Тамара Лисицкая - Идиотки

— ЧТО??

Вадик пожирал ее глазами, жал руки, а лифт все урчал, урчал.

— Я прошу… Твоей руки…

Ирочка распахнула рот и пару раз звонко хлопнула ресницами.

— Руки?

— И-и… сердца…

Вадик очень робел, но держался молодцом, видя состояние Ирочки. Не хватало еще, чтобы они от счастья оба рухнули здесь, в лифте, на пол.

— Ты хочешь на мне жениться?

— Да. Тебе это решение покажется скороспелым…

— Да оно мне покажется дебильным! Нереальным!

— Почему?

Ирочка смеялась, как ночная хищная птица. Просит руки и сердца! Офигеть можно, какой пассаж!

— Потому, мил, что я уже замужем!

Тут пришла очередь Вадика удивляться до смерти:

— Как замужем?

— Так замужем! При участии ЗАГСА!

— А-а-а… где же… этот… твой муж?

— В Москве! В командировке!

— В командировке???

— Да, а что тут странного? Ты что, никогда в командировке не был?

— А как же… Как же… Наши отношения?

— Какие отношения?

— Наши! Я жил у тебя три недели! Мы с тобой…

— Ну и что? Что с того, что ты жил у меня три недели? Почему я не имею права привести к себе мужика и пожить с ним три недели?

— Ты меня привела? На три недели?

На него было жалко смотреть. И хотя то, что Ирочка видела, и то, что она чувствовала, совсем не совпадало, но терять Вадика вот так, на ровном месте, ей тоже совсем не хотелось.

— Ну, ладно, ладно, чего ты? — она взяла его под руку, вывела из лифта. — Чего ты так расстроился? Мужу абсолютно все равно, с кем я сплю, у него своя жизнь, а у меня своя!

Вадик был в коме. Абсолютно очевидно, что слова до него сейчас не доходили. Хотя он шевелил губами, и это свидетельствовало, что какая-то разумная жизнь на уровне нейронов в нем осталась.

— Давай быстрее, иначе действительно опоздаем! А мы ведь не хотим, чтобы нас уволили? Ты не хочешь, и я не хочу! У меня большие виды на кинематограф!

Ирочка волокла Вадика на стоянку такси, по ходу всматривалась в забубенные замшевые сапожки на толстых ножках какой-то минчанки.

— Я еще собираюсь стать звездой первой величины! А ты будешь моим администратором, идет? Вместе мы покорим мир… Вадик! Шагай, а? Ты тащишься, блин, как мешок удобрений!.. Вот! Мы покорим мир, заработаем кучу бабок… У меня уже куча бабок, я могу пару лет совсем не работать, но я не такая, понимаешь? Я не умею сидеть на месте, смотреть сериалы… Тем более сейчас, когда я в них снимаюсь… А прикинь, как мне повезло? Вышла погулять и стала актрисой, а? Ты думаешь, это случайность? А я так не думаю!

— Ира? Ты чудовище!

— Чего ты сказал?

— Ты страшный человек?

Ирочка на секунду остановилась, почувствовала, как наливается жизнью локоть Вадика. Сейчас еще, чего доброго, выдернет свою культяпку, пионер-ленинец долбанный, и свалит топиться. И тогда съемок не будет точно.

— Нет уж! — она сильнее сжала его тощую плоть на локтевой косточке. — Я теперь сама буду следить за порядком! Ты у нас существо творческое, воздушное!

— Отпусти меня!

— Не отпущу!

— Умоляю тебя, отпусти!

О, Господи! Ну, надо же быть таким дауном?

— Да отпущу я тебя! Ты сейчас убежишь, забьешься в нору, запьешь на месяц… А что скажет директор, ты подумал? У тебя съемки через пятнадцать минут и ты уже реально опаздываешь!

— Пожалуйста! — он был похож на старую крестьянскую лошадь, которая никогда не поднимает голову и глаза. — Мне очень горько и стыдно! Я хочу побыть один!

