Дарья Бобылёва - Сборник произведений

— Гражданин, откройте! — не сдавался примерзший участковый.

Сквозь иней на двери проступило заборное ругательство, написанное эктоплазмой.

— Вы, гражданин, дух, призрак или просто буйный? — внутренне трепеща, но сохраняя суровый вид, спросил Водогреев. — На каком основании проживаете? С какого года? Вы совершеннолетний? Женаты? Есть ли судимости? Дети? Жалобы на соседей, энергии, шум, слезы с потолка?

— Изыди! — взвыли наконец за дверью. — Призрак я, понял? Призрак! Несудимый! Проживать не могу по причине невинноубиенности. Существую на данной жилплощади в качестве кары за грехи. Понял? А теперь, — призрак откашлялся и сменил тон на привычный, мертвяще-шелестящий, как шум листьев на кладбище: — ухо-оди-и…

Водогреев попытался отодрать палец от звонка, но это оказалось больно. Не так больно, как в детстве, когда любознательный будущий участковый лизал на морозе качели, но тоже очень неприятно.

— Гражданин призрак, — продолжил, вздохнув, Водогреев. — Не знаю, за какие-такие грехи вас сюда направили, но от вас остальные жильцы страдают. И китайцы, а, может, вьетнамцы или там монголы, и братья, от которых жена ушла, и йог в бочке, и…

— С этими всеми вообще не знаком, — отрезал призрак. — И грехи не мои. Какие ж на мне грехи, если я невинно убиенный? Я этому, сверху, за его грехи послан. Убивцу, злодею и деграданту. В качестве, значит, укора и назидания.

— Гражданин призрак, — обрадовался вдруг участковый. — Раз вы тут не проживаете, то освободите, пожалуйста, помещение. А то наряд вызову.

— Вызывай, вызывай, — призрак тоже обрадовался, только как-то нехорошо. — Давненько я души из сотрудников милиции не вытрясал. И за ноги к потолку, на проволоке, я сотрудников милиции тоже давненько не подвешивал.

— Полиции, — строго поправил Водогреев. — То есть вы мне, значит, угрожаете при исполнении?

— Пугаю маленько, — смущенно хихикнул призрак. — Не могу я помещение освободить, пока наверху убивец. Я к нему за грехи приставлен. А он сидит как пень и носа никуда не кажет. Ну и я сижу. Ни тебе могилку свою проведать, ни бабушку родную. Понятно, вою.

— И вы, значит, уверены, что наверху живет убийца?

— Да вот те кре… ай-й, жжется!.. Уверен, уверен. Ты… вы уж с ним разберитесь, господин полицейский, пусть раскается или съедет наконец, окаянный. Застрял я тут, как Ильич в мавзолее…

— Я, конечно, разобраться постараюсь, — с достоинством сказал Водогреев. — Только я же из-за ваших температурных аномалий к звонку примерз!

— Да подыши ты на него. Подыши, а потом плюнь.

И участковый отправился дальше, оставив немного своей плоти на дерзко выпирающей кнопке звонка.

Водогреев стоял на лестничной площадке и остервенело тер глаза. Только что он увидел необыкновенное — средневекового рыцаря в полном облачении, тяжелого и сегментированного, как мокрица. Правда, доспехи у рыцаря были не сверкающие, скорее наоборот — тусклые, грязные, подернутые зеленоватым налетом и, кажется, плесенью. Рыцарь жевал сосиску, пропихивая ее через отверстие в забрале.

Водогреев перестал тереть глаза и еще раз присмотрелся к жильцу. Да, он, несомненно, был рыцарем. И, несомненно, ел сосиску.

— Я ваш участковый, — взглянув на меч, которым был оснащен рыцарь, печально сообщил Водогреев.

— Ну, — неопределенно ответил рыцарь. А внизу старательно, выводя леденящие душу рулады, завыл призрак.

— Вас нижний жилец не беспокоит?

