Тамара Лисицкая - Идиотки

И только Ирочка была невозмутима. И это так выпирало, это было так видно — на контрасте с полоумным Вадиком.

Вот с кем я буду работать! — кричал режиссер, указывая волосатым пальцем на Ирочку. — А вот с кем я работать больше никогда не буду!

И палец упирался в грудь Вадика, как дуло пистолета.

Леонид размахивал руками, улыбался, что-то весело кричал. Если бы у него была возможность, он размахивал бы и ногами. И хотя его ноги были заняты пересечением проспекта — даже легкий аллюр Леонида выражал радость.

— Наташа! Я так счастлив! Всегда так приятно вас видеть!

Она улыбнулась, кивнула, не очень зная, как вести себя дальше.

Леонид сам взял ее под локоть, мягко увлек в сторону Октябрьской…

— Я не рассчитывал, что смогу заинтересовать вас. Мы так сумбурно тогда пообщались, мне даже показалось, что я вас испугал!

— Да нет, что вы! Мне наоборот…

— Ну, слава Богу! Я очень рад, что смог как-то немножечко вас развеселить, вы были очень грустной девушкой в тот вечер!

— Это мое нормальное состояние.

— Правда? — у Леонида изумленная улыбка. — Никогда бы не подумал! Такая сильная личность! Вы настолько самодостаточный, решительный человек! Очень странно, что грусть — ваше привычное состояние!

Наташа пожала плечами.

Они просто медленно, старомодно шли рядом. Ей было неловко от того, что он поддерживает ее руку, нужно было как-то оправдывать этот жест, что-то мило болтать, реагировать. А она все больше замыкалась.

И сейчас мысль о том, что она вытащила человека на свидание, казалась ей ужасной. С ним спокойно, но нельзя же будет просто промолчать пару часов, а потом как-то незаметно раствориться, не доведя дело до объяснений: а почему, собственно, вы вытащили меня из-за рабочего стола, уважаемая Наташа?

— Мне показалось, что вы были встревожены? Я не ошибся?

— Да нет…

— «Да, не ошибся» или «нет, ошибся»?

— Даже не знаю.

— Значит, не ошибся… Вы можете рассказать мне все, что угодно, и я обещаю унести вашу историю с собой в могилу!

— Нет, я не хотела…

Наташа уже начинала злиться на себя. Ну, и какого черта? Зачем все это, если она ведет себя, как идиотка?

— Знаете, Наташа, я пишу сейчас книгу…

— Вы пишете книгу??

О, Господи! Он еще и книги пишет!

— Да, а что тут такого? Кто-то же пишет книги? Я имею в виду не классику, не шедевры, которые нас с вами переживут, а простую техническую литературу по психологии. Так вот. В этой книге я позволил себе немножко описать вас, конечно, без имени и фамилии. Кроме нас двоих, о том, что это вы, никто не будет знать!

— Да? И что же вы написали обо мне?

— Ну, я просто пытался исследовать силу личности, влияние этой силы на других людей, место лидера в обществе, приметы лидерского характера.

— И где же мое место?

— Ваше место впереди, в авангарде. Такие люди, как вы, очень много значат для истории. Есть революционеры, безумцы, которые, как водорез на носу корабля, рассекают толщу времени и торят путь для человечества. Такие люди живут ярко и недолго, к сожалению… Но если бы не было их, настроенных на открытие и самоуничтожение, консервативное начало в обществе лишило бы эволюцию материала. За «революционерами» идут мощные и смелые люди-«локомотивы», люди-«катки», они закрепляют успехи революционеров своими силами, своим потом, кровью, упрямством расширяют узенькие тропки. Эти люди спокойны, несмотря на свои анархистские взгляды. Они настойчивы и последовательны, хотя у них пылкие сердца. И они очень одиноки, потому что могут жить только с такими же упрямыми, отчаянными и тихими. А это редкое сочетание… За «локомотивами» следуют «вагончики». Их большинство, они выполняют свою историческую и гражданскую миссию. Они ведомы и ведут за собой по тому же пути следующие поколения. Ради них, как ни странно, все и делается. Яркое горит и сгорает для того, чтобы осветить путь тем, кто лишен огня, а таких людей становится все больше… Есть еще люди-балласт, но…

— И кто я, по-вашему?

— Вы? Вы где-то на второй ступени моей пирамиды. Вы спокойны, последовательны…

— И одиноки…

— Ну, есть и исключения…

— Нет, я не исключение.

Леонид замолчал, на ходу осторожно заглядывая в ее лицо. Наташа не отзывалась, но и не пряталась в шарф. И даже как-то не хотела прятаться.

— Наташ, вон там впереди какой-то бар. Давайте мы туда зайдем и погреемся, а заодно обсудим проблемы одиночества.

— Вы будете собирать материал для книги?

— Ну, и это тоже.

— Даже не знаю, хорошо ли это — быть под микроскопом. Ну, зато я принесу пользу людям и вам, открою для вас неизвестные грани одиночества.

— Не уверен, что они будут неизвестными! — Леонид улыбнулся, фирменно, выпукло. — Я знаю об одиночестве все!

Пришел Сергей, говорил с кем-то по мобильному. Ноутбук терпеливо ждал, следов Лениного присутствия в почте не осталось. Или он их просто не заметил. А только закрыл, свернул, спрятал, как будто только для того и брал с собой сегодня ноутбук, чтобы донести до Лены правду жизни.

— Завтра тебя пригласили в прямой эфир, там новая программа. Я разговаривал с режиссером, им нужна известная персона, нормально говорящая.

— Я не пойду.

— Что?

Сергей взглянул на нее, наконец. Увидел, какая она размазанная, зареванная. И сразу очень разволновался.

— Что случилось? Тебе что-то сказали?

— А что мне должны были сказать?

— Откуда я знаю? Я просто спрашиваю!

— Со мной все хорошо!

— Конечно! Что случилось?

— Тебе не понравится…

— Ну, — Сергей оглянулся, на секунду стал беспомощным, как червяк без яблока. — Ну, если мне не понравится… Тогда, может, не надо…

Лена просто не представляла, что и как она сейчас скажет. Или спросит. Все так дрожало, кривилось, ироничный взгляд на вещи отключился, остались какие-то такие низкие и банальные страсти. Лена даже готова была его ударить по щеке. Мысленно была готова, на деле ей сильно мешало робкое воспитание.

— Я… читала письмо Оли Курловой!

Сергей завис в таком откровенном напряжении, что за остановку было понятно — нет у него алиби, нет у него идей, есть одни грехи.

Вообще все было очевидно, но тихо, как будто Лена и Сергей разыгрывали какую-то куртуазную драму эпохи немого кино. Главное, чтобы не зашел кто-то третий, кто разбирается в современном искусстве, и не сказал: «Не верю! Вы оба не конспираторы, а дерьмо собачье! У вас на лицах написано все, до запятой!».

— Оли?

Лене показалось, что он говорит с некоторым облегчением. Зато она разошлась, разревелась с новой силой, кричала что-то про подлых людей. Взахлеб, брызгая слезами.

— Да успокойся ты! — Сергей бегал но студии, проверял, плотно ли закрыта дверь, кому-то что-то нервно гавкал в трубку. — Я с ней не виделся уже тысячу лет! Ты на дату этого письма смотрела?