Филипп Клодель - Собачий архипелаг

– Черт бы тебя побрал, мне же больно! – взревел Кюре, так что Мэр поневоле прервал монолог, а три пчелы, до сих пор приходившие в себя на плечах своего пастыря после холодильной камеры, взмыли вверх.

– Простите, святой отец, делаю, что могу, но ведь я не фельдшер.

– Ну да, ясное дело, не ты же страдаешь!

Доктор, улыбаясь, отказался заняться пальцами священника, сказав, что его собственные настолько неловки, что не смогут правильно наложить повязку. Он ограничился требованием, чтобы Спадон продезинфицировал ранки, и рыбак полил на них из бутылки с виноградной водкой, отчего Кюре и взвыл от боли.

– Думаю, вы прекрасно поняли мою мысль, – заключил Мэр, – при том что вы отлично знаете – я не мерзавец какой-нибудь или бессердечный человек. Но не я выдумал нищету и зло на земле, и в мои обязанности не входит за всеми подчищать дерьмо. Хоронить этих людей на нашем кладбище не имеет смысла. Уже хотя бы потому, что они не принадлежат к нашей коммуне. Но есть и еще соображение: мы даже не знаем, какой они веры.

Вполне вероятно, что они другого вероисповедания, и мы нанесли бы им оскорбление, похоронив в месте, не имеющем ничего общего с их религией. Кстати, я вам уже говорил, что эта история должна остаться строго между нами, и пусть каждый унесет ее с собой в могилу, ни с кем не поделившись. Это, разумеется, предполагает, что тела несчастных бесследно исчезнут, и не останется никаких свидетельств об их пребывании на острове.

На секунду Мэр замолчал и обвел взглядом лица присутствующих. Почти все низко склонили головы, кроме Старухи и Учителя, который взирал на него с выражением ужаса и задыхался, будто слова Мэра вызвали у него приступ астмы.

– Самое простое, что первым пришло на ум, – доверить их морю. Но кто может поручиться, что через несколько дней оно не вернет их, снова прибив к нашим берегам? И тогда я пришел к выводу, что стоит похоронить их на нашем острове, ведь он – последнее пристанище, которое они обрели, сами того не ведая, место, которое им определила смерть, навсегда избавив от страданий, бывших, по сути, формой их земного существования.

Спадон закончил перевязывать пальцы Кюре, однако тот, почти не прислушиваясь к Мэру, продолжал гримасничать, поднося руки к очкам с толстенными стеклами, словно раны могли быстрее зарубцеваться от того, что он их разглядывал.

– Не мне вам рассказывать, что на острове есть своего рода врата в бездну. Наши предки называли эти отверстия «гл о тками богов». Вот я и подумал, что мы не совершим ни святотатства, ни кощунства, если сбросим в одно из них тела этих троих мужчин. В каком-то смысле они лишь продолжат свое путешествие, достигнув сердца Земли и обретя вечный покой.

Довольно долго все переваривали сказанное Мэром, прокручивая это у себя в голове. И, как все и предполагали, первым нарушил молчание Учитель:

– Немыслимо! Это же просто немыслимо! Я словно вижу дурной сон. Ну и мастер же вы пудрить людям мозги, господин Мэр! Вы собираетесь отделаться от тел троих несчастных, словно хотите спрятать пыль, заметая ее под ковер! Надо ли мне напоминать, что многие здешние свиньи в человеческом обличье продолжают сбрасывать мусор в вулканические отверстия, о которых вы говорите? Значит, вы считаете человеческие останки чем-то вроде мусора? Было бы очень интересно выслушать мнение Кюре на этот счет!

Услышав, что говорят о нем, священник поднял голову и отвел взгляд от перебинтованных пальцев, которые он продолжал созерцать с потерянным видом. Он понял, что все на него смотрят в ожидании ответа. Он, разумеется, слышал доводы Мэра и их краткую перепалку с Учителем, но слышал как тихую музыку, едва доносившуюся из отдаленной комнаты. Тяжко вздохнув, будто перед мучительным откровением, Кюре произнес:

– Да чего вы от меня ждете? Думаете, раз я священник, то знаю ответы на все вопросы? У меня так же, как и у всех вас, есть свои заботы, и я ничуть не умнее остальных. Если бы вы спросили меня о пчелах, я бы сумел вам ответить, – сказал он, поддразнивая здоровыми пальцами двух из них, пробиравшихся по рукаву. – Я много чего о них знаю, а чудо меда не перестает меня восхищать. Если Бог существует, то он – в меде! Вот к какому выводу я пришел за шестьдесят девять лет своего земного бытия и за полвека пастырского служения. Мысль, что трудами тысяч насекомых, каждое из которых легко раздавить двумя пальцами, цветочная пыльца преобразуется в прозрачный нектар, где заключены вся сладость жизни и все ароматы земли – как растений, так и стихий, – вот что укрепляет меня в вере. И Бог, несомненно, есть, даже если в наши дни немало таких, кто уверяет нас в обратном или пытается насадить нам собственных богов путем насилия, выжженной земли, убийств, бомб и крови. Рассказать о пчелах – да! Но в остальном… В частности, если уж говорить об этих несчастных неграх, что вы хотите от меня услышать?

– Почему вы называете их неграми? – возмущенно отозвался Учитель.

Кюре вытянул шею и поискал взглядом через свои толстые стекла того, кто это сказал. Найдя его наконец, он пожал плечами.

– А как вы хотите, чтобы я их называл?

– Чернокожими, африканцами, просто людьми, наконец!

– И что, этого хватит, чтобы их оживить?

– По крайней мере, так будет приличнее. Слово «негр» – оскорбление, и вы это отлично знаете.

– Только не из моих уст, господин Учитель, только не из моих уст. Я гораздо старше вас. По существу, я принадлежу другому времени. Это слово из моего детства. Из той поры, когда со школьной скамьи мы слышали о краснокожих, желтых, белых и… неграх. Таковы были полученные мной знания о мире. И это ничуть не мешало уважению к ним. Каждый человек, независимо от цвета кожи, – Божие творение. В слове самом по себе не содержится ни ненависти, ни презрения. Все зависит от того, как им пользоваться. Но если вы хотите, чтобы я говорил «чернокожие», будь по-вашему. Если это успокоит вас и доставит удовольствие, пожалуйста. От этого они не станут менее мертвыми.

Учитель сделал раздраженный жест – одна из пчел уселась на его большой палец, изогнулась и выдвинула жало, готовясь укусить. Он прогнал ее другой рукой, она полетела прочь и села на воротник сутаны Кюре. Учитель несколько вяло, тоном капризного ребенка, с которым вступили в спор, произнес:

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Отвечу, будьте спокойны. Все сказанное господином Мэром не лишено смысла, а ведь, Бог свидетель, я далеко не всегда соглашаюсь с его мнением, в частности, как это всем известно, по вопросу дорогостоящего проекта термального комплекса, который вызовет у островитян стремление к роскоши, подстегнет коррупцию, приведет к утверждению ложных ценностей и бесчинствам, еще похлеще тех, что уже имеются. Но еще большим злом будет привлечение к нашему острову нездорового интереса, когда мы станем объектом всеобщего внимания, губительного для всех нас, господин Учитель.