Николае Русу - Лия

Я надписал адрес на конверте и побежал в почтовое отделение. Я был уже готов опустить письмо в ящик, но в последний момент что-то меня остановило. Как же так, выходит, я опять унижаюсь, ползаю на коленях, вымаливаю ее любовь? Ни за что! Не отходя от ящика, разорвал письмо на мелкие кусочки, а когда уже нечего было рвать, бросил целый дождь обрывков бумаги в урну.

И вот тогда, в новогоднюю ночь, меня, ошалевшего от вина и шума вечеринки, охватил приступ слабости, и я стал горько сожалеть о том, что не отослал письмо. Мне нестерпимо хотелось видеть лицо Лии, ее губы, глаза, улыбку, шею, волосы. Я закрывал глаза, ожидая, что в непроницаемой мгле взойдет солнце моей любви, но оно медлило, как ни напрягал я воображение. Меня звали танцевать, девушка с родинкой на правой щеке упорно пускала в ход все свои чары, то игриво подмигивая, то обволакивая своим томным взглядом.

Наконец мне удалось от них избавиться, я вернулся на свое место и нетерпеливо закрыл глаза, ожидая появления Лии, как это часто случалось раньше, когда она всплывала в моем воображении, одаривая своей чарующей улыбкой. Но все усилия оказались тщетными. Тогда я понял, что не видать мне тишины и покоя, пока я не сумею вырвать из памяти всякое воспоминание о ней со всей жестокостью и хладнокровием, так же, как порвал письмо, которое собирался послать в момент слабости.

Два месяца до окончания зимы я был очень последователен в своем намерении. С головой ушел в работу, не замечая людей вокруг себя. Начальнику, Ивану Ивановичу, понравились мое старание и настойчивость. В начале марта меня вызвали в кабинет, в котором стоял и стол его заместителя, Михаила Петровича. Заместитель, пухленький лысый старичок, как мне было известно, собирался на пенсию и решил окончательно посвятить себя рыбной ловле и голубям.

— Кристиан Николаевич, скажу прямо, мне очень понравилось ваше отношение к работе, далеко не такой простой, как это кажется некоторым.

— Легкой работы не существует, — подтвердил я, сухо улыбаясь.

— Правильно. Вы угадали мои мысли. Легкой работы не существует, — повторил Иван Иванович, размахивая сжатым кулаком, и поправил на короткой и толстой шее узел галстука, который все время сбивался на бок. У него были глаза навыкат и большой рот, из-за чего его и прозвали Головастиком.

— Я подумал о вас, Кристиан Николаевич, и посчитал, что, невзирая на вашу молодость, вы сумеете справиться с задачей, которая стоит перед нами. Короче, вот о чем речь: еще в прошлом году наш трест получил приказ смонтировать оборудование на консервном заводе. Завод находился вот здесь, — и он повернулся лицом к большой карте, размером со стену, висевшей за его спиной. Иван Иванович указал карандашом на небольшой городок на юге Молдавии, затем продолжал: — А оборудование позавчера прибыло вот сюда, — и он указал на город, в котором… я познакомился с Лией!

— Думаю, вы понимаете, что нерезонно привозить оборудование в Кишинев, чтобы потом отправлять его на завод, — заключил он.

— Да, вы правы, — поспешил я согласиться, самая короткая дорога, — та, которую вы указали с самого начала — мы сэкономим на перевозке и… выиграем во времени.

— Мне нравится, что вы поняли меня с первого слова, — удовлетворенно улыбнулся Иван Иванович и в это мгновение, действительно, стал похож на головастика. — Михаил Петрович нас покидает, и я решил послать вас, что вы на это скажете?

— Ваша воля, — радостно ответил я и поспешил добавить, чувствуя, как краснею: — Я постараюсь…

— Очень хорошо, — Иван Иванович потер ладони. — В вашем распоряжении — три дня, за это время вы должны организовать транспортировку оборудования до завода и оформить документацию с поставщиками. Если управитесь в срок, то считайте приказ о своем повышении уже подписанным. Тем временем Михаил Петрович подготовится к передаче дел…

В тот же день я уехал. В дороге я догадался, что Иван Иванович поручил мне это дело с далеко идущими планами. Ну и хитер Головастик! Наверняка у него есть еще один кандидат, какой-нибудь знакомый заместителя. Чертов Головастик — мол, Михаил Петрович приготовился передать дела, независимо от того, удастся мне или нет выполнить порученную задачу. Яснее ясного — во что бы то ни стало я должен уложиться в три дня, другого шанса у меня не будет.

Несколько недель спустя, уже освоившись с новой должностью и обязанностями, я понял, что в этом заключался один из методов руководства Головастика: вроде того, как человека, не умеющего плавать, просто-напросто выбрасывают в воду за борт. А пока я трясся на жестком сиденье грузовика нашего треста и ругал себя за то, что согласился. Я не боялся, что не справлюсь с заданием — напротив, я чувствовал, что сумею перевезти даже половину города на другой конец Молдавии за отпущенные мне три дня, но корил себя за то, что обрадовался как мальчишка возможности еще раз попасть в город, в котором случай свел меня с Лией. И когда у меня вырвались слова «я постараюсь…», что было равносильно согласию, я прикусил язык от досады. А ведь я поклялся забыть эту мегеру, вычеркнуть ее из сердца и навсегда изгнать всякое о ней воспоминание.

Впрочем, у меня не было выбора, не объяснять же Головастику причину моих сомнений и беспокойства! Такие мысли мучали меня, когда я сидел рядом с шофером, моим сверстником, который сперва попытался завязать разговор, но, увидев, что я не в духе и сижу, опустив глаза, смачно плюнул в открытое окно грузовика и погрузился в ожесточенное молчание до конца пути. Мы подкатили к гостинице и сняли вместе с Валерием, шофером, номер на пятом этаже. Разложив вещи, я вышел в коридор и с трепещущим сердцем прошел мимо номера, в котором Лия когда-то предупредила меня: «…дорого, очень дорого заплатишь ты за мое откровение».

Разве могли знать жильцы, которые занимали сейчас комнату, что видели и слышали тогда эти стены. Едва сдерживая нетерпение (мне было неудобно перед водителем), я спустился в холл гостиницы и вошел в ресторан. На что я надеялся? Не знаю, но я вообразил, что, открыв дверь, увижу Лию, так же, как увидел ее в тот вечер, после разговора на мосту.

Жадным взглядом я окинул помещение ресторана. Мне показалось, что ничего не изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз. Тепло, мало народу, в воздухе витал легкий сигаретный дым. Мы заняли столик, за которым когда-то я сидел с Лией, и, в довершение всего, спустя некоторое время подошла нас обслужить… Стелла. От радости и предчувствия туманной надежды я ощутил мелкую дрожь во всем теле. Стелла узнала меня и улыбнулась, с любопытством поглядывая и на Валерия.

— Ты снова к нам приехал?

— Снова, — ответил я, нетерпеливо глядя на нее.

— Опять с ревизией? И надолго? — она кокетливо улыбнулась под моим настойчивым взглядом, и легкий румянец заиграл на ее лице.