Сергей Лойко - Рейс

Все канализационные, коммуникационные и любые другие металлические люки на прилегающей к ЦМТ территории были наглухо заварены. Каждому участковому было придано по шесть курсантов милицейских школ — ночь напролет и все утро они глотали пыль, проверяя подвалы, и с остервенелым матом выплевывали голубиные перья, когда заколачивали вентиляционные окна чердаков.

Неслыханный циркуляр получили в Оперативно-поисковом управлении ФСБ: всему личному составу, всем топтунам, установщикам и прочим николай-николаичам, не задействованным непосредственно на главном объекте, было предписано рассредоточиться за периметром официальных охранных мероприятий и начать наружное наблюдение в свободном режиме, то есть наблюдать не за конкретным объектом, а вообще за всем, что может показаться подозрительным, то есть за всем, что движется. И хотя было принято решение небо над Москвой не закрывать, в аэропортах под разными предлогами были отменены рейсы нескольких небольших авиакомпаний. На объектах ПВО в состояние повышенной готовности были приведены новейшие зенитно-ракетные комплексы С-400 «Триумф».

Предусмотрели все.

Пока заканчивалась проверка француза, Алехин пропустил вперед еще одного фотографа с двумя камерами на шее, громко сказав, что ему нужно срочно позвонить, а то внутри могут не разрешить. Отмазка была довольно хилая, потому что сигнала все равно ни у кого не было, и Сергей выглядел глупо, набирая на мертвом телефоне какой-то номер от балды, одновременно краем глаза наблюдая, как шмонают француза и фотографа, которого пропустил. Усилия оказались напрасными. Когда француз, после того как его фотосумка прошла через сканнер, вытаскивал оттуда обе камеры, включал их и передавал охраннику, он, к несчастью для Алехина, повернулся к нему спиной.

К этому моменту Сергей сам сообразил, что у того, кого он только что пропустил за французом, камеры был Nikon , а не Canon. И, конечно, включались и выключались по-другому.

Сергей понял, что пропускать больше никого не может, и, чтобы не вызывать подозрений, торопливо достал обе камеры из сумки. На одной был объектив 70–200 миллиметров, а на другой — 16–35. Сергей и в этом теперь разбирался, но очень условно, ясно понимал одно: на первой камере объектив длинный, на второй — толстый и короткий. Он ведь не собирался ничего снимать во время конференции и не был готов к тому, что камеры попросят включить. Дрожащими руками он вертел камеру с коротким объективом, разглядывая все мало-мальски видимые надписи, когда оказался перед охраной и услышал вежливое:

— Включите, пожалуйста, камеру.

Сердце заглавными буквами выстукивало в висках сообщение: «Провал!» — когда взгляд все-таки выхватил ON/OFF , и Сергей негнущимися пальцами дернул рычажок туда-сюда, а камера щелкнула и засветилась верхним дисплеем.

— Крышку снимите, пожалуйста, — попросил проверяющий.

— Простите? — переспросил Алехин, который еще продолжал находиться в эйфории от того, что ему удалось включить камеру.

— Крышку, — повторил охранник и через паузу добавил: — С объектива.

— Да, да, конечно, — спохватился Сергей и попытался отвернуть пластмассовую крышку.

Но крышка, как назло, не снималась.

Он пытался открутить ее, словно с банки маринованных огурцов, но понял, что у фототехники принцип другой и на тоненькой пластиковой крышке должны быть защелки, которые Сергей теперь тщетно пытался обнаружить. Он уже готов был просто силой отодрать крышку от объектива, когда охранник с терпеливой улыбкой посмотрел ему прямо в глаза. В этот момент телеоператор, стоявший сразу за Алехиным, со звоном уронил свой штатив, и, пока внимание всех окружающих мгновенно переместилось за спину Сергея, тот нащупал-таки защелки и сдернул невесомую крышку рывком, словно штангист, побивающий мировой рекорд.

Охранник осторожно взял камеру у него из рук, посмотрел в видоискатель и вернул ему камеру.

«Как они только таскают такую тяжесть целыми днями? — не к месту прозвучал в голове Алехина праздный обывательский вопрос. — «Макаров» и то полегче будет».

Со второй камерой, казалось, проблем теперь не ожидалось. Сергей вполне профессионально снял крышку с объектива, но… камера не включалась. Сдвигая рычажок, Сергей понял, что он уже стоял в положении ON . Прохоров, наслаждаясь лыжами, баней и «Кир Роялем», оставил камеру включенной, а с похмелья не проверил зарядку.

— У вас, похоже, батарейка разрядилась, — терпеливо сказал охранник. — Запасная есть?

Алехин полез в сумку, но там был такой бардак из проводов, флэшек, зарядок и прочего, что с ходу батарейку он найти не смог.

— Сейчас я от этой вставлю, — Алехин перевернул первую камеру, пытаясь открыть дверцу батарейки, когда стоявший за спиной оператор нетерпеливо бросил ему:

— От той не подойдет. Это ж «один дэ», а эта у вас «пятерка». Вот, Сергей Владиленович, возьмите. Я таскаю про запас для своей, вдруг ею придется видео снимать. У вас ведь mark III, по-моему?

— По-моему, тоже, — ответил Алехин и, пока Алексей Кузнецов (как гласила надпись на его бэйдже) открывал его камеру и менял батарейку, лихорадочно соображал, как к этому благодетелю обращаться. Тот назвал его на «вы» — значит, у Алехина есть право ответить Кузнецову как младшему. — Спасибо, Алеша. Спасибо, дорогой.

— Прохор, ты опять датый, что ли, с вечера? — добродушно крикнул стоявший в очереди человека за три сзади дважды Пулитцеровский лауреат Александр Клубничко из «Эй Пи». — Народ тут ваще замерзает из-за тебя!

Алехин не мог рассмотреть бэйджик Клубничко, которого никогда в жизни не видел и который был лучшим другом Прохорова, и просто приветливо помахал тому рукой.

— Сейчас, сейчас, — добродушно ответил за него охранник. — Сергей Владиленович не проснется никак. Да, товарищ журналист?

— Да, да, — поспешно и с натянутой улыбкой забормотал Алехин. — Трудный вечер выдался вчера… A hard day’s night [98] Вечер трудного дня (англ.). Имеется в виду песня английской рок-группы The Beatles «A Hard Day’s Night». …

— I understand [99] — Понимаю (англ.) , — засмеялся охранник, жестом приглашая любимого журналиста президентской администрации пройти сквозь рамку.

«Твою мать! — думал Алехин, пока ходил взад-вперед через металлодетектор, вытаскивая из карманов один за другим все металлические предметы — телефон, ключи, монеты, и снимая ремень и часы. — Тебя же здесь каждая собака знает! А ты — ее! Имей это в виду, Алехин!»

С паспортом и аккредитацией проблем, слава богу, не было. Что ж, теперь можно и прямиком в сортир.

В туалете все было, как прежде, если не считать шести новых миниатюрных камер, которые снимали заветную кабинку, словно в пип-шоу для особо озабоченных. Но Алехин об этом не подозревал. Как не знал он и о том, что для подстраховки внутри главного зала сразу за дверьми установили еще одну рамку и сканер.