Владимир Максимов - Живая душа

Часа через два, когда туман почти рассеялся и на глади совсем не белого, а синего моря повсюду были видны изумрудные острова, катер зашёл в длинный залив за мыс Картеш.

На новеньком, светлом, из гладко оструганных досок, причале биостанции, с её небольшими разноцветными, точно радуга, домиками-коттеджами, живописно разбросанными по склонам среди мрачных елей, возбуждённо толпился народ.

Почтовый день!

Кто-то получил долгожданное письмо, кто-то желанную «Литературную газету», кто-то журнал с нашумевшей и уже обсуждаемой повестью Александра Крона об учёных. Кто-то не получил ничего. Но зато осталась надежда, что в следующий почтовый день долгожданное письмо обязательно будет…

От причала к каждому коттеджу, столовой, двухэтажному лабораторному корпусу, бане на берегу ручья вели дощатые настилы из струганых досок, укреплённые на невысоких столбиках, под которыми и вокруг которых вольно произрастал черничник, сплошь усыпанный крупными ягодами. И воздух здесь был такой необычайно вкусный! И даже журчание светлого ручья, вытекающего из небольшого пресного озера с очень вкусной водой, струящегося под причал радовало!

«Хорошо устроились!» – подумал я, сходя с причала на мостки. И вдруг почувствовал, что рад тому, что оказался здесь. И домой мне уже, как несколько часов назад, не хотелось. А тут ещё на катере, в унисон общему оживлению, включили радио. И над биостанцией, над задумчивыми буроватыми, величиной с небольшую избу, «Бараньими лбами», над недлинным дощатым причалом, похожим в этот день и час на воскресный бульвар какого-нибудь симпатичного провинциального городка, поплыла хорошая музыка, сменившаяся вскоре незатейливой песенкой зоологической тематики: «Чёрный кот, от усов до хвоста, был черней, чем сама чернота. Только песня совсем не о том, как обидно быть чёрным котом…»

Когда зазвучала эта песня, я был уже на пути к лабораторному корпусу, где предполагал встретить шефа.

За спиной я услышал скорые шаги и, оглянувшись, увидел быстро приближающуюся ко мне высокую, совсем юную белокурую девушку, по-видимому, студентку, Петербургско-Ленинградского или Кёнигсбергско-Калининградского университета. Я знал со слов моего руководителя, что студенты этих вузов, по договору с Зоологическим институтом, проходят на биостанции учебную практику. В руке девушки был почтовый конверт, и она улыбалась рассеянной улыбкой, казалось, ничего не замечая вокруг.

Жаль было прерывать её полёт, но так хотелось с ней заговорить. Такую она излучала вокруг себя свежесть, будто только что прошёл быстрый летний дождь с грозой, наполнив воздух благотворным озоном.

– Извините, – обратился я к ней, когда она, шагая лёгкой походкой, уже готова была пролететь мимо меня. – Вы не подскажете, где кабинет директора биостанции?

– Что? – нараспев проговорила она, казалось, не сразу возвращаясь к действительности.

Я повторил вопрос, добавив, что мне нужен Хлебович Владислав Вильгельмович.

– Пойдёмте, я вам покажу. Это в лабораторном корпусе. Нам по дороге.

Мы пошли рядом, и звук наших шагов по деревянному настилу звучал теперь в унисон.

«Наверное, так же в унисон бьются сердца влюблённых», – подумал я, исподтишка разглядывая девушку.

Она была очень хороша. Стройна, задумчива, чуть выше меня ростом. А её кожа с ровным золотистым загаром была упруга и чиста. Во всём облике девушки, даже в её туго заплетенной недлинной косе, чувствовалось природное здоровье. И от этого почему-то верилось, что всё у неё в жизни будет хорошо!

– Вы, по-видимому, здесь на практике? – прервал я молчание.

– Да. Я окончила второй курс. Учусь в Калининградском университете. Заранее списалась с руководством ББС и напросилась к Владиславу Вильгельмовичу на научную практику. Я изучаю рачков – балянусов и беломорских гаммарусов.

– А я аспирант Владислава Вильгельмовича, – вставил я, чтобы придать себе значительности.

– Значит, мы с вами коллеги по руководителю, – без особых эмоций восприняла она сие сообщение. И уже более живо продолжила: – А вы знаете, что у некоторых видов здешних гаммарид настоящая голубая кровь?! Я имею в виду по цвету. Дело в том, – деловито начала она, – что у них вместо железа, присоединяющего кислород, как у большинства животных, медь выполняет эту функцию…

– Я знаю, – остановил я её научный пыл. – А у вас с этим как?

– С чем? – не поняла девушка, остановившись и недоумённо глядя на меня.

– У вас, случайно, не голубая кровь?

– Если чисто физиологически – нет, – по-деловому, как на научном семинаре, продолжая стоять, ответила девушка, глядя на меня чуть сверху. – Она у меня такая же, как у всех людей – красная. И я, кстати, ужасно боюсь вида крови. А если рыться в дебрях генеологии, то я, честно говоря, не знаю. Отец у меня капитан подводной лодки, а мама домохозяйка…

– Давайте уж тогда познакомимся, – не дал я дальше растечься ей мыслью по древу. – А то вы мне уже почти всю свою биографию изложили, а я даже не знаю, как вас зовут.

– Меня зовут Наташа… Любарская, – после секундной паузы добавила она и протянула мне руку.

– Игорь Ветров, – задержав её руку в своей, представился я. – Как я уже сказал, аспирант нашего общего шефа. Так что, надеюсь, будем работать вместе. Тем более что я тоже занимаюсь гаммарусами. Их дыхательной функцией, то есть интенсивностью обмена. Правда, мой основной объект изучения Байкальские рачки. А здесь я буду сравнивать интенсивность их обмена с морскими амфиподами. – Мне так хотелось выложить ей все свои козыри. И так не хотелось выпускать её руку, уютно устроившуюся в моей, словно она о ней забыла.

– Интересно, – как-то рассеянно, проговорила девушка, медленно высвобождая ладонь. – Ну что ж, пойдёмте, пожалуй, – добавила она, и мы продолжили подниматься вверх, на скалистую серую часть горы, уже без мостков, на которой над морем располагался лабораторный корпус.

Меня подмывало желание спросить её, не от юного ли вздыхателя пришло ей письмо? Но я понимал, что это будет выглядеть бестактно, и сдержался.

– Вот, от мамы письмо получила, – словно прочитав мои мысли, проговорила Наташа. – Отец у нас в походе на полгода. Она дома одна. И обо мне, конечно, беспокоится. Наверное, думает, что на Белом море только белые медведи живут и что холода тут, как в Сибири. Я ведь первый раз так далеко от дома забралась. Раньше дальше Светлогорска нигде не бывала. Мы всегда, когда отец из похода возвращается, ездим туда отдыхать, в любое время года. Там у подводников чудесный санаторий! Ну, вот мы и пришли, – совсем не запыхавшись, хотя мы всё это время поднимались, сказала Наташа. – Вам, в первую дверь налево, а мне на второй этаж.

– До встречи, – сказал я, – и почувствовал, что в данном случае очень бы хотел, чтобы это было не финалом, а началом чего-то. Ну, хотя бы дружбы. Насколько возможна дружба между мужчиной и женщиной.