Винифред Уотсон - Один день мисс Петтигрю

Она откинулась на спинку стула. Мисс Лафосс тоже уселась поудобнее и погрузилась в раздумья. Часы на каминной полке мерно тикали. Постепенно этот звук проник в мысли мисс Петтигрю. Она повернула голову и стала смотреть, как секундная стрелка совершает круг за кругом. Теперь ее здесь больше ничего не удерживало. Правила вежливости требовали, чтобы она удалилась. Необходимо было признаться в цели своего визита. Расстаться с ложным чувством близости к мисс Лафосс, вернуться в обличье скромной просительницы и выслушать отказ, к которому ее приготовил весь ее прежний опыт.

Она слишком много узнала о личных делах мисс Лафосс. Жизнь довольно грубо, но достаточно убедительно объяснила ей, что это поставило бы хозяйку в невозможное, невыносимое положение. Горькое, безнадежное чувство заполнило ее. Впрочем, теперь уже ничего не поделаешь. Наконец настала пора объясниться, и завершить таким образом свое волшебное приключение.

Она никак не могла себя заставить заговорить. Никогда, ни в одном другом месте ей не хотелось остаться больше, чем здесь и сейчас. Покинуть этот беззаботный уголок, радостный и, несмотря на краткие бури, счастливый, где к ней были так добры и нуждались в ее помощи. Как жить теперь, не зная, что станет с Филом и сумеют ли чары Ника взять такую уязвимую крепость, какой была сейчас мисс Лафосс, и кто, в конце концов, такой Майкл и как он выглядит? Слезы разочарования и одиночества защипали ее глаза.

«Еще три минуты, – подумала мисс Петтигрю. – Стрелка сделает три оборота, и тогда я заговорю. Еще три минуты счастья я сегодня заслужила».

Больше всего ей хотелось услышать стук в дверь. Стук в дверь мисс Лафосс означал начало приключения. Не то, что в каком-нибудь обычном доме, где стучащий окажется скорее всего молочником или разносчиком. Нет, в эту дверь стучалась судьба, опасность, новые обстоятельства, с которыми нужно бороться. Ах, если бы Господу угодно было сотворить чудо, задержать ее здесь хотя бы на сегодня, дать ей еще немного пожить такой жизнью, чтобы на весь остаток ее унылых, однообразных дней, в минуты особого отчаяния она могла вернуться в мыслях сюда и вспомнить тот один день, в который и ей, мисс Петтигрю, довелось действительно быть живой.

Но чуда не произошло. Никто не стучал. Часы продолжали тикать. Три минуты прошли. Мисс Петтигрю, честная прежде всего сама с собой, села прямо. Она крепко сжала руки. Лицо ее приобрело жалкое, безнадежное выражение.

– Однако необходимо, – начала она, – прояснить одно небольшое обстоятельство. Что касается моего…

Мисс Лафосс пробудилась от своих мечтаний, вздохнула и посмотрела на мисс Петтигрю.

– Простите, я задумалась. Майкл, – призналась она.

– Майкл!

Мисс Лафосс пристыженно кивнула.

– Неважно, хорошо он или плох, – сказала она, – но в сердце женщины мужчина, который предлагает ей руку и сердце, всегда занимает особое место, даже если она не собирается соглашаться и вообще в грош его не ставит. Неважно, кто он такой и чем занимается, одно это делает его особенным. Полагаю, – продолжала она со всей возможной серьезностью, – что таким образом он делает ей самый значительный комплимент.

Серьезный вызов тщеславию.

Мисс Петтигрю Майкл не нравился. Нет, она от всей души желала мисс Лафосс замужества. Выйти замуж означало охранить себя от любых посягательств. Однако так или иначе, но замужество это должно было быть особенным. Обычного мужа она для мисс Лафосс не желала. Ей необходимы были романтика, блеск и легкость. Было больно думать о том, как мисс Лафосс могла бы променять их на провинциальную скуку и серость, пусть даже вкупе с безопасностью. И Майкл, судя по всему, именно это и означал.

– Но возможно, – предложила она, – он наследник имения, или титула, или еще чего-то в этом роде?

– О нет, ничего такого. Кто угодно, только не он.

– Я так и думала, – сказала мисс Петтигрю печально.

– Его отец владел рыбной лавкой в Бирмингеме, – пояснила мисс Лафосс, – а мать была портнихой. Он ушел из дома в шестнадцать, переехал в Лондон. Всего добился сам.

– Вот как, – сказала мисс Петтигрю, полностью разочарованная.

Теперь он ей не нравился еще больше. Она знала, насколько обыденными и узколобыми могли быть эти, добившиеся. Как мистер Сепфиш, когда она работала в Фулбери. Никакого происхождения. Никакого прошлого. Изо всех сил цепляются за свою новоприобретенную респектабельность. До смерти боятся свернуть снова на кривую дорожку. В страхе перед богатством жизни, и потому неудержимо раболепны перед любым, кто черпает ее полной чашей. Мисс Петтигрю заглянула к ним в душу и знала все о ее темных сторонах. Они ухватили судьбу за хвост; что ж теперь? Ужас, ужас перед шепотом за их спиной: «А слыхали, жена-то его…» Неусыпные, всевидящие глаза, следящие за каждым движением. Бедная миссис Сепфиш. Посадить душу мисс Лафосс на цепь, подрезать ей крылья… Нет, невозможно.

«Только не Майкл! – молча взмолилась мисс Петтигрю. – Неужели не найдется кого-нибудь еще?»

– Может быть, есть еще кто-нибудь… кто хотел бы на вас жениться? – сказала она осторожно.

Мисс Лафосс приободрилась. Разговор принимал интересный оборот.

– Ну, есть Дик, например. Но у него нет денег, и один глаз косит. Он журналист, у журналистов денег никогда и не бывает.

– Нет, – твердо сказала мисс Петтигрю.

– Тогда Уилфрид? Но у него уже двое детей от Дейзи Ларю, и ему не мешало бы жениться на ней.

– Несомненно, – подтвердила мисс Петтигрю, одновременно и с осуждением, и с интересом.

– Наверное, этим и кончится, как только он перестанет по мне сохнуть. Их зовут Джоан и Джордж, и он их очень любит.

– Бедные малышки! – взволнованно сказала мисс Петтигрю.

– Так что Уилфрида вычеркиваем, – сказала мисс Лафосс великодушно.

– И это все? Больше никого? – разочарованно спросила мисс Петтигрю.

– Хм. Да нет, думаю, что пока никого. Ну, я в последнее время не очень усердно над этим работала.

– Что ж, – вынуждена была признать мисс Петтигрю, – в конце концов, с Майклом я пока не знакома…

Взгляд мисс Лафосс упал на часы.

– Боже мой! – вскричала она. – Четверть второго! Вы же наверняка голодны.

Она быстро повернулась к мисс Петтигрю и заговорила властным тоном.

– Немедленно скажите, что вы останетесь! У вас же нет других дел, верно? Я даже думать не желаю о том, чтобы обедать в одиночестве!

Мисс Петтигрю снова откинулась на спинку. От блаженства у нее закружилась голова.

– Но разумеется, – сказала она голосом, который, если бы его можно было видеть, сверкал бы и переливался. – У меня нет других дел, и я с удовольствием отобедаю с вами. Я свободна весь день.