Кристоф Хайн - Смерть Хорна. Аккомпаниатор

У себя дома он надел свежую рубашку. Затем подошел к телефону, снял трубку. Послышался гудок. Он поднес трубку к уху и подумал, что такой же гудок звучал по его номеру почти два года, если кто-либо вообще звонил сюда. Эта мысль развеселила его. Потом он набрал какой-то номер наугад и, довольный, прислушался к ответному гудку. Прежде чем он положил трубку, в ней проворчал чей-то голос. Даллов удивился. Он ни с кем не собирался разговаривать, просто хотел проверить, работает ли аппарат.

— Даллов слушает. Кто у телефона? — сказал он наконец.

— Кто-кто? — Переспросил недовольный мужской голос.

— Даллов, — повторил он. — Ханс-Петер Даллов.

Некоторое время трубка молчала. Затем голос произнес:

— Петер? Это ты, Петер?

— Да, — сказал Даллов. — А с кем я говорю?

— С Юргеном! Юргеном Рёсслером! — ответил голос.

Даллов сообразил, что машинально набрал свой прежний институтский номер. Рёсслер растерянно справился о самочувствии и спросил, нет ли желания встретиться. Назначили день и время.

Даллов озадаченно положил трубку. Получается, он напросился на встречу с Рёсслером, сам того не желая. Говорить-то им было не о чем. Правда, время все равно девать некуда, к тому же любопытно. Ему захотелось увидеть лицо Рёсслера, услышать, какие тот придумал отговорки. Ради такого удовольствия не жаль потерять час-другой.

Подсев к письменному столу, он занялся бумагами, которые накануне получил в банке. Особых перемен на его банковском счете не было — лишь обычные отчисления квартплаты, а также платы за электричество, почтовые услуги, вот, собственно, и все. Последнюю получку переслали на его счет за три дня до ареста. Дальнейшими поступлениями были лишь проценты с вклада. Усмехнувшись, он отметил про себя, что на эти проценты можно прожить целый месяц.

Перед самым его уходом из квартиры зазвонил телефон. Он бросился к аппарату, снял трубку и назвался. Он напряженно ждал голоса человека, первого человека, позвонившего ему после столь долгого отсутствия.

— Меня зовут Шульце, — сказал мужской голос. — Я звоню из горсовета. Мне хотелось бы поговорить с вами.

— А вы уже говорите, — разочарованно ответил Даллов.

Мужчина хохотнул.

— Нам надо бы встретиться.

— А в чем дело?

— Я с удовольствием объясню вам это при встрече. В два часа вам подходит?

Даллов помедлил.

— Не знаю, о чем нам…

— Я вам все объясню на месте. Значит, в два. Согласны? На входе назовете свою фамилию и скажете, что вас ждут. Это в окружном суде, сразу за вашим бывшим институтом. Думаю, не забыли. Будем ждать.

— В окружном суде? — удивился Даллов.

— Ну да. Мы занимаем там несколько комнат. Вы же знаете, бюрократам всегда не хватает места. — Он снова засмеялся, громко и весело. Потом сказал: — Значит, до двух, господин Даллов, — и повесил трубку.

Даллов стоял, задумавшись.

— Я вам ничего не обещал, — крикнул он наконец в телефон.

Спустя полчаса он поехал в город.

Когда он вошел в здание, на третьем этаже которого размещался институт, где он прежде работал, навстречу ему высыпали студенты. Он внимательно всматривался в них, но узнать никого не смог. Он взбежал по каменным ступеням вверх, и его чуть не опрокинул поток молодых людей. Открыв дверь в коридор, он увидел Сильвию. Она стояла, прислонившись к перилам, и разговаривала с молодым бородачом. Даллов остановился и посмотрел на нее. Она ему по-прежнему нравилась. Он подошел к ней, обнял за плечи, поцеловал в щеку.

— Ну как, все позади? — спросила она.

Он кивнул. Мимо по лестнице бежали студенты, он посторонился, чтобы дать им дорогу.

— Давай выпьем кофе, — предложил он.

Бородач поспешил откланяться. Сильвия покачала головой и сказала, что ей пора на семинар. Она улыбнулась, Даллов не мог оторвать от нее глаз. Ему хотелось спать с ней. Хотелось прямо здесь, на лестничном пролете университетского здания, засунуть ей руку под толстое пальто, в вырез платья, погладить ее грудь, почувствовать ее тело, а потом увести куда-нибудь, раздеть и лечь с ней. Он уставился на белую полоску ее шеи над шарфом. Двадцать один месяц, подумал он, наверное, ей самой интересно, каково это.

— Семинар? — переспросил он бестолково. — Ведь ты давно должна была закончить институт.

Сильвия улыбнулась и кивнула.

— А, все понял, — сказал он. — Жаль, что меня не было на экзаменах. Со мною ты бы их не завалила. Я бы ставил тебе самые высокие баллы. Высшую оценку по каждому предмету.

— Знаю, — сказала она и слегка отодвинула его от себя указательным пальцем, — только ты ошибаешься. Институт я закончила. Вот уже год, как я работаю ассистентом. И веду семинар на втором курсе. Тебя это удивляет?

— Да, — сознался Даллов. — Такого я не ожидал. Значит, собираешься защищаться? А я ведь за уши тебя тащил все эти годы. Кто же мой счастливый восприемник? Неужто Рёсслер? Наш примерный отец семейства? Это же не твой стиль, Сильвия!

Приветливости на ее лице заметно поубавилось. Даллов же продолжал улыбаться во весь рот, силясь скрыть разочарование. Жизнь без тебя не стояла на месте, внушал он себе, с этим придется смириться. Никто тебя здесь не ждал, и нельзя начать с той же черты, на которой все оборвалось два года назад.

— Впрочем, почему бы и нет, — сказал он. — Ведь ты была самой красивой студенткой всех курсов. Как же тебе не стать ассистенткой? Никогда не думал об этом, а все так просто.

Она слегка скривила губы.

— Ты всегда был слишком заносчив, — сказала она сухо, — поэтому не замечал, что у меня есть и другие способности.

— Но, Сильвия… — протянул Даллов. Он сказал это с предельным дружелюбием и одновременно с предельной язвительностью. Его отвергли, поэтому он был обижен и сам захотел ее обидеть.

— Мне пора, — проговорила она и повернулась к лестнице.

Он поспешил сказать, что ему предстоит встреча с Рёсслером, и пошел рядом.

— Хочешь сюда вернуться? — спросила она.

— Еще не знаю, — ответил Даллов. — Как-то не размышлял над этим. Послушаю, что скажет Рёсслер. В конце концов, я проработал в институте не год и не два.

— Может, замолвить за тебя словечко?

Даллов усмехнулся.

— Вот уже до чего у вас дошло? Теперь ты можешь замолвить за меня словечко. Какая-то сумасшедшая жизнь, а, Сильвия?

— Все зависит от точки зрения, — сдержанно ответила она.

— Так сказать, от идейной позиции. Как же, помню.

Он проводил Сильвию до аудитории. Несколько студентов стояли в коридоре перед открытой дверью и курили. Увидев Сильвию и Даллова, они затушили сигареты и быстро вошли в аудиторию. Сильвия попрощалась с Далловом и пожелала ему, чтобы разговор с Рёсслером закончился благополучно.

Даллов улыбнулся и сказал:

— Знаешь, последние двадцать один месяц я все время думал о тебе. Ты мне снилась, Сильвия, все двадцать один месяц. — Она промолчала, и он добавил: — А как ты думаешь, почему?