Мария Метлицкая - В тихом городке у моря

Но в конце января не написала, а написала только в середине февраля: «Каникулы пролетели весело и незаметно. Не вылезали из музеев и театров, ходили в кафе. В общем, культурно развиваюсь, ха-ха! Да, спасибо за деньги!»

Любка обиделась насмерть. Иван пытался ей объяснить, что надо радоваться за дочь, просто научиться быть счастливыми. Как славно у нее все складывается, какое у нее чудесное настроение, какой интересной жизнью она живет!

– Любка! Это же Питер! Студенчество! Молодость, наконец. Такие возможности, Люба! Пусть только будет здорова! Все у нее хорошо, понимаешь? Было бы плохо – вернулась домой. Пишет – и слава богу! Другие, знаешь ли, и писем не пишут.

Но по ночам слышал, как Любка плачет.

К весне стали понемногу приходить в себя. Иван уговорил Любку посадить огород: «А как же – помидоры, огурцы, перцы и баклажаны. Накрутим икры, закатаем помидоры, Аська приедет на каникулы и соберем ей баул! Знаешь, какое подспорье? Сам помню, как приезжие радовались посылкам из дома!» Любка оживилась и рьяно принялась за дело. Даже заставила его сколотить парник.

Начались посадки, уборка дома, хозяйственные дела, которые закрутили и отвлекли от грустных мыслей. Любка нервничала и ворчала, что банки с собой Аська точно не потащит:

– Ты же знаешь эту заразу упрямую!

– Уговорим, – обещал он. – А что не возьмет, будем отправлять с проводниками зимой.

Любка трудилась целыми днями, возилась в огороде и в парнике, побелила потолок в Асиной комнате, Иван купил новые обои, и она сама переклеила Аськину комнату, повесила новый светильник и, радуясь переменам, подолгу сидела в дочкиной комнате.

А Иван радовался за очнувшуюся, повеселевшую Любку. И страшно, до сердечной боли, скучал по девочке.

Аська коротко отчиталась о летней сессии и сообщила, что в августе всей группой они едут в Узбекистан – Самарканд, Бухара, Хива.

Конечно, писать, дядь Вань! Ты меня, надеюсь, понимаешь, такая возможность выпадает не часто. Дорогу оплачивает училище, жить будем в местных школах, а уж пропитаемся как-нибудь сами. Там, говорят, все сущие копейки и дико вкусно: плов, манты, самса. Прямо на базаре и даром! В общем, отъемся и раздуюсь как бочка. Говорят, что приезжают оттуда все жирные и лоснящиеся, ну, значит, и меня не минует!

Было понятно, что настроение у Аськи чудесное – впереди каникулы, интереснейшая поездка, ровесники и впечатления. Да и что она видела в своей жизни?

Но ни слова – ни слова! – про приезд домой.

Люба закаменела, впала в ступор и разговаривать с Иваном перестала. Он, разумеется, тоже расстроился и обиделся на Асю, хотя в душе ее оправдывал.

Однажды вечером он услышал странный звон.

Звуки доносились из хижины, которая теперь была окончательно превращена в сарай, в подсобку. Он бросился туда и увидел, как Любка с остервенением железной кочергой лупит по банкам с компотами и вареньем.

Спасать уже было нечего.

По секрету от Любки черканул короткое письмо Асе:

Я все понимаю и за тебя страшно рад, но и нас ты пойми. Мы очень соскучились. И нам без тебя тяжело, особенно матери. Подумай, может, выкроишь пару деньков и заедешь? Конечно же, не вместо Бухары, а после? На пару дней, Асенька. Мы будем счастливы!

Ответ не заставил себя ждать:

Не, дядь Вань. Ничего не получится, извини! Возвращаемся мы тридцать первого, а первого сам понимаешь! Приеду на зимние каникулы, зуб даю! Не обижайтесь!

И снова лето подходило к концу, и понемногу жухли и желтели листья на островерхих пирамидальных тополях и кипарисах. И снова невыносимо сладко пахло упавшими фруктами, и горьковатыми пышными астрами, и отцветающими, поблекшими южными розами. И предстоящей тишиной. И тоской.

Иван снова начал ходить на берег, пытаясь писать. Но получалось все нехотя, вяло, и мысли его были далеки. Печь почти не топили, осень была затяжной, дождливой и теплой. Наступила зима, бесснежная и, как обычно, сырая. Его попытки уговорить Любку поехать навестить Асю в Питер – конечно, сюрпризом, а как еще? – провалились. Гордая Любка отказывалась:

– Без приглашения не поеду. Еще чего! Не нужна ей мать, и не надо.

– Сюрпризом, Любка! – повторял Иван. – Увидишь, она обрадуется! Что нам стоит? Возьмем билеты, сутки – и мы на месте. Снимем комнату, там такого добра завались, прямо на вокзале кучей стоят ушлые бабки и хватают за локти. Разместимся, и сразу к Аське! Нет, ты представь, как она обалдеет!

– Ага, просто с ума сойдет от счастья, – грустно кивнула Любка.

Но втайне друг от друга надеялись, к Новому году Ася приедет – обещала же, а?

К празднику Ася не прислала даже короткого поздравления. Только третьего числа пьяненькая Надька принесла телеграмму:

С Новым годом, простите, что припозднилась, совсем закрутилась, встречали, как всегда, группой на даче. На каникулы едем в Вильнюс. Вы не обижаетесь? Люблю, скучаю. Ваша Ася.

Любка перечитала телеграмму, медленно порвала бланк и выбросила в ведро. Поставила чайник и, ничего не комментируя, села у телевизора.

– Все правильно, – бесцветным голосом сказала она. – Все так, как и должно быть. И Аська права – кто я ей? Мать? Да одно название, а не мать. Я с ней так, ну и она со мной. И получаю я по заслугам. Всему есть цена. Ты, кажется, так говорил?

Как Иван ни старался ее успокоить или разговорить, ничего не получалось.

С того дня она вообще замолчала.

На Новый год он, как смог, накрыл по-мужски скромный стол – шампанское, банка шпрот и отварная картошка.

Любка выпила два стакана шипучки, закусила шпротиной и ушла к себе, даже телевизор смотреть не стала. Иван вымыл посуду, убрал остатки «пиршества» в холодильник и тоже пошел к себе.

Проснулся он поздно, что бывало с ним крайне редко. Любки дома не было. «Куда она могла уйти?» – удивился он. На душе было тревожно.

Любка вернулась поздно вечером, еле держась на ногах. В тот день она запила.

Он пытался ее остановить, привести в чувство, орал как резаный.

– Что за горе у тебя, а? Кто-то умер или смертельно болен?

Любка смотрела на него пустыми, белыми глазами и ничего не отвечала. Разозлившись, ушел, хлопнув дверью.

Пила она неделю, водку и вино таскала ей почтальонша Надька. Иван ни во что не вмешивался – так, значит, так. В конце концов, выбор это толь- ко ее. Мысли были разные – бросить все к чертовой матери и уехать! Куда? Да в Питер! Устроится же он как-нибудь! Например, в школу преподавателем, да к той же Аське в училище! В кинотеатр, в детский кружок! Сантехником в жэк – за последние годы он многому научился. А там, в Питере, будет Аська, и еще там не будет Любки. Измучила она его до предела, просто больше нет сил. В конце концов, это ее выбор и ее жизнь. И у него жизнь одна. Гробиться тут, рядом с ней? Нет, он не согласен.