Любовь Деточкина - Книга ароматов. Флакон счастья

Ноты: ландыш, альдегиды, пыль, фруктовые ноты, слива, персик, смородина, роза, иланг-иланг, пычули, мимоза, липа, мед.

Сковородка перегрелась и источала запах горелого масла. Раиса бросила на нее пирожок, тот зашкворчал, и к запаху масла добавилась нота сырого теста.

Рая шире открыла форточку, скрипнув ржавой петлей, но духота стойко держала оборону и даже нарастала.

– Жаришь? – спросила Дмитриевна, заглянув в дверной проем.

– Жарю, – ответила Раиса и утерла рукавом пот со лба.

– С картошкой? – вяло интересовалась Дмитриевна.

– С тестом, – устало ответила Раиса.

– Злюка ты, – бросила Дмитриевна и, шаркая, пошла по коридору к своей комнате.

– Злюка я, – согласилась вслух Рая и плюхнула порцию масла на сковородку.

Сковородка зашипела и забулькала, подрумянивая бока пирожков.

Ноты: жасмин, смола, масло, тесто, олибанум.

Иван чиркал спичкой и кидал огонек в кучу травы. Спичка тонула, куча испускала тонкую струйку дыма и не разгоралась. Иван брал следующую спичку, и новый огонек тонул во влажной от утренней росы траве. Иван отложил коробок, присел на стриженый газон и отхлебнул прямо из горла красное вино. Сделав еще пару глоткой, он уставился в небо. Небо было чистым, ровным и совсем не интересным, поэтому Иван вернулся к своему занятию по метанию огненных спичек в кучу травы. И вот уже с одной стороны показался маленький язычок пламени. Иван обрадовался ему, словно ребенок, однако пламя быстро угасло.

– Он меня уволит, – говорил Григорий, басовитым шепотом, обращаясь к Игорю.

– С чего ты взял? – ответил Игорь, натирая лобовое стекло Майбаха.

– Сказал, иди, гуляй, и газон сам подстриг, хоть бы сказал, чего не так, я бы сразу исправил, – с болью в голосе выговаривал Григорий.

Игорь ухмыльнулся.

– Ты у нас год уже вроде? – спросил Игорь.

– Ну да, – задумался Григорий.

– Вот его раз в год и накрывает, то машину моет по два раза в день, то газоны стрижет, один раз вызвал экскаватор, велел снести все дорожки, а потом в ручную мы с ним асфальт заново клали, криво, капец, вышло, зато он довольный месяц ходил, – рассказывает Игорь.

– Странно это, – робко сказал Григорий, смотря, как Иван разговаривает с кучей травы.

– Не хватает ему нормальности, денег гора, то приемы, то путешествия, а ему по-простому хочется лопатой покопать, траву покосить, он ведь нормальный мужик, из деревни, – говорит Игорь.

– Не знал, – говорит Григорий.

Иван пошевелил ногой траву. За бензином идти было лень, а куча не хотела возгораться. В бутылке осталась половина. Иван сделал большой глоток и лег головой на кучу. В глубине еле тлела трава, пахло давно покинутым маленьким домом, где жила корова Нюрка и бабушка Аза, которая говорила: «Земля – это наша мать, чтобы жить, мы должны прикасаться к ней руками и любить ее».

Ноты: дым, сухая трава, тлеющая трава, смола, цветочные ноты, олифа, струганная древесина, кислое вино.

– Ты самая! – преклоняясь, басил громадный пион.

– Ты самая-самая, – щебетали еле заметные незабудки.

– Королева! – рычал дворовый пес.

– Прекрасна! – ахали проходящие студентки.

– Царица! – прошептал садовник и ловко срезал розу.

От изумления роза ничего не ответила, налившись румянцем, и смотрела в след уносящемуся саду.

Потом она впервые заглянула в маленький дом, где жил садовник. Совсем растерявшись от стремительных изменений, роза стала источать весь накопившийся аромат. Она пахла, заполняя собой комнаты, по которым шел садовник. В крайней он передал розу сморщенной старушке, которая сидела у окна, плотно завернувшись в теплое одеяло.

Старушка улыбнулась, что добавило ей морщин. Розу поместили в вазу и поставили на окно, за которым виднелся сад. Старушка смотрела на сад и тихо вздыхала. Роза тоже смотрела на сад и, если бы умела вздыхать, то присоединилась бы в этом занятии к старушке. Светило солнце и порой мягкие лучи заглядывали в тенистую комнату. Старушка поднимала бровь и уголок рта, ее лицо обретало озорной вид и словно молодело. Роза тянулась к лучам, выпрямляясь и становясь стройнее. К вечеру они обе, опустив головы, погрузились в раздумья. Наступила ночь. Роза пахла тяжелым бархатным ароматом увядания. Старушка сопела, иногда переходя на храп. Потом наступило утро. Но давайте не будем про утро, а вспомним:

– Ты самая! Прекрасна! Ты королева! Ты самая…

Ноты: пион, майская роза, мускус, кожа.

В воздухе клубы белой пыли, Клара танцует, подбрасывая горсти стирального порошка. Рита гладит белье и вздыхает, поглядывая на Клару. Кларе хорошо. Сегодня она выглянула в окно, за которым таял снег. Снег уходил, оголяя темные пятна земли. Клара решила помочь снегу остаться еще хоть на день, хотя бы в одной маленькой комнате. Порошок закончился. Клара покопалась в ящиках и достала коробочку с тальком. Состроив жалостливое лицо, она посмотрела на Риту. Та одобряюще махнула рукой.

Клара закружилась и подбросила над собой содержимое коробочки. Рита расчихалась.

– Ты чего?

Ответом был громкий чих.

Клара поправила ватные тампоны, торчащие из ноздрей, и подбросила в воздух остатки талька из коробки.

Все вокруг покрыто белым, лишь на полу в некоторых местах красуются отпечатки босых ног Клары.

– Сегодня еще зима.

Рита кивнула. Потом открыла окно, из которого пахнуло холодной влагой. Она потянула руки вверх и глубоко с наслаждением вдохнула.

– Может весна? – робко спросила Рита, не поворачиваясь.

– Вот еще! – ответила Клара.

– Пахнет цветами, колокольчиками, ромашкой, – шумно втягивая носом, восхищалась Рита.

– Так, то от белья, ополаскиватель ромашковый, – сказала Клара.

– Ополаскиватель «Полевые цветы», – сказала Рита.

– Вот-вот, – бубнила Клара, роясь в шкафу и выкладывая на пол кипу кожаных папок.

– Ну что же ты на порошок, – возмутилась Рита.

– На снег, – поправила ее Клара, – а что это вообще за папки, давно хочу спросить да все забываю, они у нас кучу лет лежат.

Рита бережно подняла с пола папки и, присев на диван, открыла верхнюю.