Владимир Максимов - Живая душа

Прочитав весточку от Елены, я улыбнулся – не столько этому запоздалому посланию, сколько тому, что я предугадал его появление всё в том же стихотворении, написанном в улусе Зум-Булуг.

Только в стихотворении вместо Питера была Москва. И эта московская девушка любила героя. И он её любил. И всё у них складывалось хорошо. Так хорошо, как редко бывает в реальной жизни…

Впрочем, «в молодые наши лета» поражения предпочтительней побед.

2007–2008 г., Иркутск – Порт Байкал – Иркутск

Маленькая повесть

Иногда мне хочется написать пространное, немного грустное, письмо: во Владивосток, Петропавловск-Камчатский, Корсаков… Или – на один из курильских островов: Шикотан, Итуруп, Кунашир, Семушир… Во всех этих местах я когда-то бывал… Или – на Командоры… С пометкой: «До востребования, юность». Послать и с нетерпеньем ждать ответа…

Пожалуй, начать надо с самого начала… То есть с Владивостока, куда мы, двое студентов-охотоведов, прибыли из Иркутска – в ТИНРО (Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанологии) для прохождения преддипломной практики.

Сергей Владимирович Бурин («для своего брата охотоведа – просто Серёга»), выпускник охотфака прошлых лет, а ныне – старший научный сотрудник лаборатории морских млекопитающих, к которому мы явились прямо с железнодорожного вокзала, встретил нас радушно.

– Молодцы, что приехали! У нас тем для дипломных работ – во! – Он провёл ребром ладони по горлу. – Я декану нашему – вашему теперь – писал, что они вообще могут прислать к нам человек пять – всех бы пристроили! Как добрались? Нормально? Ну, и славненько. Рюкзаки пока вон туда, под стол, в угол засуньте. Пойдём перекусим. В поезде-то, небось, рано разбудили и позавтракать, конечно, было некогда?..

Беседовать с таким подвижным, весёлым, деятельным человеком было одно удовольствие. Он сам вопросы задавал и сам же на них отвечал.

За завтраком в столовой, которая находилась напротив института, через улицу, мы с аппетитом уплетали холодные (по-видимому, вчерашние) макароны по-флотски, морковный салат и компот. За все эти изысканные яства заплатил Бурин, «категорически» запретивший нам «трясти мошной» и взявший для себя только чай с лимоном. Пожалуй, единственное, что имелось в наличии блюд не со вчерашнего дня.

Во время завтрака он спросил, а вернее – констатировал факт.

– С наличностью у вас, конечно, не густо. В дороге, за три дня, небось поиздержались. Сам был студентом – знаю. Винцо, попутчицы там, и всё такое прочее, – засмеялся он и, вынув из довольно пухлого бумажника деньги, дал каждому из нас по двадцать пять рублей, на корню пресекая наши, впрочем, весьма слабые и далеко не искренние попытки возражать.

– Это в долг! Я – недавно из рейса. Деньги у меня имеются. Вернётесь с морей – отдадите. Кстати, о морях. У меня для вас есть две шикарные темы! Одна – по мечению китов в южных широтах, с заходом в Сингапур и Веллингтон – это в Новой Зеландии, – уточнил он, увидев, как мы переглянулись. – Вторая – по уточнению миграций северного морского котика, с заходом в Хакодате – Япония и Ванкувер – тихоокеанское побережье Канады…

– Я – на север, – сразу определился я. – Как всякий сибиряк, не люблю жару.

Мой приятель некоторое время задумчиво смотрел в пространное, почти от пола до потолка, широкое окно на горбатую Светлановскую улицу, по которой иногда, не очень быстро, проезжали автомобили, а по тротуарам, так же неспешно, шли редкие в этот утренний час прохожие. Напротив нас красовался парадный вход в институт, с массивными дубовыми дверями и непроницаемо-чёрной мраморной «доской» сбоку от них, на которой большими золотыми буквами было выписано: «ТИНРО», а буквами поменьше разъяснена принадлежность данного учреждения, расположившегося в старинном, красивом трёхэтажном здании, в самом центре Владивостока, к Российской Академии наук. Потом, словно очнувшись от своих раздумий, он спросил:

– А можно мне – тоже на Север?

– Можно! – тут же согласился Бурин. – На юг желающие всегда сыщутся… Тогда – один займётся путями миграции котиков. Особенно важно подсчитать численность стада на Банке Стейлмента в Тихом океане, где они пасутся зимой, откочевав со своих лежбищ на Командорах… А другой – ну, скажем, будет изучать дыхательную функцию красной крови северного морского котика. (Именно так впоследствии – слово в слово – и называлась моя дипломная работа.) Это такая, братцы, тема!..

И Бурин, – сначала на обратной дороге в институт, потом – на широченной мраморной лестнице НИИ, идущей на второй этаж, в лабораторию морских млекопитающих, потом – в самой этой «лаболатории» (как нарочно он произносил), заваленной и заставленной разным экспедиционным оборудованием и диковинными экспонатами различных экспедиций, – объяснил, почему эта тема является такой интересной и важной.

– Они ведь – коты эти самые, как и мы с вами, лёгкими дышат. И при этом могут минут по сорок находиться под водой, заныривая порой, в поисках пищи, на весьма значительные глубины… И что интересно – ни сами они, ни плод у беременных самок никакого недостатка в кислороде, похоже, не испытывают. Почему? Какие скрытые механизмы позволяют им так долго задерживать дыхание? А у людей, что? Живут в воздушной среде, а у рожениц – сплошь да рядом, особенно при рождении, наступает асфиксия (удушье – пояснил он нам незнакомое слово) плода. Значит, тут дело или в особенностях гемоглобина, доставляющего тканям кислород, или миоглобина – белка такого, запасающего в мышцах кислород. Или ещё какая-то неизвестная пока науке хренотень, – закончил он свой, почти получасовой экскурс, обрисовав задачу, как минимум, претендующую на Нобелевскую премию.

Посмотрев на часы, он продолжил уже о земном, понятном, доступном.

– Сейчас отведу вас к учёному секретарю. Он всё оформит, как положено. Отметит командировки, припишет к судну, где вы будете на полном гособеспечении. Да ещё попробуем у нашего бухгалтера аванс для вас выжать. Хотя, сразу предупреждаю, – это маловероятно. У него и зимой снега не выпросишь. Деньги всегда с таким видом отдаёт, будто мы у детей-сирот последний кусок хлеба норовим отнять. Да и снабженец – ничем не лучше его. Тоже тот ещё фрукт! – вдруг взвинтился Сергей Владимирович. – Вечно норму спирта, для фиксации материала, урезать норовит! – И чувствовалось, что сейчас он говорит о наболевшем.