Владимир Топилин - Слезы Чёрной речки

Мужики насторожились.

— У нас вон Семеныч год как в Чибижек из тайги не выходил. Помрет, а так женщин и не увидит! Надо было осчастливить мужика. Глядишь, после какой-нибудь зазнобы еще лет пятьдесят протянет! — продолжал Гришка.

Семеныч, дедок восьмидесяти лет, гневно сплюнул на пол и зашипел себе в бороду:

— Ух, Сохач, ну и язва же ты! Какие мне бабы в мои годы? Я себе уже колоду вытесал, помирать собираюсь...

Таежный старожил не договорил. Его слова утонули в дружном хохоте. Мужики были рады теме разговора, стали наперебой откалывать фразы поострее.

— Семеныч! Не прибедняйся! Ты еще о-го-го! — говорил один.

— А зачем ты тогда весной панты варил? — спрашивал другой.

— А к нему со Спасска Машка на переходную избу бегает. Каждую неделю!

— То я и смотрю, что он каждую субботу в своем чайнике маралий корень парит!

Досталось и Лехе с Андреем.

— А вы что, братцы, ржете как лошади? Наверное, уже всех девок в поселке огуляли?

— Леха, что такой хмурый, никак, три ночи подряд не спал?

Все ждали, что вот-вот и Леха взорвется, будет повод для продолжения увеселения. Но, к всеобщему удивлению старателей, парень отнесся к домогательствам с полным безразличием. Поглядывая через мутное стекло барака, отчаянный рыболов не находил себе места. До темноты оставалось не более часа, начинался отличный клев рыбы. «Сейчас вся мошка на воде... Хариус кормится на ночь... А я тут сижу...» — думал он.

Нет! Не выдержала душа рыбака! Несмотря на то что ему очень хотелось есть, Леха вскочил и, прихватив солидный кусок медвежатины, стал пробираться к двери.

— Леха! Куда на ночь глядя?

— Куда-куда, на рыбалку.

— Помощь потребуется — ори, спасем. Смотри, чтобы тебя какая-нибудь русалочка в вода не утащила! И от собак блох не налови. У нашей сучки Тайги их очень много!

— Да что ему наша Тайга? У него своих вшей полная башка, он и сам может на расплод дать...

Все-таки укусили Леху, задели за живое!

Он вспыхнул, загорелся, как пламя костра, затопал, замахал руками, в бешенстве исказил лицо и хотел что-то закричать. Из открывшегося рта вылетел непрожеванный кусок мяса, который угодил в глаз Тимохе. Совершенно случайно заглянувший на огонек часовой к этому моменту собирался приголубить вторую кружку со спиртом, но отскочивший кусок мяса плюхнулся в подносимую ко рту кружку.

Запустив свои грязные пальцы в спирт, Тимоха выудил мясо и наотмашь бросил в Лехино лицо, но снайперская точность явно подвела подвыпившего часового. Брошенная «закусь» приземлилась в чашку Мирона. Недолго думая, Мирон потянулся через стол к ухмыляющемуся Тимохе, чтобы отпечатать свой кулак на его роже. Однако Тимоха сидел далековато. Щедрый размах жилистой руки Мирона напомнил крестьянина, сеющего весной пшеницу. Зерна перловки густым веером полетели из чашки, залепляя старательские морды, бороды, волосы. Перловки хватило всем!

— Будя! — вдруг проревел Сохатый и ударил по столу с такой силой, что стоявшая на тесинках посуда подпрыгнула.

Мужики прекратили начинающуюся перебранку, которая обязательно превратилась бы в кровавое побоище.

А Гришка обвел всех несколько испуганными, округлившимися глазами и указал пальцем на стену, где висел небольшой портрет вождя мирового пролетариата. Под строгим образом товарища Сталина красовался неумело написанный на стесанном бревне лозунг: «Золото — достояние народа!»

Мужики оцепенели от ужаса и уставились на «святой лик» грозного современника. Портрет был залеплен масляной перловкой, которая желтыми дорожками стекала по строгому лицу на серый китель.

Могила торопливо бросился стирать перловку грязной ладонью. Перемешавшись с краской, масло и перловка дали неожиданный эффект: половина лица товарища Сталина превратилась в грязно-желтую массу, более походившую на золотоносную породу. Оставшийся целым правый глаз, казалось, стал еще строже и грознее.

— Ты что делаешь? Нельзя так, надо по-другому! — воскликнул Тимоха и, схватив в руки приставленную к стене трехлинейку, стал аккуратно штыком сбрасывать с портрета налипшие крупинки.

Однако его подвела координация. Пьяно покачнувшись вперед, Тимоха штыком проткнул портрет. Дырка как раз оказалась на месте правого глаза вождя мирового пролетариата.

«Куда я попал!» — холодея душой, подумал Андрей и незаметно, осторожно и тихо прокравшись за спинами старателей, выскочил из барака на улицу.

Потоптавшись у сеней, Андрей осмотрелся, раздумывая, куда пойти. После «сладкого ужина» хотелось душистого смородинового чая, но чаепитие могло быть нарушено непрошеным вмешательством какого-нибудь пьяного старателя. Единственным местом, где можно было насладиться красотой природы в одиночестве, был берег Балахтисона, туда и ушел Леха. Андрей взял свой вещмешок с продуктами, неизменный собачий спальник и пошел в сторону реки.

Окутавшая тайгу ночная мгла несла за собой неприятную прохладу и промозглую сырость. С запада над горами нависли свинцовые тучи. Злобно наседавшие гнус и комарье не давали покоя. Они проникали под одежду и беспощадно жалили Андрея до тех пор, пока из-под торопливо приготовленных дров не потянул густой едкий дым. Специально выбранные пихтовые поленья затрещали, искрясь золотистыми снопами. Пламя костра с живостью лизнуло сухое топливо и тут же положило костер на землю. Едва оторвавшись от пламени, дым поплыл вниз по реке. В притихшей тайге не слышалось ни единого посвиста укрывшихся перед непогодой птах.

— Будет гроза... — отметил Андрей, подвешивая на таганок небольшой походный котелок с водой.

Рыжевато-серая лайка, увязавшаяся за Андреем от старательских бараков, преданно смотрела в глаза человеку в надежде на какую-нибудь подачку. Вдруг она вскочила, закрутила носом и, насторожившись, замерла на месте. Ее взгляд был обращен в сторону вершины Балахтисона, откуда низменный ветерок наносил посторонние запахи. Прошло некоторое время, но собака не успокоилась, а, наоборот, нервно закрутила распрямившимся хвостом и зашевелила ноздрями.

По своему опыту Андрей знал, что четвероногий друг почуял либо чужого человека, либо осторожно подкрадывающегося зверя. Андрей отошел на несколько шагов от костра и стал внимательно всматриваться в сгущающиеся сумерки. Он искренне пожалел, что оставил карабин. В темноте послышался негромкий, успокаивающий собаку голос человека. От распевных, протяжных слов беснующаяся лайка успокоилась, взбрехнула более приветливо и, как бы призывая человека на огонек, неторопливо вернулась к костру. За ней из-за огромного ствола древнего кедра вышел человек. Андрей видел его впервые.

Это был мужчина среднего роста с обыкновенной, как и у всякого старателя, густой, достававшей до груди бородой, напоминавшей огромную лопату. На голове не видевшие расчески, скатавшиеся русые волосы. Прищуренные от яркого пламени костра черные бусинки глаз. Слегка припухлые, растянувшиеся в приветливую улыбку губы. Вытянутый овал лица. В нем не было особых, легкозапоминающихся примет.