Розамунда Пилчер - Собиратели ракушек

— Да. То, что ты рассказала, очень печально, но удивительно возвышенно. Скажи, ты и Оливии все это рассказала?

— Не все. Она и не хотела знать всего.

— Узнаю свою дочь. Когда ее чувства глубоко задеты, она их прячет, словно сама перед собой притворяется, что ничего не произошло.

— Да, знаю. То есть я это поняла. И не огорчилась.

— Что ты делала, когда жила у нее в Лондоне?

— Ничего особенного. Съездила в «Маркс энд Спенсерз», купила себе теплые вещи. И еще встретилась с поверенным отца. Это было очень тяжело.

Пенелопу охватила жалость к девочке.

— Он тебе ничего не оставил?

— Почти ничего. Бедняга, ему и нечего было оставить.

— А дом на Ивисе?

— Он никогда нам не принадлежал. Его владелец некто Карлос Барсельо. К тому же мне бы не хотелось там жить. А если бы и хотелось, все равно платить нечем.

— У отца была яхта. Что случилось с ней?

— Яхту он продал вскоре после того, как Оливия уехала. А другую так и не купил.

— А как же его вещи — книги, мебель, картины?

— Томеу договорился с другом, что тот будет держать все у себя, пока я не пришлю за ними или пока не наберусь храбрости и сама не приеду забрать.

— Я знаю, Антония, сейчас в это невозможно поверить, но такое время настанет.

Антония закинула руки за голову и уставилась в потолок.

— Сейчас я уже в порядке, — сказала она. — Мне очень тяжело, но не потому, что он умер. Если бы он перенес операцию и выжил, то жизнь его была бы сплошным страданием и болью, он не протянул бы и года. Мне врач объяснил. Так что смерть была милосердным избавлением. Только печально, что годы после разлуки с Оливией он прожил так одиноко. У него больше никого не было. Он слишком любил Оливию. Наверное, она была его единственной настоящей любовью.

Теперь в доме стояла тишина. Топот и грохот на чердаке прекратились, и Пенелопа догадалась, что Ноэль, признав свое поражение, спустился вниз.

Она заговорила, тщательно выбирая слова:

— Оливия ведь его тоже любила. Больше, чем кого-либо другого в своей жизни.

— Он хотел жениться на ней, но она отказалась.

— Ты винишь ее за это?

— Нет, что вы. Я восхищаюсь ею. Она поступила честно и мужественно.

— Она своеобразный человек.

— Знаю.

— Понимаешь, она никогда не хотела выходить замуж. Ей внушают ужас зависимость, несвобода, крепкие корни.

— Она так любит свою работу.

— Да, любит. Для нее работа важнее всего на свете.

Антония задумалась.

— Странно, — сказала она. — Это можно было бы понять, если бы у нее было несчастное детство или если бы она пережила какое-то тяжелое потрясение. Но с такой матерью, как вы, ничего подобного и представить невозможно. Она сильно отличается от ваших остальных детей?

— Как земля и небо. — Пенелопа улыбнулась. — Нэнси — прямая противоположность Оливии. Она всегда только о том и мечтала, чтобы выйти замуж и иметь собственный дом, быть эдакой владелицей поместья. Но ничего дурного я в этом не вижу. Она счастлива. Во всяком случае, мне кажется, что счастлива. Она получила от жизни именно то, что хотела.

— А вы? — спросила Антония. — Вы хотели выйти замуж?

— Я? Господи, это было так давно, я почти и не помню. Знаешь, я об этом вообще не задумывалась. Мне было девятнадцать лет, шла война. А во время войны не строишь планы на будущее. Просто живешь сегодняшним днем, и все.

— Что случилось с вашим мужем?

— С Амброзом? Он умер через несколько лет после того, как Нэнси вышла замуж.

— Вам было одиноко?

— Я была одна. Но одиночество — это совсем другое.

— Никто из моих родных и друзей еще не умирал. Космо первый.

— Да, первая встреча со смертью, когда она уносит близкого человека, особенно ужасна. Но проходит время, и ты привыкаешь жить с этим чувством потери.

— Наверное. Он часто повторял: «Мы всю жизнь только и делаем, что смиряемся».

— Мудрые слова. Некоторые только так и могут жить. Но тебя, хотелось бы верить, ждет лучшая доля.

Антония улыбнулась. Журнал давно уже лежал на полу, лихорадочный блеск в ее глазах смягчился. Она была похожа на сонного ребенка.

— Ты устала, — сказала Пенелопа.

— Ужасно. Кажется, я сейчас засну.

— Поспи подольше. — Пенелопа встала с кровати, подошла к окну и раздвинула шторы. Дождь перестал, откуда-то из темноты донесся крик совы. — Покойной ночи. — Она выключила свет.

— Пенелопа!

— Что, детка?

— Как мне хорошо здесь! С вами.

— Спи, моя девочка. — Она закрыла дверь.

Дом был погружен в тишину. Внизу свет был выключен. Видно, Ноэль решил, что на сегодня хватит, и лег спать. Да и ей пора, она все дела переделала.

У себя в комнате Пенелопа стала не спеша готовиться ко сну: почистила зубы, расчесала волосы, намазала лицо кремом, подошла к окну в ночной рубашке, откинула тяжелые шторы. В открытые створки влетел легкий ветер, влажный и холодный, принесший свежие запахи земли. Казалось, это ее сад проснулся после долгого зимнего сна и устремился навстречу наступающей весне. Снова ухнула сова, и так тиха была ночь, что слышен был сонный лепет речушки за садом.

Она вернулась к кровати, легла и выключила лампу. Ее усталое, отяжелевшее тело с благодарностью ощутило прохладу белья и мягкость подушек, но сна не было и в помине; простодушное любопытство Антонии растревожило прошлое, всколыхнуло то, что вспоминать не хотелось. Пенелопа отвечала на вопросы девушки уклончиво: она не лгала ей, но и не говорила всей правды. А правда была запутанная, и путь к ней тернист и долог. Слишком издалека надо начинать разматывать переплетение причин и следствий, определивших ход событий. Она и сама уже не помнила, когда в последний раз говорила об Амброзе, произносила его имя, думала о нем. Но сейчас, глядя в печальную прозрачную темноту, почувствовала, что выхода нет, придется вернуться к истокам. И Пенелопа стала погружаться в прошлое. Странное это было ощущение, она словно смотрела старый фильм или перелистывала ветхие страницы древнего альбома с фотографиями. Вдруг все стало оживать под ее взглядом, и она с изумлением обнаружила, что снимки ничуть не выцвели, они такие же яркие, четкие и живые, как много лет назад.

Офицер женской вспомогательной службы военно-морских сил аккуратно сложила бумаги и отвинтила колпачок вечной ручки.

— Итак, Стерн, нам остается решить, в какую часть вас направить.

Пенелопа сидела за столом напротив нее и внимательно рассматривала. У офицера были две голубые нашивки на рукаве и коротко подстриженные волосы. Воротничок такой жесткий, а галстук так туго затянут, что непонятно, как она еще не задохнулась; часы мужские, а рядом на столе лежат кожаный портсигар и массивная золотая зажигалка. «Так, еще одна мисс Паусон», — подумала Пенелопа и сразу почувствовала к ней расположение.