Анна Смерчек - Ночной сторож для Набокова

— Здравствуйте, молодой человек! Чем это Вы так увлеклись?

Надо мной стояла Алина. Я даже не заметил, как она пришла. Это что, они уже открылись? Ну да, я ведь уже прочитал полкниги, времени много прошло…

— А? Ну да, то есть, здравствуйте Алина Александровна, то есть Алексеевна.

— Что это у Вас? — не унималась она.

— Это? Это «… тот женский образ, который спустя месяц он встретил наяву» — прочитал я вслух то место, на котором как раз остановился. Настолько странно всё было, что почему-то я побоялся произнести её имя, оно же название книги. Но Алина сразу поняла:

— Набоков? «Машенька»? Почему Вы эту книгу выбрали? По школьной программе теперь проходят?

— Нет, то есть да… — я совсем не хотел с ней разговаривать, мне нужно было скорее дочитать, понять, узнать всё о Машеньке. Но вдруг я подумал, что, может, Алина сумеет мне помочь, что если она сможет как-то объяснить, что со мной произошло. Но прямо спросить я, само собой, не мог. Как бы это прозвучало? «Я тут по ночам с одной девочкой встречался. Ничего такого, не подумайте: мы просто чай пили и книжки читали. Её кстати тоже Машенька зовут. Так вот, Вы не знаете, почему её Набоков в своей книге описал почти сто лет назад?» Тут-то она и сдала бы меня в полицию. Или в психушку. Поэтому я сказал:

— Это я читаю из-за бабочек. Мне папа рассказывал, что Набоков увлекался бабочками. А я ими тоже немного как бы увлекаюсь.

— Да, папа ваш правильно сказал. Кстати, Набоков увлекся энтомологией именно благодаря книгам, ещё в детстве. Он проводил лето в имении родителей, в Выре, и нашел на чердаке книги одной немецкой художницы 17 века. Она очень точно изображала цветы и насекомых. Набоков уже тогда, лет с семи, начал собирать коллекцию бабочек. Между прочим, за свою жизнь он открыл …не помню уже сейчас точно, но что-то около тридцати видов бабочек. И некоторые из них названы в честь героев его произведений.

— И в честь Машеньки есть бабочка? — спросил я.

— В честь Машеньки не знаю, но в честь Лолиты точно есть, — сказала Алина и спросила:

— И как Вам нравится Набоков? Современному вашему поколению?

— Про всё поколение я, конечно, не знаю, но мне… не всё понятно, — честно ответил я. — Почему повесть называется «Машенька», а её тут как бы и нет. Пока что нет, во всяком случае.

— Понимаете, Машенька — это образ, воспоминание об утраченном, она олицетворяет что-то прекрасное, ускользающее…

Насчет ускользающего она попала в точку.

— Вы так много знаете… — сказал я, надеясь, что Алина что-нибудь такое мне скажет, что объяснит всю историю с Машенькой.

— Да. Вот, кстати, немногие знают, что Набокову было свойственно особенное восприятие мира, он был синестетиком. У таких людей ощущения, полученные разными органами чувств, смешиваются, мир они видят не так, как мы. Например, дотрагивается синестетик до какого-то предмета, осязает его и вместе с этим чувствует его вкус. Набоков, например, воспринимал буквы как нечто обладающее цветом. Может, поэтому в его произведениях столько цвета, запахов… Синестетики, кстати, часто становились талантливыми писателями. Французский поэт Рембо, тоже связывал гласные звуки с определенными цветами…

— А Машенька? — перебил я, потому что мне совсем не улыбалось слушать сейчас о других каких-то писателях.

— А что «Машенька»? Это классика. Читайте, молодой человек. И не забудьте потом книгу сдать, вы её уже и так два месяца держите вместо положенных двух недель.

Почему она рассердилась? Не знаю, ну и ладно. Мне нужно было дочитать роман — всего-то 82 страницы.

Роман я дочитал, но книгу сдавать пока не стал. Позвонил маме, сказал, что задерживаюсь и пошел к Даньке. На самом деле, это был единственный человек, который был в курсе всей этой странной истории, так что обсудить всё как есть я мог только с ним. И я подробно-подробно всё-всё ещё раз ему рассказал, даже то, что узнал от Алины.

Данька выслушал всё внимательно и сказал:

— Всё ясно. Она тебе приснилась.

— Я же тебе рассказываю о ней уже два месяца. По твоему, она снится мне почти каждую ночь уже два месяца? И кто тогда книги по библиотеке раскидывает? Почему я по утрам две чашки мою?

— Это ты сам, может, во сне ходишь. И книги разбрасываешь. Как это называется, подожди… а! Сомнамбулизм! Ты — сомнамбула!

— Сам ты сомнамбула!

— Ладно, не обижайся. Кстати, я уже говорил, что она могла бы быть типа гостьей из прошлого.

— Но это выдуманное прошлое. Даже если предположить, (помнишь как в «Назад в будущее»?) что в какой-нибудь параллельной вселенной в России начала XX века изобрели машину времени, то никакая Машенька сюда прилететь бы не смогла. На самом деле Машеньки не существовало нигде, кроме как в фантазиях этого самого Набокова.

— В «Назад в будущее» не было России, там один и тот же город в Америке.

— Я имел в виду машину времени, как в этом фильме.

— А, тогда ладно. А то я уже подумал, что вышел «Назад в будущее 5». А что, круто было бы! Они такие прилетают в Россию…

— Данькааа! — пришлось пощёлкать пальцами у него перед носом. — Не отвлекайся!

— Ну, если вымышленные герои, по-твоему, не могут воспользоваться машиной времени так, чтобы совершить временной скачок и при этом воплотиться в реальности, тогда… Тогда я знаю, что это. Но эта версия мне не нравится. Она скучная.

— Ну и какая версия?

— Это косплей.

— Что это?

— Это когда человек наряжается под какого-то героя. Эта девочка — фанатка Набокова. Прочитала роман «Машенька» и оделась как главная героиня. Ты сам говоришь, что в книге многие детали описаны: и бант, и юбка, и леденцы. Не удивительно, что у девочки, которая ночи проводит в библиотеке, такое хобби — наряжаться литературными персонажами. Странно, что она не оделась Лолитой, было бы прикольнее.

— Ты читал «Лолиту»?

— Фильм смотрел.

И Данька начал пересказывать мне фильм. А я задумался. Нет, не было это маскарадом. Я вдруг представил себе Машеньку такой, как встречал её в библиотечном зале. Ткань юбки, запах духов, брови тёмные, леденцы эти липкие на ладошке… Я вспомнил, как и о чём мы говорили, как она читала мне вслух. И вдруг стало мне понятно, что это была та самая набоковская Машенька. Я не могу этого объяснить. Она была та самая, из книги, но такая живая, что её можно увидеть, потрогать. Она вроде бы и была на самом деле — но вот это как раз неправда, а правда только то, что она осталась в моих воспоминаниях.

Я думал о Машеньке весь день и весь вечер. Так что папа, наконец, спросил:

— О чём задумался? Всё в порядке у тебя?

— Мне сегодня в библиотеке рассказали, что Набоков — помнишь, писатель такой? — был этот…как его? — синестетик. Это значит, что у него смешивались разные ощущения.