли мучиться, суетиться? Разве не могут загубить жизнь сплетни и пересуды, хула? Снежинки, когда их множество, способны свалить огромное дерево, а человек не дерево, он травинка, ее может вырвать с корнем порыв ветра.

Циньцинь вскочила, быстро оделась и выбежала вон. От ветра и снега нельзя было открыть глаза. У Циньцинь они со вчерашнего дня были красные и опухли, потому что она не переставала плакать. Было скользко, и девушка шла с трудом, снег падал на шарф. Вот и стеклянная теплица, такая, как на дачах в России, за зеленым забором, вся занесенная снегом.

Дом у Фу Юньсяна двухэтажный, с узкими окнами и деревянным крылечком с резьбой. Прямо как в сказке. А войдешь — и нет сказки.

«Я вернулась. — Она шла как потерянная, шепча эти слова. — Что бы там ни было, ты хороший человек. Я тебя не виню, сама виновата. Я знаю, что брак — общая судьба до конца дней — не совпадает с той целью, которую Цзэн Чу поставил перед собой в жизни, что ему не нужен брак. Я пропаду. Идеал далек, как облако, а я — в трясине. Из халупы я ушла, но теперь сил у меня больше нет. Я понимаю, такой брак сведет меня в могилу. Прости меня, но я так думаю и не могу отогнать эту мрачную мысль. Нам с тобой не будет весело, я никогда не испытывала сладостей любви. Факт! Я тебя не люблю. Я не уверена, что ты меня по-настоящему любишь. Может, ты не способен любить по-настоящему. Я долго обманывалась сама, не верила самой себе, тебя тоже обманула. Я никого не хотела обманывать! И все же чувство к Цзэн Чу овладевало мною все сильнее. Да, как бы ни приходилось страдать, нельзя обманывать ни себя, ни других…

Зачем человек живет? В чем смысл жизни? Я думала об этом до головной боли, до обморока, до безумия. Но не нашла ответа. Может быть, не стоит размышлять о смысле жизни? И все же я хочу жить по-другому, не так, как прежде, более осмысленно. Впереди страданье, нелегкий труд и никакой гарантии на успех, я это поняла, а ты нет. Еще я поняла, что нельзя думать только о себе! Ты бы тоже засомневался, тебе бы тоже стало стыдно, понял бы, что жизнь не должна быть такой. Даже в тяжелое десятилетие находились люди, искавшие выход к свету, и на сером пепле, оставленном бедствием, на черной, выжженной земле прорастает молодая зелень; взлетит из-под пепла прекрасный феникс… Нет, увы, так ты не думаешь, ты не будешь думать обо мне, вот почему мы пришли к такому печальному концу. Прости, прости меня! Я помню, как ты обо мне заботился, но я не люблю тебя… Ах, если бы о нас так заботились раньше и вместо поучений и назиданий пустили бы нас в большой мир, мы были бы сейчас более зрелыми, более богатыми духовно, я поняла бы, как надо жить, и со мной не случилось бы ничего подобного. Нравственность и доброта! Я готова нести тяжкое бремя, нет, не смогу, не вынесу, пропаду, поэтому я и возвращаюсь к тебе… Сможешь ли ты меня простить? Я наделала много глупостей и должна за это расплачиваться».

Она сняла варежку, хотела нажать кнопку звонка, но кнопка была очень высоко. Циньцинь поскользнулась, выронила варежку. Зеленую варежку, которую она сама сшила, толстую и теплую. Она подняла и стала стряхивать варежку — и вдруг ей почудилось, что у нее в руках не варежка, а колючий кактус. Сердце взволнованно забилось, она сунула варежку за пазуху.

Из дому доносились звуки радио — передавали программу на день, значит, все уже встали.

Можно нажать на кнопку звонка.

А на крыльце везде — кактусы, кактусы…

Слышны шаги, кто-то подошел к двери. Скрипнула задвижка.

Она спрыгнула с крыльца прямо в снег и, прижимая к груди варежку, со всех ног побежала прочь, скользя по снегу.

— Циньцинь! — донесся ей вслед отчаянный крик.

…Снег все идет. Может, снежинки сначала взлетели ввысь с бескрайних равнин, снедаемые жаждой очищения, чтобы освободиться от грязи людской и лишь потом, в морозной вышине выкристаллизовавшись для новой жизни, возродиться в первозданной чистоте и затем опуститься на землю? Расскажут ли они нашему сегодняшнему миру что-нибудь интересное?..

Кактусы, вы растете не у заснеженных дорог, вы растете на подоконнике в маленькой, убогой комнатушке, в плошках и блюдцах, зеленые и сильные, похожие то на ладонь, то на кулак, то на палец, то на локоть… Вы похожи на руки простых людей, созидателей жизни, вы, словно мозолями, покрыты колючками, вы, способные изменить все вокруг, только свою судьбу не можете изменить!

Она ворвалась в комнату без стука. Дверь не была заперта.

— Я пришла! Если я нужна тебе… — крикнула она. Нет, это он ей нужен. Она поняла это, когда тянулась к звонку, там, в другом доме. В комнате никого не было, и она казалась осиротевшей и унылой.