Винифред Уотсон - Один день мисс Петтигрю

Обедали они дома, и приготовила обед мисс Петтигрю. В холодильнике нашлись остатки жареной курицы. Для нее жареная курица была немыслимой роскошью. Мисс Лафосс раскупорила бутылку сладкого рислинга и заставила мисс Петтигрю выпить немного. Мисс Петтигрю подошла к этой задаче внимательно и осторожно, но никакого вредного влияния на нее вино не оказало – разве что сделало ее еще чуть более беззаботной.

В дверь позвонили, когда они уже перешли к кофе. Мисс Петтигрю встрепенулась. Кажется, опять начинается! Она уже готова была бежать открывать, но мисс Лафосс ее опередила. Она была уже у двери, и вскоре вернулась с коробкой, содержащей огромный букет алых роз.

– Какая прелесть! – ахнула мисс Петтигрю.

Мисс Лафосс выудила подписанную карточку.

– До завтра, – прочитала она, – Ник.

– Ник! – глухо сказала мисс Петтигрю.

– Ник! – повторила мисс Лафосс восхищенно. – Ах! Милый!

Она подхватила розы и втянула в себя их благоухание. Лицо ее приняло выражение сентиментальной нежности. Она виновато посмотрела на мисс Петтигрю.

– Он так редко шлет цветы. Это не в его духе. Ну, от него это как бы важнее, чем от кого-либо еще.

Мисс Петтигрю поняла, что теряет ее. Она приосанилась и ринулась в бой.

– Хм!

– Что?

– Красивый жест.

– В каком смысле? – обиженно сказала мисс Лафосс.

Мисс Петтигрю бросила на букет осуждающий взгляд.

– Послать цветы может каждый. Нет ничего проще, чем мужчине при деньгах зайти в первую попавшуюся цветочную лавку и заказать букет на квартиру такой-то. От него не требуется никакого усилия, никакой заботы, и при этом он знает, что любая глупенькая, сентиментальная женщина будет тронута его вниманием. Странно, – добавила мисс Петтигрю небрежно, – какое размягчающее влияние оказывают цветы на женский мозг.

– Ну, все равно, это было очень мило с его стороны, – возразила мисс Лафосс.

– О, несомненно, – язвительно подтвердила мисс Петтигрю.

– А что еще он, по-вашему, должен был сделать? – сердито сказала мисс Лафосс.

– Скажите, это ваши любимые цветы?

Мисс Лафосс посмотрела на розы.

– Ну… нет, – призналась она. – Если честно, алые розы меня не очень привлекают. Мне их носят охапками. Или орхидеи. Мужчины всегда шлют орхидеи, потому что они дорогие, и им известно, что я об этом знаю. А мне как раз кажется, что это дешевка, именно потому, что они дорогие. Как будто им обязательно надо показать, сколько они потратили, и этим выделиться. А я люблю хризантемы, знаете, как большие золотые шары.

Мисс Петтигрю махнула рукой.

– Вот видите. Он даже не удосужился узнать, какие цветы вам больше нравятся. Вот если бы спросил, что ж, тогда я понимаю. В этом что-то есть. Но просто зайти в лавку и велеть завернуть себе букет, будто это пачка масла… Нет. Прошу меня извинить, но меня это никак не трогает.

– Вы совершенно правы, – признала мисс Лафосс. – Я никогда раньше об этом не задумывалась. Все так и есть. Истинные чувства мужчины видны в мелочах.

Она уронила розы на диван.

– О, – торопливо сказала мисс Петтигрю, – но цветы-то ни в чем не виноваты. Может быть, поставим в воду?

– Да. Сейчас принесу.

Мисс Лафосс нашла пустую вазу и вышла на кухню за водой. Мисс Петтигрю встала, подобрала розы и погрузилась в их прелестный аромат.

«Ах, – подумала она, – если бы какой-нибудь мужчина прислал мне букет алых роз, я расстелилась бы у его ног».

Мисс Лафосс вернулась с водой, и мисс Петтигрю рассеянно ткнула цветы в вазу. Они добавили к убранству комнаты еще один яркий штрих.

– Четверть третьего, – задумчиво сказала мисс Лафосс. – У Огилви начинается в пять, но пока еще мы оденемся и приведем себя в порядок. Лучше не медлить. Пойдемте же, вы поможете мне выбрать платье.

Мисс Петтигрю проследовала за ней в спальню. Небрежно брошенное «мы» продолжало звенеть у нее в ушах. Разумеется, речь шла не о ней; значит, за мисс Лафосс скоро зайдет кто-то еще. Но пока он (а в том, что гость ожидался мужского пола, мисс Петтигрю не сомневалась) не появился, она намерена была наслаждаться каждой проведенной здесь минутой.

– Сначала ванна, – объявила мисс Лафосс. – Я сегодня еще не купалась. Немного хорошего можно сказать об этой квартире, но вот горячая вода всегда есть. В предыдущей на это нельзя было рассчитывать, а я люблю залезть в горячую ванну. Я сначала, а вы потом, и тогда мы сможет выбрать ваше платье. Включите, пожалуйста, воду, а я переоденусь.

Мисс Петтигрю, как в тумане, вошла в ванную. Мисс Петтигрю, как в тумане, открыла краны. Мисс Петтигрю, как в тумане, разложила мыло и полотенца. Она явно неправильно расслышала. Что-то случилось с ее слухом. Даже если она расслышала правильно, слова все равно не так складывались в ее голове. Она стояла, глядя на потоки воды, и чувствовала себя опьяневшей. Не от вина, а от радости и ожидания. От возбуждения, подобного которому она не ощущала прежде ни разу. Мисс Лафосс была распущенной женщиной, а ей было все равно. У мисс Лафосс было по меньшей мере два любовника, и кто знает, сколько им предшествовало, – а ей было все равно. У мисс Лафосс был где-то припрятан ребенок, которому требовалась гувернантка. А ей было все равно.

«Мне все равно, – подумала мисс Петтигрю, – даже если детей окажется двое ».

С этой мыслью она вышла обратно в спальню.

– Все готово.

Мисс Лафосс исчезла в ванной. Мисс Петтигрю внимательно оглядела комнату. В ней царил беспорядок. Чулки разнообразных расцветок паутиной оплели ковер. Нижнее белье выплескивалось из ящиков и ниспадало со спинок стульев потоками шелка и кружев. Платья боролись за место на постели.

«Так, так, – подумала прежняя, вчерашняя мисс Петтигрю, покачав головой. – Какая неопрятность! Какая невоспитанность! Беспорядок. Безразличие. Дурное воспитание. Спальня порядочной дамы не имеет права находиться в таком состоянии».

Впрочем, ее немедленно перебили.

«Какой прелестный разор! – подумала новая мисс Петтигрю. – Какая очаровательная легкость! Торжество небрежности. Не следить за порядком. Не подчиняться приличиям. Долой порядочность».

Даже если бы ей выпало работать у мисс Лафосс гувернанткой, мисс Петтигрю была вполне уверена, что ни при каких обстоятельствах мисс Лафосс не стала бы заходить в ее собственную спальню, чтобы проверить, достаточно ли в ней чисто и убрано. То, что на свете были такие люди, как мисс Лафосс, наполнило ее сердце восторгом. Она просто стояла посреди комнаты и сияла, пока мисс Лафосс не вернулась из ванной.

На ней не было ничего, кроме нежно-розового шелкового халата. Двигалась она небрежно, и полы его иногда расходились, предоставляя мисс Петтигрю наблюдать безукоризненно гладкую кожу прелестно выточенных ножек. Лицо мисс Лафосс приобрело легкий румянец. Горячий пар взбил ее волосы в мелкие кудряшки. Восхищенная мисс Петтигрю выдохнула: