Дарья Бобылёва - Сборник произведений

Только древняя бабушка видела, куда ушел Луня, но никому не могла об этом рассказать, потому что и сама давно растворилась в сумраке своей комнаты, оставив лишь грузное бессознательное тело, за которым смиренно ухаживала семья.

А Луня стал комнатой, стал домом, стал пыльным двором и одиноким тополем в окне. По ночам он стучит и потрескивает в стенах и охраняет свой дом как часть драгоценной городской памяти. А если этот дом снесут, Луня просочится в другой — ведь он может обитать где угодно, кроме совсем свежих новостроек, которые пусты до тех пор, пока не увидят первую смерть в своих стенах. Но после того, как в них заведется душа, придет и Луня — последний человек, влюбленный в Москву и обретший наконец с нею счастье.

«Октябрь» 2017, № 9-10

Участковый Водогреев пришел в подведомственный дом разбираться по поводу жалобы на шумных соседей. Участковый был не то чтобы юн, и не сказать, чтобы красив, но вполне бесстрашен. Он опасался только особо крупных собак и рамок металлоискателей. Ему отчего-то казалось, что если он пройдет через рамку неправильно, то из нее могут выскочить сверкающие лезвия и разрезать его напополам. Или, к примеру, она выстрелит лазером прямо в его кажущееся подозрительным лицо. Но вообще лицо у участкового было совсем не подозрительное. Над ним даже имелся милый русый чубчик.

А еще участковый любил котят, но скрывал это от коллег.

Дом был панельный, неопрятный, похожий на огромную грязную вафлю. Пройдя через пахнущий мусором подъезд, выкрашенный в неживой зеленый цвет, участковый оказался прямо перед нужной дверью. Жалоба поступила от одного из жильцов первого этажа.

За дверью участковый обнаружил бабушку боевого типа. Впустив Водогреева, она вернулась в комнату и заняла свою обычную, как понял участковый, позицию. Бабушка сидела посреди комнаты на чемодане, решительно сжимая в руках швабру.

— Вот если это не прекратится, возьму чемодан и съеду, — угрожающе сказала бабушка. — А сюда цыган заселю. У вас на учете цыгане есть?

Цыган у Водогреева не было. Он навострил уши, чтобы уловить шум, изводивший жилицу, но тут бабушка подскочила и несколько раз сильно ударила шваброй в потолок.

— Ироды! — крикнула она.

Посыпалась штукатурка, убелив бабушку и участкового. От грохота Водогреев опешил, но потом все-таки услышал доносящиеся откуда-то сверху громкую музыку и бурчание телевизора. Передавали прогноз погоды, и участковый даже разобрал, что завтра будет солнечно, а от всех мужских проблем избавит известное лекарственное средство.

— И целыми днями так! — надрывно сказала бабушка и опять постучала в потолок. — И разврат какой-то слушают!

— А кто у вас там? — спросил участковый.

— У меня?! — взвилась бабушка. — Это у вас кто там! Это вы следить поставлены! И чтоб порядок!

— То есть с соседями не говорили?

— Буду я с ними говорить еще, — ритмично действуя шваброй, ответила бабушка. — А если бандиты? Зарежут и сварят суп. Я по телевизору видела.

Участковый кивнул и направился к двери.

— Вы их там прижмите! — напутствовала его бабушка. — А то съеду! У меня чемодан есть!

Дверь в квартире сверху участковому Водогрееву открыл тонкий молодой человек с гривой темных волос, тоже тонких. Выглядел он недокормленным. Следом за молодым человеком из квартиры вырвалась такая волна звука, что участкового прижало к стене.

— Это что ж вы делаете, гражданин, — укоризненно сказал Водогреев.

Молодой человек не расслышал, но прочел упрек во взгляде участкового и пожал плечами.

— Там же внизу из-за вас бабушка на чемодане! — чуть громче продолжил Водогреев.

— Зая! — прорезался сквозь музыку и крики героев сериала юный, но довольно противный женский голос. — Зая, кто там?!

— Убавь! — рявкнул в квартиру молодой человек. — К нам мили… поли…

— Участковый Водогреев.

— К нам участковый, зая!

Музыка стала немного тише. В прихожую метнулась девушка с большими прозрачными глазами и прижалась к груди молодого человека. Оба заи смотрели на участкового отчаянно, как пионеры-герои.

— Вы что шумите? — спросил наконец Водогреев. — На дневное время, между прочим, тоже есть всякие… децибелы. А внизу бабушка.

Бабушка подтвердила свое существование глухими ударами швабры.

— Да мы же не ей шумим, — сказали заи. — Мы верхним шумим! От них жизни никакой нет! Топают!

С потолка действительно слышалось какое-то дробное постукивание. Зайдя в комнату, участковый обнаружил, что от постукивания даже дребезжит стекло в книжном шкафу. Сильнее оно дребезжало только от бабушкиной швабры. Кроме того, по потолку расползались мокрые пятна.

— Это же ужас, — сказал молодой человек. — А мы только поженились. Они лишают нас семейных радостей.

— Я котлеты жарить не могу, так нервничаю, — сказала девушка и заплакала.

— А бабушка-то причем? — развел руками участковый. — Вы и ее лишаете.

— Она — случайная жертва, — отрезали заи. — Почему мы одни должны мучаться?

— Вы телевизор сделайте потише и музыку выключите, — велел участковый. — А то бабушка цыган заселит. А я пойду наверх и разберусь.

— Вы только осторожнее, — затрепетала девушка. — Вдруг там опасные сумасшедшие живут?

— Нет, у меня опасный сумасшедший только один, в соседнем доме, — успокоил ее Водогреев.

Поднимаясь по лестнице, участковый Водогреев пыхтел и корил себя. Ведь надо было, как в старые времена, сразу после назначения на должность обойти все дома и со всеми познакомиться. Но домов на его участке было так много, и все они были такие многоэтажные, а перевели Водогреева сюда всего три месяца назад. Познакомиться он успел только с самыми отпетыми жильцами и с одной жалобщицей, не менее отпетой. Она караулила Водогреева за углами, под кустами, в магазине и даже в парке, где он прогуливался в выходные. Каждый раз Водогреев получал от нее стопку написанных ажурным почерком жалоб на родственников, соседей, ЖЭК, правительство города и страны, а также на потусторонние силы, которые эти жалобы диктуют. Однажды жалобщица выскочила из мусорного бака, Водогреев очень испугался и чуть не ударил ее коробкой из-под кухонного комбайна, который подарил жене на 8 марта.

Из следующей квартиры на Водогреева пахнуло бергамотом, иланг-илангом, пачулями, шанелью неизвестного номера и еще чем-то дамским. Свет был приглушен, стены задрапированы чем-то невесомо-складчатым, а на потолке сияли звезды, наклеенные с помощью двухстороннего скотча. Со звезд капала вода.

По квартире, дробно топоча каблучками, бегала дама в маленькой шляпке и большой юбке. Лицо у нее было утонченное и страдальческое. Ногами дама ловко передвигала ведра, тазы и мисочки, предназначенные для уловления льющейся со звезд воды. В руках же она держала блокнотик, и промокшее пространство вокруг нее было усеяно смятыми листами бумаги. Дама, несомненно, была поэтессой.