Виктор Ерофеев - Мужчины
- Название:Мужчины
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательский дом «Подкова»
- Год:1999
- Город:Москва
- ISBN:5-89517-060-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Ерофеев - Мужчины краткое содержание
Мужчина, утверждает Виктор Ерофеев, встречает XXI век с белым флагом капитуляции в руках. Это напоминает автору размахивание кальсонами. О русских мужчинах он пишет как об «облаке в штанах», но не в том нежном смысле, который имел в виду Маяковский, а как о фантоме: «Мы говорим на языке пустоты. Русский мужчина уже-еще не существует. Русский мужчина был, русского мужчины нет, русский мужчина может быть. Такова диалектика».
В 37 мозаичных текстах, которые собраны воедино темой и стилем на тонкой грани прозы и эссеистики, Виктор Ерофеев рассматривает мужчину в разных мыслимых и немыслимых позициях. Он пишет о культурных фасадах и шершавых изнанках женско-мужских отношений. Формулируя своеобразный кодекс мужчины, Виктор Ерофеев, как всегда, рассказывая о другом и других, с дерзкой откровенностью и самоиронией рассказывает о себе.
Издание книги осуществлено при содействии: Збигнева Шабуцкого.
Мужчины - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Так, ничего, Иосиф Виссарионович, немножко ушибся, пустяки, — пробормотал я не очень внятно.
— Но все-таки? — продолжал он настаивать.
— Да так, упал, ничего страшного.
— Как упали, где?
В этот момент распахнулась дверь и в кабинет влетели врач с саквояжем и два ассистента, все чрезвычайно взволнованные. За ними следом — Поскребышев. Разговаривая со мной, Сталин незаметно нажал кнопку под крышкой стола и вызвал медпомощь. Решив, что с ним случилось неладное, там подняли панику. Заметя недоуменный взгляд врача, Сталин спокойно сказал:
— Посмотрите, что у него с рукой.
Врач подскочил ко мне и с помощью ассистентов быстро промыл и перебинтовал руку.
— Можете идти, — распорядился Сталин, и медпомощь выкатилась из кабинета столь же стремительно, как и появилась. Присутствующие молча следили за этой сценой. Беседа возобновилась».
История с рукой имела продолжение. После приема Сталин спросил у Молотова:
— Слушай, а почему наши переводчики не получают правительственных наград? Ведь они иногда работают с риском для своего здоровья!
Вскоре отец получил свой первый большой гражданский орден Трудового Красного Знамени. В его рассказах Сталин, оторвавшись от своих прочих имиджей, двигался по самостоятельной траектории, полный трогательной любви к фильму Рене Клэра «Sous les toits de Paris» (отец, переводивший вождю и фильмы, как-то заметил: «Я не знаю другого человека, который бы так любил кино, как Сталин»), «скромности», «добродушия», «гостеприимных манер». То он у себя на даче приходил, большой хлопотун, в комнату помощника проверить, какую постель ему постелили, мягки ли подушки, то с пониманием относился, казалось бы, к недопустимым вещам. Коллега отца, Иван Иванович Лапшов, выпив лишнего за ужином в кавказской резиденции вождя на озере Рица и заблудившись в коридорах, с трудом нашел отведенную ему комнату, сел за стол, выдвинул ящик и — протрезвел, увидев коллекцию трубок. За его спиной раздался голос «большого хозяина»:
— Что вы там роетесь в моем столе?
Бедный аппаратчик отделался всего лишь жутким испугом.
Но больше всего отец любил вспоминать многолюдный обед в Кремлевском дворце. Он сидит рядом со Сталиным и переводит неторопливую беседу с главным гостем. Вождь в парадном, кремового цвета мундире генералиссимуса находится в добром расположении духа, время от времени пригубляет бокал с вином. Молодые, подтянутые официанты снуют, четко меняя приборы после каждого блюда, выставляя на стол все новые тарелки с большими гербами Советского Союза. У отца они забирают почти нетронутую еду. Отец спокойно осознает, что и на этот раз он встанет из-за стола голодным. Когда переводишь, не успеваешь есть. Подают индейку. У официанта, поливающего блюдо брусничным соусом из-за плеча Сталина, дергается рука. Красные капли текут по кителю генералиссимуса. Стол замирает. Берия хмурится и ненадолго выходит из-за стола. Сталин даже бровью не повел. К нему подскакивает старший официант, лихорадочно трет влажной тряпочкой по запачканным местам. Сталин легким жестом останавливает его. Пропал и больше не появился молодой виновник происшествия. За столом вновь царит оживление, но без излишнего шума.