— Ага! И пусть все загнется, съемки по боку! Вадик, блин, будет грустить!

— Я возьму такси… Я сейчас приеду…

— Такси? Откуда у тебя деньги, милый?

Ирочка уже отклеилась от него и сейчас нервно и издевательски курила, с тоской посматривая на теплую машину с шашечками. Вот она. В пяти метрах.

— Ладно, как хочешь, — она поискала в сумочке, достала деньги. — Это на такси. Грусти, горюй — твое дело, но через пятнадцать минут ты должен быть на площадке!

Остановилось такси, из него выскочил человек в свитере, помчался к цветам. Дамы-цветочницы оживились:

— А вот цветочки! Цветочки надо?

Но человек бежал целенаправленно. Он бежал к Наташе.

— Привет!

Она не сразу узнала в нем того самого таксиста, который покупал гвоздички, обещал клиентов…

— Здравствуйте.

— Ну, как ты живешь?

— Спасибо, хорошо.

— Не мерзнешь тут?

— Нет, нормально.

— А то погодка-то! Ух!

…

— У меня там, в машине, сидит какой-то хрен, просил купить ему букет роз.

— Каких?

— Ну, роз!

— Каких именно? Розы разные!

— Ой, мля, откуда я знаю, весело улыбнулся таксист. Сказал, чтоб купил нормальные розы, чтоб было не стыдно! Так что? Выполнил я обещание? Подогнал тебе бабки?

Наташа выбирала розы. Профиль человека в машине был массивным, неподвижным. Выбрать для него красные розы?

— А ты чего вечером делаешь?

…

— Блин, малая! Ты такая серьезная! Прямо королева красоты! Ты в зеркало давно смотрелась?

Наташа перевязывала розы лентой.

— Ну, блин! — таксист отошел, взъерошил волосы-рожки. От его крепкой спины шел пар, волоски на свитере покрывались белой дымкой.

Наташа протянула букет.

— Ладно, не злись! Я не со зла. Характер такой. Вечно что-нибудь ляпну, а потом хожу, страдаю… Так что мы вечером делаем?

— Я занята.

— Занята? Это чем?

— У меня дети.

— Да ну? И сколько? Два? Три?

— Четверо.

Таксист с сомнением оглядел ее субтильную фигурку. Даже в двух куртках.

— И что, все твои?

— Да.

— Твои дети?

Наташа отсчитала сдачу.

— Не надо, оставь. Детям.

Сумма была так себе. Такую можно было и оставить.

— Не надо. У меня есть деньги.

— Ну, ладно.

Таксист выразительно отвернулся. Его спина говорила: какая мерзкая, какая ничтожная шлюха попалась мне на пути! Как много уже я потратил на нее сил и бензина! На эту серую, замерзшую, дохлую дуру!

У машины он обернулся:

— Так к тебе еще заезжать или нет?

Она пожала плечами. Пару лет назад она бы сказала что-нибудь суровое. А сейчас не тратила на это силы, калории. Если в мороз молчать, не так холодно.

Но когда таксист уехал, Наташе вдруг на секунду стало так муторно, что она перекатилась со своего деревянного настила в телефонную будку — десять метров, очень близко — и набрала номер Леонида.

— Это Наташа… Я не отвлекаю?

— Наташа! Я рад вас слышать! Как ваши дела?

— Все нормально. Но мне надо… поговорить…

— Со мной? С удовольствием! Когда?

— А когда вы свободны?

— Я пишу одну работу, а в сущности… Готов выслушать ваши условия!

— Может быть, сегодня вечером?

— Сегодня вечером? Отлично! Давайте!

Потом она вернулась к своим маленьким подмерзшим друзьям-цветам. Ей было так неловко: она отвлекла, позвонила сама. И даже не знала, что ей надо, о чем она хочет поговорить. Просто накопилось, как на вершине ледника.