Рыцарь доел сосиску и попытался облизать пальцы, но мешало закрытое забрало.

— Не, — сказал рыцарь. — Пусть голосит.

— А вот вы ему мешаете, гражданин рыцарь, — осмелел Водогреев. — Это он из-за вас голосит, потому что вы, по непроверенной информации, убивец и…

— Я не убивец, а доблестный герой, защитник, могучий избавитель и тому подобное. И сколько злодеев и их приспешников в процессе моих подвигов полегло — меня совершенно не касается и не тревожит! — бурно запротестовал рыцарь. — А если будете клеветой заниматься, то, знаете ли, мой меч — ваша, товарищ участковый, голова с плеч!

— Вот не надо мне угрожать, пока я всю ситуацию не обрисовал, — замахал руками Водогреев. — Что за дом такой! Ничего обрисовать не успеешь, а они уже кидаются…

Рыцарь милостиво разрешил ему обрисовать ситуацию. Водогреев рассказал про призрака, зарубежных гостей, применяющих физическую силу мужичках, йога, который плещется в бочке и созерцает гармонию… в общем, про всех, вплоть до бабушки, которая сидела где-то внизу на чемодане и недоумевала — куда это пропал участковый.

— Вот, — закончил Водогреев. — А вы почему дома круглосуточно сидите и гражданина призрака нервируете?

— А куда мне идти? — с шумом и лязгом пожал плечами рыцарь. — Вы когда в последний раз дракона в живой природе встречали? А принцессу в естественных, так сказать, условиях обитания? А прекрасных и коварных волшебниц? А басурман, у которых Гроб Господень отбивать нужно?

— Вот насчет басурман… — начал было Водогреев и испуганно сам себя перебил: — Ой, нет, не будем обострять и нагнетать.

— Ну вот, — сник рыцарь. — Вот и сижу. И тоскую, и плесневею, и сосиски эти молочные жру вместо вепря… жареного… с лучком… — он гулко всхлипнул.

— Тогда, может, раскаетесь? — мягко предложил ему участковый.

— Это в чем еще? — возмутился рыцарь. — Сколько извергов положил — ни одного не жалко! И еще стольким же кишки бы выпустил, да… — рыцарь вздохнул. — закончились, изверги…

— Гражданин рыцарь, но вы же призраку мешаете, а под призраком вьетнамцы… — снова начал перечислять Водогреев.

— А мне? — гневно загудел рыцарь. — А мне, по-вашему, не мешают?!

— И кто же вам, гражданин рыцарь, мешает? — усомнился Водогреев.

Рыцарь со скрипом поманил его железным пальцем.

В рыцарской квартире, увешанной щитами, устеленной шкурами и уставленной дубовой, как и положено, мебелью, сначала было тихо. Но через несколько секунд, когда участковый уже приготовился высказать железному обманщику все накипевшее, вдруг обнаружило свое присутствие нечто постороннее, не соответствующее ни месту, ни времени. Нечто настолько раздражающее, что Водогреев даже удивился тому, как рыцарю удается сохранять невозмутимое выражение забрала.

Наверху, надрываясь, заплакала и запричитала пожарная сирена.

— Слыхали? — зычно гаркнул рыцарь, стараясь перекричать сирену. — А вы — каяться!

Поднимаясь на следующий этаж, Водогреев споткнулся на лестнице о пожарный шланг. Шланг шипел и извивался. Один его конец уходил в окно, а другой — вверх по ступенькам. Участковый пошел вдоль шланга и вскоре наткнулся на целую пожарную команду. Чумазые, сияющие белками глаз пожарные бегали по малогабаритной квартире, азартно покрикивая, налетая друг на друга и обрызгивая все вокруг пеной из огнетушителей. Квартирная дверь стояла в прихожей, бережно прислоненная к стене. Пол покрывали несколько слоев брезента, удерживавшего в своих складках почерневшую воду.