— Вот такое самообладание, — сказал отец.
— Расстреляли официанта? — спросил я.
— Не знаю, — пожал плечами отец.
Мы переплетены сходством улыбок, нетерпеливого подергивания ноги, интонаций до такой степени, что вместе составляем машину времени. Хотелось бы, впрочем, знать, куда она едет.
Я долго донимал отца вопросом: «Верил ли Сталин в коммунизм или же был просто-напросто советским империалистом?» Между двух полярных мнений о Сталине как о садисте и маниакальном убийце (мнение русской интеллигенции) и как о подвижнике-инквизиторе отец и сегодня склоняется к последнему. Интеллигенция — ему не указ, будто мне в испытание. Интеллигенция, например, ненавидела Андрея Александровича Жданова, ненавидела глухо, исподтишка, от всего сердца за уничтожение даже видимости свобод, за публичную казнь Ахматовой с Зощенко, а в нашей семье главный сталинский идеолог почитался как спаситель отцовских родителей. Из блокадного Ленинграда отец получил от моей бабушки прощальное письмо: они с дедом уже не встают, дистрофия, нет сил. Он написал Жданову просьбу о помощи. Через несколько дней в квартиру бабушки пришел военный человек с мешком продуктов и даже с вином. Работая в Кремле, отец смог лично поблагодарить Жданова.
— Да ну! — скромно отмахнулся тот.
Отец и сейчас вспоминает: «Жданов был активным, подтянутым, с быстрой реакцией. Я очень огорчился, когда узнал о его смерти. Мало кто знает, — добавляет он, — что Жданов фактически погиб на работе от сердечного приступа, отстаивая свою крайне непопулярную в ЦК позицию против послевоенной советизации Финляндии на манер Восточной Европы».
Мы сидим за столом и пьем чай в доме на переименованной улице моего детства. На Новый год стол сдвигался, и в угол ставилась пахучая елка до потолка. В мое воспитание изначально вкралась ошибка. В Деда Мороза я верил все-таки больше, чем в Сталина. Когда в день моего пятилетия за тем же столом мой номенклатурный ровесник в первую очередь произнес тост «за великого Сталина, лучшего друга детей», я почувствовал кожей, как мои мама и папа чуть-чуть смутились, и, кривляясь, радостно скорчил торжественную гримасу. Все встали и чокнулись томатным соком.
— Я считаю, — говорит отец, — что Сталин не был политическим убийцей, который получал удовольствие от пыток. Это я не могу связать с его внешностью.
У отца на всю жизнь сохранилась привычка пить жидкий чай. Бабушка так никогда и не отучилась экономить на чае: я помню в доме микроскопическую ложечку, служившую исключительно для заварки.
— Не ты ли рассказывал мне о его «желтых, сильных глазах»? — спрашиваю я.
— У него был страшный взгляд, — терпеливо соглашается отец. — Он знал это и обычно прятал глаза. За святое дело он мог убить всех вокруг. Его репрессии базировались на вере. Он сумел внедрить в сознание нашего народа коммунизм. Умный человек. Взять хотя бы договор с Гитлером. Он даже с Молотовым не совещался. Ни один руководитель в Советском Союзе не совершил бы такого правильного драматического поворота. Мы подтолкнули Гитлера к войне с Западом.
Вызванный из Стокгольма работать помощником Молотова в 1944 году, отец стал очевидцем и проводником военной политики СССР. Во всяком случае, при его участии готовились проекты многих писем Сталина к Рузвельту и Черчиллю.
— Сталин вел войну в расчете на продвижение революционных идей в Европу. В беседе с Морисом Торезом, которую я переводил, он сказал, что, не будь второго фронта, мы бы пошли еще дальше и французские коммунисты произвели бы в своей стране необходимые перемены.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: