Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Он передергивается от боли, когда переносит левую руку, чтобы накрыть ее запястье и привлечь внимание. Ее запястье сверху кажется тонким, но на удивление длинное по высоте, будто овальное. Гейтли добивается своего, убирает ладонь с запястья и неуклюже изображает, как что-то пишет в воздухе, пока глаза немного закатываются от боли. Это и есть его мысль. Он показывает на нее, затем на окно и снова на нее. Он отказывается хрюкать или мычать, чтобы объясниться. Его указательный палец как будто вдвое толще ее большого, когда он снова изображает, как держит в руке прибор и пишет в воздухе. Он показывает так медленно и, очевидно, потому что не видит ее глаз и не уверен, что она поняла, что ему нужно.

Если хоть сколько-то привлекательная женщина на оживленной улице хотя бы улыбнется Дону Гейтли, проходя мимо, то Дон Гейтли, как и практически любой гетеросексуальный наркоман, за следующие пару кварталов мысленно сходит с ней на свиданку, съедется, женится и нарожает детей, все в будущем, все в голове, уже мысленно покачает малыша Гейтли на колене размером с баранью ногу, пока эта воображаемая миссис Г. хлопочет в фартуке, который иногда по ночам соблазнительно надевает на голое тело. Пока наркоман дойдет, куда шел, он либо уже мысленно развелся с женщиной и отчаянно судится за опеку над детьми, либо мысленно живет в счастливом браке на закате жизни, сидя с ней в окружении большеголовых внучат на специальных качелях на веранде, укрепленных для веса Гейтли, – а ее ножки в компрессионных чулках и ортопедических туфлях все еще чертовски хороши, – понимая друг друга с полуслова, называя друг друга «мать» и «отец», зная, что откинутся спустя недели друг за другом, а потому и помыслить не могут, как жить в одиночку, так срослись душами за многие годы.

Однако предполагаемый мысленный союз Гейтли и Джоэль («М. П.») ван Дайн начинает хромать, когда Гейтли доходит до образа, где качает на коленке ребенка в большущей вуали с голубой или розовой каймой. Или как нежно снимает заколки вуали Джоэль при свете луны во время медового месяца в Атлантик-сити и обнаруживает, типа, один глаз во лбу, или кошмарную ряху Черчилля, или типа того 350. Так что далеко идущая наркоманская воображаемая фантазия дает сбой, но он все равно не может не представлять старый добрый Икс с Джоэль в вуали, которая выкрикивает по-своему гулко, завораживающе «Чу» во время организма, – самое близкое к Иксу со знаменитостью у Гейтли было разве что с закоренелой наркоманкой – будущей медсестрой, в лофте с отбившим башку потолком, которая отличалась поразительным сходством с молодым Дином Мартином. Из-за того, как Джоэль делится личными историческими фотками, Гейтли позволяет своему разуму заглянуть за стену секунды и вообразить, как Джоэль, безнадежно сраженная героической фигурой Дона Г., соглашается вырубить мужика в шляпе в коридоре и увезти Гейтли со всеми трубками и катетерами из Святой Е. в тележке из прачечной или в чем там, спасая от Органов БПД, ежиков федералов или еще более лютого юридического возмездия, которое может символизировать мужик в шляпе, или же самоотверженно предлагает ему свои вуаль и просторное платье, разрешает спрятать катетер под муу-муу и тихонько улизнуть, пока сама заползет под простыни, изображая Гейтли, романтически жертвуя своими реабилитацией, карьерой радиоведущей и юридической свободой, и все ради Liebestod-любви к Дону Гейтли.

От последней фантазии ему становится стыдно, такая она трусливая. И даже воображать романтические отношения с потерянной новенькой стыдно. В бостонских АА соблазнение новеньких называют «13-м шагом» 351и считают делом конченых мерзавцев. Это хищничество. Новички приходят в АА такими выжатыми, потерянными и напуганными, с нервными системами наизнанку и гудящими от отходняка, и отчаянно мечтающими выбраться из своей головы, сложить с себя ответственность за себя к ногам чего-то не менее соблазнительного и всепоглощающего, как их былой друг Вещество. Избежать зеркала, которое ставят перед ними АА. Избежать признания предательства их старого дорогого друга Вещества и траура по нему. Плюс даже не будем о проблемах зеркал-и-беззащитности в случае новенькой, которой приходится носить вуаль УРОТ. Один из самых настоятельных советов бостонских АА новичкам – избегать романтических отношений как минимум год. Поэтому если какой-то хищник с опытом какой-никакой трезвой жизни пытается соблазнить новенького, это почти равносильно изнасилованию, как считают в Бостоне. Не то что бы так никто не делал. Но те, кто делал, после никогда не достигали той трезвой жизни, которую бы уважали или ставили в пример. АА на 13-м Шаге еще сам бежит от зеркала.

Не говоря уж о том, когда сотрудник соблазняет нового жильца, которой он, по идее, должен помогать, то это чистой воды подстава Пэт Монтесян и Эннет-Хауса по полной программе.

То, что его ярчайшие фантазии о Джоэль вращаются вокруг фантазий о побеге от Органов и юридической ответственности, – вряд ли случайность, понимает Гейтли. На самом деле фантазия его головы – что новенькая поможет ему избежать, скрыться и удрать, чтобы присоединиться к нему позже, в каком-нибудь Кентукки на укрепленных качелях на веранде. Да он же сам еще новичок: хочет, чтобы кто-нибудь другой разбирался с его проблемами, чтобы кто-нибудь спасал его от его же клеток. В сущности, это та же иллюзия, что и любая иллюзия вызывающего зависимость Вещества. От отвращения к себе его глаза закатились и так и остались.

Я вышел в коридор сплюнуть табак, почистить зубы и прополоскать банку из-под «Спиру-Теина», на краях которой уже образовалась неприятная короста. Коридоры в общежитии изогнутые и без углов как таковых, но с любой точки видно не больше трех дверей целиком и косяка четвертой, прежде чем зону видимости ограничит кривая коридора. Я на секунду задумался, правда ли, что маленькие дети верят, будто родители могут их видеть даже из-за угла или изгиба.

В коридоре без ковра стоны ветра и дребезжание дверей были хуже. Из некоторых комнат за пределами прямой видимости слышались слабые звуки утреннего плача. Многие топовые игроки начинают день с краткого приступа рыданий, а затем весь день ходят в целом бодрые и жизнерадостные.

Стены в коридорах общежитий мятно-голубые. Стены в комнатах – кремовые. Все деревянные элементы темные и покрыты лаком, как и гильош вдоль всех потолков ЭТА; а превалирующий запах в коридорах – всегда смесь лака и настойки бензоина.

В мужском туалете кто-то оставил открытым окно над раковинами, и на подоконнике теперь сугроб, а на полу под окном у раковины, горячая труба которой визжит, – парабола снежной пыли, уже подтаивающая на вершине. Я включил свет и с ним заработала вытяжка; по какой-то причине я с трудом выношу ее звук. Когда я выглянул в окно, ниоткуда и отовсюду налетает ветер, кружится вихрями и смерчами снег, а в снежинках чувствуются крошки льда. Холод беспощадный. Дорожки за Восточными кортами замело, а ветви сосен сгибались под тяжестью снега почти горизонтально. Насест Штитта и наблюдательная башня выглядели угрожающе; на подветренной стороне, выходящей на Админку, все еще было темно и бесснежно. Вид на вентиляторы ATHSCME вдали, перемещающие кубокилометрами снежный воздух на север, – один из лучших зимних видов с вершины нашего холма, но видимость сейчас была почти нулевая, чтобы различить вентиляторы, а из-за тотального жидкого шороха снега нельзя было даже расслышать, работают ли они вообще. От Дома ректора остался не более чем горбатый силуэт на фоне лесопосадки на севере, но я легко представил себе бедного Ч. Т. в гостиной у окна в кожаных тапках и халате в шотландскую клетку, который как будто мечется, даже когда стоит неподвижно, как он вытягивает и возвращает антенну телефона в руках, уже позвонив в Логан, МАМ-Дорваль, за новостями в сервис ПрогнозНет-9000, бровастым типам в квебекском офисе ОНАНТА, со лбом – стиральной доской и беззвучно двигающимися губами, накручивая себя до состояния Абсолютного Беспокойства.