Тамара Лисицкая - Идиотки

— Но я не хочу быть с тобой! — сказал он низким, красивым голосом. — Я тебя не люблю!

— Как это? Этого не может быть!

— Это может быть!

— Да ну, ты чего! Я просто умираю от любви к тебе!

— А я нет!

— Но как же так? Как? Почему?

— Потому, что не люблю! Ты мне неинтересна! Ты глупая и… и… и некрасивая!

— Я некрасивая? — не по делу удивилась Ирочка и посмотрела на аудиторию, ища поддержки. — Это я-то некрасивая? Да ты просто слепой, мой милый!

— Тем более, — он холодно улыбнулся. — Уходи.

Ирочка вяло встала. Играть дальше не было смысла.

— Ну, тоже вариант, — экзаменаторы переглянулись. — Тоже интересно. Останьтесь… как вас?

— Волков. Андрей Волков.

— Останьтесь, Волков.

— А я? — не поняла Ирочка.

— А вы, Сидорова-Маркелова, — мужчина весело покачал головой. — Вы уже наша прима, нам без вас никуда! Вы разве не заметили?

— Заметила, — сказала Ирочка и удалилась на место, сопровождаемая взглядами и шепотом. Вот он — сладкий фон удачи! Шепот за спиной!

Она бухнулась рядом с наглым Волковым и надменно скрипнула спинкой стула.

— Ты не обиделась? — спросил наглец.

Красивый, гад! Такой красивый!

Ух!

— На кого? — удивилась Ирочка. — На тебя?

— Ну да!

— На таких, как ты, не обижаются!

— Это почему?

— Потому!

Она была прекрасна и абсолютно великолепна. Дурак тот, кто так не думает.

Так и сказала, забросив ногу за ногу. А у нее еще такие лосины были, черные, блестящие, отменно облегающие тонкие икорки! Умри, красавчик! Смотри — и умри!

В девять Роза Наумовна заехала за сыном и девочками. Узнав, что Ирочка еще днем покинула место тренировки, и никто ее больше не видел, Роза Наумовна впала в ступор и несколько минут не могла сказать ни слова.

— Надо в милицию обратиться! Срочно! — простонала она в момент просветления. — Срочно! Немедленно в милицию!

— Может, она уже дома? — предположила Наташа.

— Но я звонила Валентине Сергеевне пятнадцать минут назад! Я звонила ей, понимаете? Ирочки не было дома! Не было! Она просила меня ее забрать! О, Боже мой!

Бледный Рома тряпочкой волочился за мамой — та крепко-накрепко держала его за руку — и подавал Наташе отчаянные сигналы: не отставай! Потеряешься! Я останусь один!

Потом они сидели в машине, а Роза Наумовна звонила в милицию, Валентине Сергеевне, еще кому-то. Потом мчались домой к Сидоровым, потом еще что-то — шумы, звонки, люди. А потом открылась дверь и вошла Ирочка.

На минуту показалось, что во всем районе выключили звук. Любой. Только Ирочкин пакетик шуршал, съезжая по стенке вниз.

Затем и он затих.

— Что? — спросила Ирочка настороженно, встречая только недоброжелательные взгляды.

— Ты где была? — тонким голосом спросила Валентина Сергеевна.

— На тренировке…

— На тренировке? — Валентина Сергеевна обернулась к Розе Наумовне, башенка волос на ее голове скорбно качнулась. — Вы слышали, Роза Наумовна? На тренировке!

Роза Наумовна промокнула глаза платочком. Все это было так ужасно!

Из комнаты вышли Рома и Наташа. Смотрят испуганно, пытаются пальцами, сурдопереводом донести какую-то мысль…

Запахло керосином.

— Я сейчас все объясню, — оптимистично начала Ирочка.

Но объяснить она не успела. Валентина Сергеевна обрушилась на нее и хлестнула бельевой веревкой, сложенной вдвое.

— На тренировке она была! Ах ты, засранка малолетняя! Я тебе покажу, как родителей обманывать!

Ирочка пыталась защититься, отобрать веревку, но мать была крупнее на порядок по всем направлениям и имела богатый жизненный опыт. Никаких шансов.

Наташа тихо ушла, не дожидаясь финала побоища.

Роза Наумовна плакала, отвернувшись к окну.

Рома стоял рядом и с ужасом, приоткрыв рот, следил за движениями карающей руки.

А за окном валил снег. Прямо на королевский трон.

Живот Капитолины Михайловны раздуло, она ходила гусыней, молчала, стараясь обойтись без демонстрации испорченных зубов. Время от времени задумчиво роняла спицы с вязаньем или черпак, полный постных щей, и жалобно просила:

— Ну, хотя б сейчас мальчика!

Отец бывал дома мало, быстро исчезал, стараясь не иметь контактов. Наташа привыкла к жизни в таком режиме.

Анжелика и Элеонора целиком и полностью повисли на старшей сестре. Она отводила их в школу и сад, забирала оттуда, беспощадно гоняла по учебнику, строго спрашивала домашнее задание.

Сегодня заканчивалась зима, и сегодня Ирочка отмечала свое шестнадцатилетие. Даже представить трудно. Шестнадцать лет!

— А она будет в каком платье? — волновалась Анжелика. — В том, в котором приходила на 23 февраля?

— Не знаю. У нее платьев много.

— Когда я вырасту, у меня тоже будет много платьев.

— Конечно, — улыбнулась Наташа. — У тебя будет сто платьев.

— А у меня? — огорчилась Элеонора.

— И у тебя сто.

Успокоенные такой перспективой, девчонки занялись делом. Наташе было решено подарить браслет из бисера. Поиск и ковыряние в маминых банках-коробочках даром не прошли, и теперь на столе горкой лежал, посверкивал разнокалиберный бисер, пуговки, бусинки и другая галантерейная чепуха.

— А что ей еще подарят?

— Не знаю. Увижу — расскажу.

— А что ей Лена подарит?

— Не знаю.

— А почему Лена толстая?

— Ну… У нее папа был толстый, она не виновата.

— А наш папа толстый?

— Наш папа трудоголик.

— А это как?

Наташа разделила бисер на три кучки, заправила нитки в иголки.

— Ну, вы будете работать или только болтать?

Хмурилась и следила из-под челки за тем, как две любимые козявки, сверкая глазенками, коряво ловят бисер острием иголки. Сердце Наташи переполнялось нежностью. Она сдерживала себя, она заставляла себя не вскочить и не зацеловать эту косолапую мелочь до смерти.

Потом проверила у них знание телефонов 02, 03 и умение обращаться с газом. Проконтролировала, закрыли ли за ней дверь, внимательно прослушала звук ключа. Потом махали друг другу: Наташа — с улицы, сестры — из окна, расплюснув носы о стекло.

Ну, и легким галопом в гости! Времени — полторы минуты!

Прямо у Ирочкиного подъезда она столкнулась с одноклассником Яковлевым. Витей Яковлевым.

— Петрова?

— Ну.

— Ты на день рождения?

— А тебе что?

— А я тоже.

— Иди, мне-то что!

— Я не помню адрес.

— Да все ты помнишь! — Наташа прошла вперед, открыла тяжелую дверь подъезда. И почувствовала, как за спиной эту дверь перехватили, держат, дают возможность спокойно войти.

Почему-то захотелось за это Яковлева хорошенько треснуть по шее.

Вечно ползает следом, идиот! Вечно лыбится, заглядывает в глаза! Что ему надо, а?

— О! Вы вдвоем! — пропела Ирочка, роскошная, как картинка из «Моды». — И не опоздали! Проходите!