Владимир Набоков - Взгляни на арлекинов!

…в шестнадцатом округе по rue Despréaux… — Депрео — вторая часть фамилии французского поэта и критика Никола Буало. В конце 30-х гг. Набоковы снимали квартиру в Париже в том же 16-м округе на улице Буало.

Нансенский паспорт. — Удостоверение личности, введенное комиссаром Лиги Наций по делам беженцев Нансеном в 1922 г. для русских эмигрантов и других беженцев без гражданства.

…не лучшей шахматной доске. — Здесь у Набокова («second-best chessboard»), возможно, кроется намек на известное место в завещании Шекспира, оставившего жене только «не лучшую кровать» (second-best bed), что некоторыми исследователями истолковывается как указание на ее неверность.

…склонившую русые кудри над широкими листами… — Один из многочисленных случаев в романе двойного (в данном случае — дополнительного) значения, пропадающего, к сожалению, в переводе: английское foolscap означает формат писчей бумаги, повсеместно использовавшийся в Западной Европе до наступления в 20-х гг. прошлого века эры более узкого формата А4, и в то же время это шутовской колпак с бубенцами и бумажный колпак, надевавшийся нерадивым ученикам в наказание.

Журнал «Patria» — «Отечество», с намеком на «Отечественные записки» Краевского. Подразумеваются «Современные записки» (1920–1940), ведущий парижский журнал эмиграции, в котором в 1929–1930 гг., то есть в описываемое время, печаталась «Защита Лужина» Набокова. В рукописи романа журнал первоначально назывался «Expatria» (букв. «вне родины»); затем экономный Набоков отбросил предлог — вероятнее всего, оттого, что далее появляется таинственный ассистент повествователя по имени Экскюль.

Ирида Осиповна. — Отчего в русифицированном имени Айрис добавлено отчество «Осиповна», сказать затруднительно (имени ее отца мы не знаем, и единственный персонаж романа, который может быть соотнесен с этим отчеством, — издатель Осип Львович Оксман), но имя Ирида указано не случайно: в греческой мифологии Ирида — олицетворение и богиня радуги, по имени которой назван цветок ирис ( англ. iris).

Демьян Василевский, «Простаков-Скотинин», Христофор Боярский. — В образах Василевского и Боярского Набоков отразил черты Георгия Адамовича (выведенного в «Даре» под именем Христофора Мортуса и разыгранного Набоковым в рассказе о выдуманном им поэте « Василии Шишкове», чьим именем Набоков подписал несколько своих стихотворений в конце 30-х — нач. 40-х гг.). Имя Демьяна Василевского (в оригинале Basilevski — Базилевский, от Basil — царственный), как и его русский эквивалент и как фамилия второго критика — Боярский, — обыгрывают псевдоним придворного советского поэта Демьяна Бедного, чье настоящее имя Ефим Придворов . В 1927 г. в газете «Правда» Д. Бедный поместил пародию на стихотворение Набокова «Билет» — это было одно из первых упоминаний Сирина в советской печати. В письме к Роману Гринбергу (14 сентября 1961 г.) Набоков упоминает этот случай: «Стишки неизвестного мне Елагина настолько похожи на те, которые лет тридцать пять тому назад посвятил мне в советской газете Демьян Бедный (рифмуя „фантазирен“ и „Сирин“), что у меня появилось подозрение, не одно и то же ли это лицо?» В отношении «Простакова-Скотинина» Омри Ронен (1937–2012) проницательно предположил, что в этом «фарсовом прозвище» (разумеется, помимо отсылки к «Недорослю» Фонвизина и фольклорному simpleton’у — простаку) Набоков зашифровал имя рецензента «Нью-Йорк таймс» Орвилла Прескотта, назвавшего «Лолиту» «скучной, скучной, скучной на претенциозный, напыщенный и нелепо игривый лад». Примечательно, что сын Прескотта, Питер, пойдя по стопам отца, в 1972 году разругал «Сквозняк из прошлого».

…Диана, очаровательная кокетка с живым чувством юмора, позволяет Жюлю тешиться… — Французское слово jules означает, помимо прочего, «любовник» и «преступник» (оба эти значения воплощаются в финале этой части).

Fairelamourir. — Как заметил Б. Бойд, в этом неологизме, образованном от фр . faire l’amour (предаваться любви), содержится глагол mourir — «умирать», что можно рассматривать как указание на смерть Айрис.

I see you are in smoking. — Английское слово «smoking» (курение), которое ошибочно употребляет Старов вместо английского «dinner jacket», перешло в русский язык в значении черного вечернего пиджака с атласными или шелковыми лацканами от английского «smoking jacket» (пиджак для курения).

«Пандер» — от англ. pander — сводник (это название вновь возникнет в третьей части).

…«putty saw-lay»… — Возможно, название французского вина «Le Petit Soleil» в американском произношении. Бойд в своих примечаниях к роману полагает, что здесь речь идет о солонине — petit salé, имея в виду, по-видимому, блюдо Petit Salé aux Lentilles (свинина с овощами и чечевицей).

…как в гейневском месяце мае… — Имеется в виду стихотворение Гейне «В чудеснейшем месяце мае…» из «Книги песен» (1827).

…напоминало что-то из параллельного мира… — Рассказ Набокова «Возвращение Чорба» (1925).

…Petiver, не то Petit Ver — червячок ли, стишок ли… — Игра слов с французским «ver» — червяк и английским «verse» — строфа, стихи. В топониме скрыта отсылка к имени английского аптекаря Джеймса Петивера (Petiver, ок. 1665–1718), автора нескольких энтомологических трудов о британских бабочках.

… я сочинил несколько стихотворений < … > одно из которых, о группе акробатов, устроивших представление на церковной площади… — Набоков отсылает читателя к собственному стихотворению «Тень», сочиненному в Шварцвальде (1925): «К нам в городок приехал в гости / бродячий цирк на семь ночей. / Блистали трубы на помосте, / надулись щеки трубачей. // На площадь, убранную странно, / Мы все глядели — синий мрак, / собор Святого Иоанна / и сотня пестрая зевак. // ‹…› И в вышине, перед старинным / собором, на тугой канат, / шестом покачивая длинным, / шагнул, сияя, акробат …».

…Степан Иванович Степанов, известный журналист… — Под именем Спепанова Набоков вывел И. И. Фондаминского (1880–1942), одного из лидеров партии эсеров, основателя и редактора «Современных записок», эмигрировавшего в Париж в 1906 г. В свой первый приезд в Париж в 1932 г. Набоков остановился в его просторной квартире, где познакомился со многими известными фигурами русской эмиграции, в том числе с Керенским. Как и Степанов в романе, Фондаминский всячески опекал Набокова в Париже и был устроителем его литературного вечера.