Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

В конце ноября после пятидесяти с лишним воздушных боев Уэстон был сбит над одним из рабочих кварталов Лондона. Чтобы не волновать понапрасну Матильду, он описывал все пережитое им так, как будто это случилось с его товарищем.

«Недавно я проведал в госпитале одного приятеля, раненного в грудь. Он рассказал мне, что с ним произошло, когда его сбили и он, потеряв сознание, упал на площадь в рабочем квартале Лондона. Незнакомая женщина, жена рабочего, спасла его от смерти, вытащив из-под обломков горящего самолета. Он очнулся на ее кровати. Женщина сидела возле него. Все дома на противоположной стороне улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Спасательные команды уносили раненых и мертвых. Муж женщины, подобравшей летчика, был убит осколком бомбы. Труп еще лежал в комнате на другой кровати. А в это время женщина прикладывала тампоны к ране летчика и говорила ему: «Вам нельзя двигаться. Сейчас приедет скорая помощь, я послала за ней сынишку».

Когда раненый взглянул на мертвого, женщина сказала:

— Это мой муж — он погиб.

Лицо ее было мокрым от слез. Но она продолжала менять тампоны.

Вот какие бывают люди, Матильда!»

Матильда сидела за тем самым столом под лампой, за которым она читала в шестнадцать лет «Страдания юного Вертера», украдкой утирая глаза. По ее лицу опять текли слезы. Она не знала, что их вызвало — страх за Уэстона или судьба той женщины, чье душевное величие было ей недоступно.

«Сынишка крикнул в окно, что пришли санитары, — писал Уэстон, — и женщина сказала ему, что он может еще побегать на улице. Она не хотела, чтобы мальчик увидел мертвого отца. В комнату вошли два человека с носилками. Но это была не скорая помощь. Санитары унесли труп. Женщина шла за носилками до двери. Она плакала. А потом она снова села у кровати летчика и приложила к ране свежий тампон.

Матильда! Для молодых девушек, которые беззаботно растут в богатых семьях, убаюкиваемые прекрасными молодыми снами, Англия — чудесный зеленый остров. Такой же она представляется и богатым юношам, посещающим лучшие в мире университеты, где они знакомятся со всем тем, что создал человеческий гений. Молодые люди, которые шли по ровным жизненным дорогам, стоят сейчас каждый на своем посту — они защищают родину, давшую им так много. Но за стенами уютных девичьих покоев и университетских аудиторий существует другая Англия — Англия той простой женщины, что спасла летчика, Англия ее мужа и миллионов людей, таких же, как они. Эти люди выросли в горькой нужде и, едва научившись грамоте, в четырнадцать лет начали борьбу за существование; они знают, что обречены вести ее до самой смерти.

Именно эти мужчины и женщины показали беспримерную выдержку, именно они спасли Англию от воздушного наступления немцев. Эти люди защищают страну, которая им ничего не дала. Что станется с ними после войны?

Пиши мне, я живу в своей лондонской квартире».

В середине июня, когда Матильда опять поселилась в городе, к ней пришел незнакомец, назвавшийся швейцарским коммерсантом. Восьмого апреля он встретился с Уэстоном в швейцарском консульстве в Афинах. Немцы, вступившие шестого апреля в Югославию, захватили 13-го Белград, 27-го Афины, а 2-го июня — остров Крит.

— Это был настоящий тайфун, — сказал коммерсант. Он сидел в кресле очень прямо, не облокачиваясь на спинку, и время от времени делал глубокий вдох. Когда он дышал, он отрешался от всего. В этот момент его, видимо, ничто на свете не интересовало.

Закончив дыхательные упражнения, коммерсант молча просидел еще несколько секунд, держась все так же прямо. Наконец он с удовлетворением произнес:

— Да, это был настоящий тайфун, уверяю вас! Даже английские войска, переброшенные из Египта, оказались бессильными! Их смели, как сметают крошки со стола. У англичан не хватает самолетов! Вот в чем дело!

Коммерсант был смуглый человек, с узким чередом и тяжелыми веками. Он казался потомком вырождающегося рода.

Матильда не знала, что Уэстон участвовал в операциях на Балканах. С Рождества она не получала от него известий. Теперь она его вдруг увидела. Он лежал серый, как трава, сожженная солнцем, в неприступной горной долине, рядом с обломками самолета. Мертвая тишина царила в этой глуши, на месте катастрофы.

Коммерсант снова вспомнил о своих дыхательных упражнениях. Он быстро выпрямился и стал так сосредоточенно дышать, словно решил, что размеренное дыхание даст ему возможность благополучно пережить мировую войну.

Но и Матильда ничего не замечала. «Жив он или нет?» — думала она. Перед ее глазами по-прежнему маячила серая пустыня. Вон лежит закоченевший Уэстон, уже наполовину засыпанный землей.

С глубоким сочувствием коммерсант поднял тяжелые веки и взглянул на Матильду, которая, сгорбившись, сидела в кресле.

— Вы неправильно дышите, — заявил он, показывая на ее грудь.

Матильда очнулась.

— Что вы сказали?

Тогда коммерсант встал, уперся руками в бока, выставив большие пальцы, и сделал пол-оборота. Его пальцы безостановочно двигались за спиной.

— Вот как нужно дышать. Вот! Поверьте мне, все несчастья происходят от неправильного дыхания. Правильное дыхание вылечивает от любой депрессии, ручаюсь вам. Попробуйте. И вы станете другим человеком. Я убедился в этом на собственном опыте; если правильно дышишь — не знаешь, что такое плохое настроение.

Когда коммерсант ушел, Матильда распечатала письмо, Уэстон написал его девять недель назад в Афинах. Это было настоящее любовное послание. Глаза Матильды жгли слезы, после каждого слова молодая женщина спрашивала себя: «Жив ли он еще?»

Через неделю, 22 июня, гитлеровские армии перешли советскую границу. Начался новый этап войны. Мир так же, как и немцы, считал, что Россия будет разбита за шесть недель. Но мир узнал, что в Советском Союзе царит совсем иной дух, чем во Франции.

В октябре, когда нацисты подошли к Москве, а Ленинград был окружен с суши, Матильда снова получила письмо из Лондона. Уэстон описывал ей разговор, который подслушал в трактире на проселочной дороге во Франции.

«…Все тяжелое вооружение, какое было у британцев, осталось в Дюнкерке, — сказал тогда немецкий офицер. — В Англии у них наверняка ничего нет. Ничего у них нет! Нельзя медлить со вторжением!» И с каким-то мистическим предвидением офицер воскликнул: «Если вторжение не будет предпринято немедленно, — кто знает, быть может, нам когда-нибудь придется сказать: в эти дни мы проиграли мировое господство».

Я думаю, Матильда, к словам офицера мы можем добавить: «Напав на Россию, Германия проиграла войну». 7 декабря, без объявления войны, Япония напала на Америку. Отныне сто тридцать миллионов американцев, располагавших крупнейшим промышленным потенциалом, перешли от производства автомобилей и холодильников к производству вооружения.