Николае Русу - Лия

— Я больше не работаю ревизором. Я приехал сюда на два-три дня по другим делам.

Стелла принесла пиво и на закуску по порции колбасы. Я сидел как на иголках и, когда она подошла к нашему столу со вторым блюдом, не выдержал и спросил:

— Как поживает Лия? Она к тебе заходит?

— Лия?! — удивленно переспросила она, внимательно глядя на меня. — Как, разве ты не знаешь?!

— Чего… не знаю? — спросил я, почувствовав, как у меня пересохло в горле.

— Она еще прошлой осенью уехала отсюда. Ты разве не знаешь?!

— Об этом я знаю, но… где она теперь? Она не вернулась назад, в магазин…

— Не вернулась и даже не собиралась. Она тогда мне сказала, что уезжает домой собрать вещи и отправится в Кишинев искать работу. Я думала, ты в курсе дела!

— В первый раз слышу, — ответил я, краснея.

Когда Стелла принесла счет, я попросил еще две бутылки — пиво было отличным.

Валерий аккуратно отклеил этикетку от бутылки, на которой золотыми буквами было написано название, и спрятал ее в блокнот, в котором у него оказалась целая коллекция. Это была его главная страсть. У меня пропала всякая охота говорить со Стеллой и, после того, как мы расплатились, мне с трудом удалось произнести несколько вежливых слов:

— Кто тебя провожает домой? Лии же нет…

— Я хожу одна… Уже привыкла, — ответила она с деланной веселостью.

— Ты возвращаешься одна в полночь?! А если попадется привидение по дороге? — Валерий изобразил испуг на лице.

Стелла засмеялась и, проходя мимо, случайно задела его локтем, затем кокетливо улыбнулась и ответила:

— Меня привидения не трогают, я сама из них.

Стелла удалилась, а Валерий подтолкнул меня локтем и прошептал:

— Не я буду, если я не стану привидением сегодня ночью.

В полном безразличии, не уловив даже смысла слов Валерия, некоторое время я продолжал молча сидеть за столиком, затем поднялся и вышел.

Погулял немного по улице, пока не замерз. На усыпанном звездами небе зависла бледная луна, под ногами кряхтел по-стариковски снег.

Я бегом поднялся в свой номер, быстро разделся и забрался в постель. Выбрал кровать рядом с батареей, думая, что так мне будет теплее, однако от окна тянуло, и я спрятался с головой под одеялом.

Назойливая, как зубная боль, мысль, до сих пор не дававшая мне покоя, куда-то исчезла, а может, меня просто оставила смутная надежда отыскать Лию. Прошло и разочарование, горечью засевшее у меня в горле, после разговора со Стеллой. Казалось, я пребываю в состоянии невесомости, я ни о чем не думал и даже не чувствовал веса своего тела. В этом заторможенном состоянии я и заснул.

Под утро пришел Валерий. Он разбудил меня и принялся подробно рассказывать, как проводил Стеллу до дома и как она хотела его прогнать… Неизвестно, какова была доля правды в его словах, поскольку у нас в тресте за ним закрепилась слава отменного трепача, и это было его второй большой страстью. Я попросил его оставить меня в покое и, обозлившись, что меня разбудили, натянул одеяло на голову. Утром я оставил Валерия храпеть, все равно ему нечего делать до обеда, а сам направился на вокзал, где предстояло утрясти ряд вопросов. Но до этого я решил заскочить в рабочую столовую и позавтракать.

Дорога в столовую проходила мимо закоптелых деревянных ворот, за которыми когда-то жила Лия, и я приказал себе отвернуться и идти дальше по своим делам, как полагается серьезному человеку, каковым я и являюсь.

По правде говоря, я мог позавтракать и в другой столовой, даже ближе к вокзалу. Но тогда бы у меня не было возможности, как я полагал, еще раз испытать себя. Я жадно смотрел на домик, на заснеженной крыше которого виднелись кошачьи следы. Голые кусты сирени и тщедушные деревца охраняли ворота. Знакомая овчарка зазвенела цепью и высунулась из будки, помахивая мохнатым хвостом. Из-за угла дома появились три девушки, и одна из них, оказавшаяся Килиной, бросила псу ломоть хлеба. Овчарка поймала угощение на лету и быстро скрылась в будке. Я невольно замедлил шаги. Радость охватила меня, словно я увидел саму Лию. Девушки, заметив, что я остановился и смотрю на них, одарили меня любопытным взглядом и, захихикав, побежали прочь.

Килина тоже бросила на меня рассеянный взгляд и побежала за подругами. Внезапно она остановилась, обернулась и, покраснев от смущения, перешла улицу.

— Здравствуй, Кристиан!

— Доброе утро, Кил… ой, прости, Катенька! — ответил я, и мы весело засмеялись.

Она сделала знак девушкам, чтобы они не ждали, и спросила:

— Ты приехал с ревизией или просто так, навестить нас?

— Я больше не ревизор, но приехал по делам.

Мы медленно двинулись по улице.

— А как у тебя дела, чем можешь похвалиться, какие новости? — я выделил последнее слово, давая понять, что меня интересует не только она.

Катя пожала плечами, улыбнулась дрожащими от непонятного смущения губами, и невнятно проговорила:

— Какие там новости… ничего… все по-старому…

— Где ты работаешь?

— В продовольственном магазине.

— Дома была?

— Давно, на Новый год.

— С Лией… видишься?

Она удивленно посмотрела на меня и остановилась:

— А ты… не знаешь?!

Я пожал плечами, удивившись выражению полного недоумения, застывшему на ее лице — Килина глядела на меня широко раскрытыми глазами, ее круглые щеки разрумянились, между полными губами зависло маленькое облачко пара, видно, что у нее даже дыхание перехватило.

— Как, разве вы не видитесь каждый день?! — спросила она, и облачко пара полетело в мою сторону.

— Где мы должны видеться? — воскликнул я, в свою очередь, удивленный до предела.

Вдруг Катя засмеялась. Я взял ее за плечо и сильно встряхнул.

— Где мы должны видеться? — повторил я вопрос, на этот раз спокойнее.

— Она мне звонила несколько раз, сказала, что встречается с тобой и что весной у вас свадьба.

— Откуда она звонила?

— Понятия не имею. Я думала, что из Кишинева, но раз ты не в курсе дела, выходит, одной ей известно, откуда она звонила!

— Когда ты с ней говорила в первый раз?

— Еще в декабре. По правде говоря, я поначалу не поверила, она ведь мастерица на всякие выдумки. С таким же успехом она могла позвонить из Кагула, Килии или Одессы. С нее станет позвонить даже с окраины нашего города и сказать, что она в Кишиневе, я-то ее хорошо знаю.

— Она говорила тебе, что я больше не работаю ревизором?

— Нет.

— Правильно. Она не могла этого знать. Выходит, она звонила тебе из другого места, а не из Кишинева. Ты бы спросила, где она находится, когда будет звонить в следующий раз!

— Бесполезно, она опять скажет, что звонит из Кишинева.

— Да, верно.

Катя посмотрела на часы, поправила цветной пушистый платок, который сбился на щеку, и виновато подняла глаза: