Любовь Деточкина - Книга ароматов. Флакон счастья

– А вот и твоя мама вернулась, беги.

Ноты: роза, терпкая трава, ангелика, мох, мед, герань, кипарис, желтые цветы, амбра.

Эмма опрокинула в рот меленькую сладко-горькую рюмочку с зеленым содержимым, улыбнулась загорелому красавцу за стойкой пляжного бара и побежала по обнимающему ноги песку.

Она остановилась на кромке воды и легла на мокрый песок.

Всё счастье мира тут. И оно принадлежит мне. У самого лица, словно с небес, опустились смуглые босые ноги. Торговец предлагал фрукты и венки из огромных белых цветов.

Эмма помотала отрицательно головой и уставилась в небо. Как же они интересно пахнут, эти темнокожие, как маленькие дьяволята, мужчины, сладким первобытным дурманящим запахом настоящей жизни. Эмма повернулась и увидела, что торговец оставил венок. Эмма пыталась вспомнить мельком прочитанную брошюру в самолете, что-то там говорилось про эти цветы и определение с помощью них семейного положения женщин и мужчин. Но вспомнить не удавалось. Цветы источали умопомрачительный аромат. Эмма надела на шею венок и пошла по пляжу. Один цветок выбивался из плетения, и она заколола его в волосы. Спасительная тень очередного пляжного кафе. Эмма ткнула пальцем в какой-то красный лимонад, но он оказался теплым, однако к концу маленькой бутылочки ей захотелось еще. Странный пряно фруктовый вкус растекался по гортани, в голове пульсировала надпись неоновыми буквами «хочу еще». После третьей выпитой бутылочки бармен отказался продавать Эмме что либо еще. Что за странные люди, это же не бесплатный бар отеля, я же плачу деньги. Эмма скорчила злобную гримасу бармену и пошла до следующего кафе. Там с радостью ей продали еще три бутылька пленительной газировки. Спустя пару часов Эмма обошла еще пять таких кафешек и в закатных сумерках нашла конец пляжа. Пляж упирался в густые заросли разномастных невысоких деревьев, оплетенных зелеными лианами, которые спускались к самой воде. Что-то мелькнуло в зарослях, и Эмма рванула со всех ног, как за сказочным кроликом.

Открыв глаза, первое, что поведала окружающим Эмма:

– Я видела эльфов!

Медсестра и врач дружно кивнули.

– Третья за неделю, они что, опять продают свои галлюциногены без ограничения? – сетовала медсестра, устанавливая новую капельницу.

– Можно посетить несколько кафе по очереди, туристы обычно так и делают, одни намеренно другие по незнанию, – говорил врач.

– Эльфы, эльфы, эльфы, – тихо повторяла Эмма с закрытыми глазами.

Ноты: ментол, растирка на травах, горькая трава, амбра, белые цветы, елеми, мокрый песок, мускус, экзотические фрукты, пряности.

Я бегу со всех ног. Ладонь сжимает крепкая мамина рука. Интересно, когда я вырасту, тоже смогу ходить с такой скоростью, как мама? Я быстро наклоняюсь и успеваю сорвать несколько одуванчиков с пучком травы. По руке течет зеленый сок.

– Мама – это тебе!

– Спасибо.

Мы заруливаем во двор и быстро вбегаем на пятый этаж.

– Поиграй, я приготовлю кушать.

Когда говорят «поиграй», почему-то сразу не хочется ни во что играть. Это явно волшебное слово. Злое волшебство, думаю я и брожу по комнате. Слышу, как мама начинает что-то громко резать на кухне и бегу посмотреть, что же это такое громадное там готовят мне на обед. Вбегаю, и вижу разрезанную напополам тыкву. Тыкву! Мама забыла, как мне было плохо несколько раз от тыквенной каши?

– Она гадкая.

– Тыква очень полезная.

– Бееее!

Маму не переубедить. Шаркая босоножками, я медленно возвращаюсь в комнату. Играть окончательно расхотелось. Я подхожу к столу ударяю пальцем по тюльпану в вазе. Его лепестки приобрели темно багровый окрас и завернулись в обратную сторону. От удара они разом осыпаются на скатерть. Я бью по ножкам оставшихся тюльпанов и любуюсь полетом опавших лепестков. Потом пододвигаю стул и, дотянувшись до торчащих на стеблях пестиков, мажу пальцы в черную пыльцу. Оглядываю комнату в поисках, где бы оставить свои отпечатки. Спрыгиваю со стула и опрокидываю вазу. По столу расползается зеленоватая лужа. Похоже, придется съесть всю кашу.

Ноты: трава, одуванчик, колокольчик, тыква, тыквенные семена, каллы, морковная ботва.

– У тебя есть не розовое?

– Вот коралловое платье.

– А не розовое и не коралловое?

– Костюм в клеточку.

– Розовую с белым…

– Хм, как-то я раньше не замечала, что у меня много розового.

– Да у тебя все розовое, шторы, ковер, мишки эти по всей комнате, вся одежда, тапочки, туфли, у тебя даже солнечные очки розовые.

– Мишек мне дарили, а очки, они такие милые, в них все такое, такое, лучше сама глянь.

– Розовое?

– Примерь!

– Ну ладно.

– Ну как?

– Необычно. А вот это платье вполне подойдет приятного серого цвета, и туфли, и пиджак этот от костюма в клетку стильный. Надевай!

– Ну все, я побежала.

– Удачи, я возьму очки на недельку.

– Бери, конечно, у меня есть еще.

– Розовые?

– Малиновые.

Ноты: яблоко, пион, сахар, груша, мускус, фруктовые ноты.

– Толян, что мне делать?

– Купи цветы.

– Точно, цветы!

– И конфеты.

– Да! И коробку конфет, точно, так и сделаю.

– А если подумать, можно еще духи.

– Духи, чтобы наверняка.

– Да, чтоб наверняка.

– А чё за духи?

– Ну чё, чё, бабские духи, цветы там всякие.

– Понял.

– Ну, удачи!

– С богом!

Константин встретил жену у проходной завода. Торжественно вручил букет нарциссов, пакет мармелада и флакон духов. Ничего не понимающая, но счастливая супруга расцеловала его в обе щеки и, схватив под руку, прытко побежала с мужем в сторону дома. Лишь подойдя к забору и увидев на месте дома тлеющий остов, она ахнула и начала бить супруга подаренным букетом.

Ноты: цветочные ноты, желтые цветы, мимоза, роза, стебли цветов, цветочная пыльца, перец, апельсин, нарцисс, ландыш, полевые цветы, мускус.

Багровый шарф в три оборота и меховые унты, и я уже бегу по сверкающему, как зеркало, льду, бегу, потому что остановка равна полному краху меня на эту, отражающую всю холодную синь неба, поверхность. С размаху врезаюсь в дверь, успеваю зацепиться за ручку и вворачиваю всю себя в рай, прекрасный, теплый, благоухающий вишневым пирогом и обжигающим напитком богов, посыпанным лично для меня двойной порцией кардамона. Плюхаюсь на мягкий, чуть потертый диван, хватаю плед и целиком заворачиваюсь, уже не столько для согрева, а чтобы просто дать понять себе – всё, я тут, можно перестать дрожать.